Революционер

— Молодцы, правильно придумали! — заверил генерал.

Пока машинист отцеплял дизельный локомотив от паровоза, все успели немного испугаться этого гиганта и нескольких символов радиации на его корпусе. Некоторые из офицеров достали дозиметры, замеряя окружающий фон.

Машинист с неприсущей ему прытью перебежал по локомотиву к кабине машиниста и высунулся в окно, оглядывая восхищённую публику.

— Запускай! — скомандовал генерал, махнув лапой, и вся платформа тут же начала скандировать:

— За-пус-кай! За-пус-кай! За-пус-кай!

Машинист кивнул и с видом необычайной ответственности исчез в своей кабине. Раздались щелчки механических приводов, зашипела пневматика, и от паровоза послышался ровный, переливчатый гул.

Все тут же отошли подальше. У некоторых защёлкали в лапах дозиметры. Защёлкало что-то и у меня в ухе.

Я посмотрел на мониторчик, на котором светилась весёлая надпись: «до летального исхода вы можете находится в данной местности ещё 650 дней». Такая же горела и у добермана, но фон был очень несущественен, поэтому я спокойно стоял у самого паровоза.

Потом от его корпуса начало нести сильным жаром — после декабрьского холода мы это сразу почувствовали. Над самим паровозом возникла оптическая иллюзия исходящего от него тепла. Лежавший до этого на перроне снег быстро растаял и стёк под колёса гиганта.

— Поехали! — донеслось из кабины, и все восемь гигантских колёс провернулись в холостую.

— Работает! — на радостях заорал адъютант, всплеснув лапами. Но праздновать было рано.

Колёса провернулись ещё и ещё раз. Потом машинист снял их с тормоза и дал полный ход.

Поезд закрутил всеми колёсами и застучал поршнями — но сам при этом даже не трогался с места! С каждой секундой поезд набирал обороты, и казалось, что локомотив хотел сделать дырку в рельсах. Точнее, шестнадцать дырок.

— Что он делает? — обеспокоенно спросил генерал, придерживая свою фуражку.

— Спускает давление, товарищ генерал! — сообщил лис, — Это чтобы можно было нормально тронуться и не тратить воду!

Внезапно колёса резко остановились, и машинист высунулся в окошко:

— По местам, все, быстро! Кататься едем!

— По местам, рота! — закричал какой-то командир.

— Все в вагоны! — повторил Генерал, развернувшись к толпе, — Все, я сказал!

— Есть!

— По местам! — закричал я, на правах старшего лейтенанта. Раздались выстрелы в воздух.

— Не трать патроны, полудурок! — рявкнул на стрелявшего Добб.

Весь перрон быстро пришёл в движение и рассосался по вагонам. Когда мы подбежали к своему, я задержал Добба:

— А как же терминатор?

— Да мы только на испытательное кольцо едем! — догадался доберман, поднимаясь в вагон, — Никуда мы без него не денемся, полезай!

Состав дёрнуло по всей длине. Машинист медленно набирал ход.

— Давай, машина! — крикнул какой-то зверь, высунувшись из окна.

— Эй, я знаю место получше! — крикнул я Доббу, увидев небольшую лесенку между вагонами, — ай-да на крышу, дружище!

— Отличная идея!

Мы вместе с ним залезли на грязную крышу нашего вагона и подошли вперёд. Атомовоз совсем не дымил, и всё было отлично видно. Все его механизмы работали слаженно.

Проехав несколько сот метров на самом малом ходу, паровоз свернул на какой-то боковой путь и начал аккуратно маневрировать, сворачивая в сторону. Мы с моим лучшим другом стояли на крыше вагона, смотря, как пятисот тонная махина, ворочая своими тележками, тащила нас на испытательный круг.

— В жизни ничего красивее не видел, — признался я Доббу. Он с улыбкой кивнул.

— Я, может, и видел, но скажу, что это действительно красиво.

— А главное, что мы к этому причастны…

— Это точно, дружище. Теперь я понимаю, что мы действительно славно постарались с этим ураном…

— Надеюсь, его нам хватит надолго.

— О, ещё как.

— Судя по тому, что мы едем на испытательное кольцо в полной нагрузке — топлива нам действительно не жалко!

====== 9. Злой этап, глотает нычки. ======

– Пошевеливаетесь, дамочки! – крикнул Добб, смотря на собирающихся солдат.

– Боже, какой штамп... – тихо сказал я, улыбнувшись своему другу. Доберман поглядел на меня немного свысока и рыкнул что-то непонятное.

Я спустился на платформу и пошёл вдоль состава, проверяя готовность бойцов к отбытию. Большинство уже сидели по своим купе, но суета на платформе всё-таки царила не маленькая. Почему то все, заполучив почти безграничное количество электричества кинулись скупать электрочайники и кипятильники.

В общем когда мы покатались на новом атомовозе, мы поняли, что никакая зима и недостаток топлива теперь не помеха. До Владивостока обещали успеть всего за две недели, что раньше было практически невозможно. Ну а чего медлить-то?

Я прошёлся два раза по всей платформе, и на третий раз увидел как к составу спешит наш полярный друг с сумкой через плечо.

– Терминатор, ты где пропадал, а?

– А ты будто сам не знаешь, – довольно проворчал он, пожимая мне лапу, – Здравия желаю, товарищ лейтенант.

– Знаю-знаю! Давай быстро в вагон, отбываем уже скоро!

– Как скажете.

– И зайди потом к нам – мы с Доббом теперь в проводническом купе поселились.

– В каком вагоне-то? – спросил песец с доброй улыбкой. Уже и так было понятно, что у него всё хорошо.

– В соседнем, ближе к голове. Давай, давай, песец мохнатый, залезай уже! – поторопил я пулемётчика.

– Уже бегу и падаю... – шутливо ответил он, но, взяв спортивную сумку в лапы, действительно побежал к нашему вагону.

Я погрозил ему в след кулаком. Так, на всякий пожарный. Предстояло ещё загнать всех наших по вагонам, к чему я и приступил:

– Всё, народ, по местам! – я хлопнул в ладони, распугивая всяких торгашей, обвешанных всевозможными проводами, сумками и коробками, – Купите себе кипятильник в другом городе! – напомнил я, буквально растаскивая бойца и предприимчивого кошака. Даже когда солдат уже развернулся и залез в вагон, он не переставал торговаться:

– Всего восемьдесят! Ну давай, тебе же нужнее, не мне!