Рейд в опасную зону. Том 1

— Ясно, Беркут, не волнуйся, — отвечает Колесников, прикладывая к глазам бинокль.

— Остальным спать. Как только время выйдет — поднимаю всех, — добавляю.

Ребята только кивают, слишком уставшие, чтобы что-то говорить.

Кто-то разматывает плащ-палатку и подстилает её на землю. Кто-то просто заваливается на бок, подтянув колени к груди. Свиридов ест сухую галету, запивая её остатками тёплой воды из фляги.

— Старший лейтенант, как думаешь, ребята ещё живы? — спрашивает он тихо, будто боится, что нас услышит пустыня.

— Живы, — отвечаю уверенно. Хотя сам не знаю, но веры не теряю.

Пленные срочники не выходят из головы. Молодые пацаны, по восемнадцать лет каждому. Их держат где-то здесь, среди этих камней и кустарников. Без воды, без еды. А может, и того хуже.

Эти мысли не дают покоя, но я не показываю виду. Отряд и так на грани, им нужна моя уверенность.

Вокруг разливается ночная прохлада. Воздух больше не жжёт лёгкие, но земля всё ещё отдаёт тепло, накопленное за день. Потрескивают кусты, слышен далёкий вой шакала.

— Беркут, тут что-то так тихо, — шепчет Колесников с поста.

— Нормально. Это тишина, перед боем, — отвечаю, подаваясь вперёд, чтобы проверить направление ветра. — я всегда его чую.

Небо чистое, звёзды, будто высыпанные рукой великана, кажутся близкими и холодными.

Ложусь прямо на землю, под голову кладу рюкзак. Автомат рядом, ствол направлен к ближайшим кустам. Закрываю глаза. Сон — короткий, беспокойный. Каждое движение ребят заставляет сердце дёргаться, будто это враг пробрался в лагерь.

Через пару часов меня будит Гусев.

— Беркут, твоя смена, — говорит он, устало подтягиваясь.

— Ладно, отдыхай. Всё тихо?

— Пока да, но что-то мне это не нравится.

— Нравится оно или нет, — пожимаю плечами, — спать всё равно надо.

Три часа сна для десантников проходят быстро.

— Подъем! — кричу я.

Вижу, что усталость всё ещё цепляет ребят за плечи. Никто не спорит. Они молча поднимаются, растирают лица, пьют воду и готовятся снова идти.

Эта ночь не принесла облегчения, но она дала нам главное — ещё немного сил. Впереди равнина, и где-то там — наши пленные, которых мы не можем бросить.

Я смотрю на невысокие горные хребты вдали, они являются переходом к горам. Моджахеды там легко могут уйти, спрятаться от нас, они лучше ориентируются в горной местности.

Жесть!

Тогда мы потеряем их из виду совсем.

Нужно идти быстрее!

Но у нас есть раненные. А некоторые просто уже не могут быстрее.

— Отряд, слушай мою команду! — жестко произношу я. — Вижу, многие измотаны. Не могут взять нужный темп. Предлагаю набрать передовую группу из добровольцев, кто пойдет впереди. Остальные пойдут по их следам.

Окидываю взглядом парней. Все молчат. Хмурые, не выспавшиеся, голодные, испытывающие смертельную жажду.

— Я вызываюсь первым! — делаю шаг вперёд.

Тишину, в которой не слышно даже пения птиц, нарушает неожиданный возглас…

Глава 25

— Кто со мной в первую группу? — мой голос звучит спокойно, но в нем четкий приказ.

Здесь нет места добровольцам ради галочки. Встают только те, кто понимает, на что идет.

Времени на размышления нет — только холодный расчет и жгучее желание вытащить пацанов, которых схватили моджахеды.

Пятеро срочников, 18-летние пацаны. Погранцы. Их потащили в горы, и если мы не догоним, то завтра они могут исчезнуть навсегда.

Я бросаю взгляд на своих бойцов, стоящих в кругу. Тени падают на их лица, глаза у всех одинаковые — выжженные солнцем и усталостью, но твердость во взгляде.

Мгновение тишины — и вдруг голос.

— Я пойду. — Это Коршунов.

Олег Коршунов — тихий, почти незаметный. Вот только я его держу на особом контроле. Слишком часто мне кажется, что он что-то скрывает. Разговоры, взгляды, несоответствие мелочей.

Предатель? Может быть.

Или просто человек с тайной, которую он прячет глубже, чем свои патроны. Я молчу, разглядываю его. Он выдерживает взгляд, даже усмехается чуть заметно. Что ж, Коршунов, проверим тебя в деле.

— Хорошо, Коршун. Ты со мной.

Следом, не дожидаясь команды, встает Колесников — прапорщик с десятью годами службы за плечами. Саша — надежный, как АКМ. Высокий, крепкий, с суровым лицом, словно вырубленным из камня. Он говорит спокойно.

— Командир, я с тобой.

Сзади звучит третий голос — Семен Гусев. Молодой, но с горячей кровью. Гусев — это живое доказательство, что десант — не просто работа, это состояние души. Он азартен, иногда слишком, но сейчас азарт как раз то, что нам нужно. И главное, он прирожденный снайпер. С юности ходил с отцом на охоту в тайгу.

— Я тоже пойду.

— Троих хватит, — обрываю я, поднимаясь. — Остальные остаются прикрывать основную группу.

Мы только собираемся выйти, как нас догоняют двое спецназовцев, те, что доставляли пленных моджахедов в другой кишлак. Высокие, в панамах — афганках, лица уставшие, но решительные.

— Без проводника не найдете их. Мы привели местного, — бросает один из них, Иванов.

Рядом с ними появляется человек в длинной рубахе, перетянутой веревкой. На нем старые штаны и стоптанные кожаные сандалии. Туркмен. — Я Баяр, — говорит он с лёгким акцентом. — Хорошо знаю эти горы, проведу вас по следу.

Разглядываю его в упор.

Лет сорок, лицо резкое, словно высечено ветром. Смуглая кожа, густые черные брови, нос с горбинкой, глаза настороженные, быстрые. Он все время оглядывается, словно ожидает опасности из-за каждого камня.

— Откуда он? — спрашиваю я, разглядывая Баяра.

— Он местный, из кишлака, — объясняет второй спецназовец, Захаров. — Говорит, среди пленных его младший брат.

— Имя погранца? — поворачиваюсь к проводнику.

— Бяшим, — отвечает Баяр хриплым голосом.

По нему видно -за брата он и сам в огонь прыгнет, если потребуется.

— Вот, еды прихватили с собой, — Иванов с Захаровым выставляют прямо на землю узелки с провизией.

Развязывают, достают из них плоские лепешки, такие мягкие, будто их только что сняли с тандыра, несколько кусков сушеного мяса — жесткого, с волокнами, как кора старого дерева, но ароматного, пропитанного специями.