Ричард Длинные Руки – эрцфюрст

На выходе из здания я увидел сверкающего доспехами изящного рыцаря и не сразу узнал в нем Боудеррию из-за шлема с опущенным забралом. Она даже доспехи одела цельные, чего никогда не делала раньше, предпочитая кольчуги, но когда я подошел ближе, охнул и сказал с удовольствием:

— А тебе это платье тоже весьма!

Она фыркнула разочарованно, неужто я не увидел бы под доспехами женщину, как ни прикрой ее железом, подняла забрало.

На меня взглянули ее рассерженные глаза.

— Ваше высочество…

— Сэр Ричард, — напомнил я. — Для друзей, а ты друг, я просто сэр Ричард. Можно даже без «сэр».

— Хорошо, — сказала она все еще рассерженно. — Сэр Ричард, почему меня не допускают к участию в турнире?

Я замялся, развел руками под ее требовательным взглядом.

— Боудеррия, — сказал я с неловкостью, — понимаешь ли… несмотря на некоторое включение экзотических элементов… это все-таки добротный рыцарский мир. Мужской мир.

Она сказала зло:

— Это я — экзотический элемент?

— И очень красивый, — подтвердил я. — Без тебя этот мир был бы серым. И так ты его украшаешь собой, как вот дракончики, магия, гарпии…

— Что-о-о?

— Я говорю о разнообразии мира, — пояснил я торопливо. — Ты — украшение. Весьма драгоценное. И никто из мужчин не желает, чтобы украшение повредить…

— Да я любого сброшу с коня!

Я покачал головой.

— Не сбросишь. Тут такие мордовороты, что и меня сбросят, а я, ты знаешь, не совсем так уж и слабенький. Давай лучше я тебе предложу место на первом же корабле, что выходит в океан. Заодно и посмотрим, где твоя родина. Уверяю, там схваток будет побольше, чем на этом потешном турнире. Настоящие, а не эти… где тупыми копьями и тупыми мечами.

Она помолчала, затем сказала с нажимом:

— На первом же корабле!

— Клянусь, — пообещал я.

Она не отстранилась, когда я поцеловал ее в губы, и не удивилась, это привилегия сюзерена, но осталась на месте, а я пошел к ожидавшим слугам, что держат в поводу Зайчика.

На турнир я прибыл, как водится, к первым боям, у входа на галерею встретил сэра Растера, тот разочарованно сообщил, что турнир при всей пышности и праздничности так и не почтили, хотя он так надеялся, участием в боях такие гиганты, как герцог Вирланд Зальский, герцог Ульрих Ундерлендский, герцог Готфрид Брабантский, да и новоиспеченный герцог Ричард мог бы, все они прославленные турнирные бойцы…

— Дорогой сэр Растер, — сказал я с участием, — нам пора уступать дорогу молодым. За это время выросло новое поколение бойцов!

Он посмотрел на меня с непониманием, чего это я из молодых стараюсь пролезть в старики.

— Это хто?

— К примеру, — сказал я, — если бы поспешно не вернулся в свои новые земли Вильярд… помните, с каким восторгом о его подвигах говорил граф Ришар?.. то это ему пришлось бы выбирать королеву турнира. К счастью, герой унесся радовать свою принцессу высоким титулом.

— А что, — проворчал он, — ему там в Гандерсгейме медом намазано?

— У него теперь наконец-то свои земли, — сказал я. — Высокий титул! И, что повезло больше всего, нежная и бесконечно преданная жена.

— А-а, — сказал он, — ну, если еще и жена… Даже преданная?

— Есть такие, — сообщил я. — В самом деле есть.

В галерее я смутно удивился, обнаружив в соседнем кресле леди Розамунду, веселую и размахивающую платочком, все внимание на поле, даже меня заметила не раньше, чем я сел рядом и поздоровался.

— Ох, — пропела она очаровательным голоском, — простите, ваше высочество, я так увлеклась… Не правда ли, они прекрасны?

— О да, — подтвердил я, — еще как!.. А хто?

Она фыркнула и отвернулась. Я поглядывал на нее искоса, держится вольно, а я человек подозрительный, не потому ли такая дерзкая, что побывала в моей постели?

Словно уловив мои мысли, она повернула голову, личико уже раскрасневшееся, глазки блестят, губы пунцовые.

— Как вы сказали, — проговорила она с натужным весельем, — у вас там девушки на выпускном вечере во взрослую жизнь… буйствуют?

— Даже бесчинствуют, — подтвердил я. — Правда, только один день. Вернее, одну ночь… они даже сами без родителей и сопровождающих гуляют по ночному городу!

— Одну ночь, — повторила она задумчиво. — Сейчас последняя схватка… и моя ночь закончится. Видите, вон там повозка? Это за мной.

— Семейная жизнь, — сказал я таким фальшивым голосом, что сам ощутил неискренность, — это… ну, благо. Для страны, общества, обороноспособности…

— Морального климата, — добавила она, — как вы твердите.

— Я?

— Что, уже забыли?

Я развел руками.

— Некоторые вещи говорим, потому что… говорим. Так принято. А принято потому, что так надо.

— А как надо?

— Как правильно, — пояснил я.

Она грустно улыбнулась и снова повернулась в сторону арены. На противоположные концы выехали сэр Макдугал и сэр Ортоденгер, единственные, кто еще ни разу не был сброшен на землю, хотя сэр Макдугал потерял очко за сломанное копье, а сэр Ортоденгер за потерю стремени.

На этот раз я ощутил, что при всей своей сюзеренности и величии планов и задумок на турнирное поле смотрю с великим интересом, а сердце возбужденно стучит и просится тоже в бой, где частый и ускоряющийся стук копыт, крики возбужденной толпы зрителей, громовой удар, конское ржание и сухой треск, похожий на взорвавшуюся молнию, после чего лязг и стук о землю тяжелого тела в турнирном панцире.

— Лорд Макдугал, — прокричал глашатай, — будет биться с его светлостью графом Ортоденгером!

На трибунах наступила мертвая тишина, никто даже не сдвинется с места, а юноша внизу в одежде помощника судьи посмотрел направо, посмотрел налево и, убедившись, что противники уже готовы и смотрят друг на друга, резко взмахнул клетчатым флагом и отскочил в безопасное место.

Макдугал резко вскрикнул, посылая коня в стремительный галоп, и почти в тот же миг огромный жеребец Ортоденгера пошел с места так быстро, словно не рыцарский конь, а легконогий скакун степняков-гандерсгеймцев.

Я тоже, помимо воли, затаил дыхание, всадники сближаются настолько стремительно, что человек, не видевший поединки раньше, даже не увидит самого удара, настолько все молниеносно и резко…

Раздался звенящий удар, кони понесли всадников дальше, оба покачнулись, в руках обломки копий, а белая щепа, красиво взлетев над их головами, медленно рушится на землю позади.

Судья шепнул герольду, тот прокричал:

— По очку сэру Макдугалу и его светлости графу Ортоденгеру!..

Барон Альбрехт сказал язвительно: