Ричард Длинные Руки — император

Я взглянул остро.

— Поняла или почуяла?

— А зачем нам понимать? — ответила она. — И так все видно. Как думаешь, как теперь?

— Пока ищу подходы, — ответил я.

— И как?

— Сейчас проверим очередной, — ответил я.

Она с недоверием смотрела, как я взял в руки лук и наложил стрелу.

— С их скоростью, — сказала она быстро, — увернуться нетрудно. С такого расстояния даже я уйду… а то и поймаю.

— Но не мою, — ответил я.

— Уверен?

— Абсолютно, — отрезал я. — Хотя теперь уже и не знаю.

Все же надеюсь, договорил про себя. Когда видят, увертываются, уже проверил, но если в спину? Полет стрелы человеку не услышать, а чтобы засечь, даже не знаю, какие нужно иметь уши. Если, конечно, слушают ушами. Кузнечики, к примеру, улавливают звуки ногами, а слышат друг друга за милю и больше. Пришельцы вроде не кузнечики, еще как не кузнечики, тем более не цикады, но кто знает, что у них и зачем…

Толпа бежит внизу с тяжелым топотом, хрипами, стонами. Я сосредоточился на последних, пятеро чужаков бегут позади всех, не позволяя никому отставать.

Одна женщина уже раскачивается из стороны в сторону и заплетается ногами, вот уже в последнем ряду, вот все ушли от нее на полдюжины шагов…

Один из чужаков прыгнул, я успел увидеть взмах передней лапы. Острый коготь чиркнул сбоку по шее, в ответ ударила темная струя, женщина сделала еще пару неуверенных шагов и упала.

Чужак начал поворачиваться от нее к своим, я задержал дыхание и отпустил оперенный кончик. Стрела сорвалась без звука, как мне показалось, на что я и рассчитывал, однако прищелец резко повернулся в нашу сторону.

У меня похолодело внутри. Чужак сделал резкое движение в сторону, а я отпустил тетиву снова. Первая стрела ударила в левую сторону груди, где у человека сердце.

Боудеррия радостно вскрикнула, я сцепил зубы и уже отпустил тетиву в третий раз, а вторая вошла в то место, где у человека печень.

Пришелец ухватился руками за торчащее из груди древко, лицо исказилось в смертной муке.

— Попал! — вскрикнула Боудеррия счастливо. — Стреляешь быстрее эльфа!

Чужак смотрел на меня огромными бешеными глазами. Боль должна быть адская, многие умирают от болевого шока, но он внезапно сорвался с места и с торчащими из тела стрелами ринулся в нашу сторону.

Боудеррия не успела и рот открыть, четвертая стрела уже на тетиве и сорвалась в тот момент, когда третья ударила в живот.

Чужак сделал второй шаг, острие четвертой ударило в глаз и погрузилось по самое оперение. Он дернулся, его шатнуло, но все еще бежал к нам, хотя намного медленнее, но, как вижу, Боудеррии это не кажется медленным.

Я выстрелил еще дважды и выхватил меч. Стрелы ударили в голову, одна отскочила, почему-то сверкнув, вторая все-таки попала во второй глаз и тоже погрузилась так, что должна высунуть клюв с той стороны на локоть.

Боудеррия, уже с мечами в обеих руках и часто дыша, нагнетая в себе скорость и быстроту реакции, изготовилась к короткой страшной схватке.

Пришелец каким-то чудом рывком оказался перед нами. Я вскинул меч, однако мимо мелькнуло черное плотное тело. Раздалось свирепое гарчание, Адский Пес сбил врага с ног и ухватил за горло, прижав всем телом к земле.

Я соскочил, быстро ударил пришельца рукоятью меча по голове. Стрелы торчат из огромных глазниц, а стальные острия, пробив череп, высунулись из затылка на две ладони, однако тот все еще барахтается, хотя полностью ослепленный и с пробитым насквозь черепом.

— Держи, — велел я. — Боуди… прижми меч у его глотки! Режь, если чуть шелохнется…

Она вскрикнула потрясенно:

— Что за демон? Откуда такая живучесть?

Я торопливо связал раненого ремнем, туго скрутил руки и ноги. Бобик все еще держит противника за горло, а я привязал на длинном аркане к седлу и вставил ногу в стремя.

— Всем спасибо! И тебе, Боудеррия тоже. Возвращаемся. Быстро! Быстро, я сказал!

Тело пленного подпрыгивало на камнях, ударялось о деревья, а когда мы пронеслись почти напрямик через болото, резко срезая углы, за нашей добычей поднимались тяжелые волны грязи, словно я тащил подводную лодку.

Часовые было шагнули навстречу, но я почти не сбавил ход, и они отпрыгнули, а за мной пронеслось на аркане дергающееся тело. Не успел я остановить арбогастра, как десятки копий почти уперлись острыми наконечниками в пленника.

Среди набежавших воинов и просто зевак мелькнуло лицо одного из магов, и почти сразу вперед протолкался Карл-Антон.

— Вовремя, — крикнул я. — Берите это… существо. Все меры принять и строго блюсти!.. Упущение — смерти подобно!

Карл-Антон с как из-под земли появившимися алхимиками ухватили тело чужака. Воины окружили, держа оружие наготове, то ли против пленника, то ли против магов.

— Вы вовремя, — повторил я, тяжело дыша. — Это мы запоздали. Привяжите как можно надежнее!.. Ремни, веревки, цепи… все, что есть. Эта тварь еще живая, кто бы подумал…

— К столбу? — спросил Карл-Антон.

— Нет, — ответил я. — Лучше на столе. Распластанным. На спине.

— Ваше величество?

— Так лучше, — сказал я твердо. — Допрос будет третьей степени… Карл-Антон, что с ним?

Маг повернулся ко мне, лицо крайне огорченное, развел руками.

— Он не просто потерял сознание, ваше величество. Он умер…

Поколебавшись, он подал магам знак опустить тело чужака на землю. Мы окружили труп, наконец-то рассматривая вблизи. Я присел на корточки, вглядываясь в странное белое лицо с широкими и глубокими глазницами, откуда все еще торчат стрелы. Рост примерно как у человека, голова массивная, сильно наклонена к груди, шеи почти нет, руки длинные, пятипалые, между пальцами тонкая кожистая перепонка…

Глаза без век, словно в их мире начисто отсутствуют пыльные бури и даже сухой воздух. Возможно, все миллионы лет жили среди болот, но не таких, как у нас, когда сперва все затягивает ряской, потом мхом, а затем начинают укореняться кусты и деревца. Там точно болота — это сплошная грязь с редкими островками мокрой земли, только так объясняю отсутствие век…

Грудь широка, живот впалый, ноги почти как у человека, но… вот в чем странность, которую не рассмотрел в ночи, — копыта!.. Вместо обычной стопы, как ожидается… крепкое раздвоенное копыто. С рудиментарными пальцами, можно даже понять, что большой палец постепенно принимал на себя основную нагрузку при беге, стал шире, массивнее и тверже, а остальные за ненадобностью постепенно все укорачивались.

После паузы сэр Рокгаллер величественно уточнил:

— Не умер, а издох! У него же копыта.