Ричард Длинные Руки – князь

Она молчала, к чему-то прислушиваясь, затем буркнула:

— Какую?

— Старых грабителей и ворье, — сказал я, — всех на корм свиньям! Или просто прибить и закопать. Их уже не переделать. А вот молодых, гм…

Она посмотрела настороженно, я блаженно похрюкивал, чуть сдвигался, подставляя новые места под ее чешущие пальцы.

— И что, — спросила она хмуро, — они же станут более опытными грабителями?

— А если не станут? — возразил я. — Понимаешь, у меня в детстве был такой стыдный момент… Как-то мы, подростки, стащили у родителей одного из наших кувшин с вином, выпили, охмелели и решили совершить что-нибудь героическое… Решили ограбить лавку одного купца, которого не любили… Подбадривая друг друга, пришли среди ночи, забрались на крышу, там проделали дыру в соломенной крыше, пролезли вовнутрь. Трусили страшно, похватали всякую мелочь и поскорее назад. На обратном пути так боялись, что друг на друга даже не смотрели, а весь хмель из дурных голов враз выдуло.

Она уже слушала внимательно, продолжая почесывать, я увидел ее поблескивающие в полутьме глаза.

— А дальше?

Я вздохнул:

— К счастью, никто не узнал. Правда, у нас бы за такое просто выпороли бы, но обошлось и без этого. Я не знал, что делать с украденным, родителям же не скажешь, и в доме прятать негде. В общем, я перекладывал так и эдак, наконец просто выбросил на дальней улице…

Она буркнула:

— Самое разумное.

— Так вот, — сказал я, — больше я никогда ничего не воровал. И вообще старался жить честно, насколько это возможно. Как и другие люди, я же в обществе?.. И теперь меня мороз по коже, когда подумаю, что если бы я жил в Морданте и украл что-то по мальчишечьему бахвальству и жажде показаться отважным и лихим таким же молодым дуракам.

Она молчала в нерешительности, а я принюхался и сказал обеспокоенно:

— Что-то от тебя пахнет как-то не весьма зело по-женски… Или это и есть натуральный женский запах, который отбиваете разными притираниями?

Она спросила враждебно:

— Что ты плетешь?

— Да нет, — возразил я. — Когда ложились спать, все было нормально! Я сейчас чую, конским потом прет, будто я на тебе скакал миль двадцать… или всю ночь. А было ж все наоборот!

— Что?

— Ты на мне скакала, — напомнил я. — Хоть и не ночью, а днем…

— Что ты мелешь?

— Как будто в каменоломне работала, — продолжал я задумчиво. — Дай-ка я тебе обнюхаю получше…

Она торопливо отстранилась и сказала быстро:

— И что ты вынюхаешь? Сам что-то принес со двора на подошве!..

— Правда? — сказал я обеспокоенно. — Во дурак!.. Да еще и разулся так близко возле кровати…

— Вот именно! — сказала она с облегчением.

— Шас отставлю подальше, — сказал я брезгливо и сделал попытку вылезти из-под одеяла.

Она ухватилась цепко обеими руками.

— Лежи-лежи! Все равно уже вставать скоро. Да и не пахнет так уж. Подумаешь, аристократ! Тут же воздух свежий… вон утренний ветерок уже…

Я покряхтел в нерешительности, а она принялась чесать обеими руками. Я блаженно затих, расслабился, но время от времени озабоченно потягивал носом, и тогда она принималась чесать усерднее.

— Что собираешься делать днем? — спросила она.

— Выйду поброжу, — сообщил я. — Город посмотрю, людей… Пойдешь со мной?

Она поспешно замотала головой:

— Нет-нет, у меня дела!

— По лавкам пробежишься? — сказал я понимающе. — Понятно…

— Да-да, — подтвердила она взволнованно. — По лавкам. Давно не была в торговых лавках, а там всякие… ну эти, как их… ага, одежды! Надо посмотреть, вдруг что куплю?

Я сказал покровительственно:

— Поскреби любую амазониху, обнаружишь женщину с вот такими… запросами. Ладно, пойдем поедим, а потом шастанем по городу. Ты направо, а я, как и все мужчины, налево…

Она сказал быстро:

— Нет-нет, ты иди, а я потом.

Я изумился:

— Что, и позавтракать со мной не хочешь? А чесала вроде бы с удовольствием… азартно, я бы сказал даже… Вон даже глазки забегали как-то по-особому! Да знаю-знаю, что понравилось, я же вижу… В восторге даже, верно? Я так и думал. Но позавтракаем все же вместе, только двери запри, а то не люблю, когда шастают… Приходят вроде бы убирать, а сами только и смотрят, как бы убрать что из вещей…

Она подумала, кивнула:

— Да, ты прав, я запру. Убирать у нас нечего, все в порядке. А шест потом починят.

Я неспешно пошел вниз, давая ей время быстро сообщить брату, что сейчас вернется, принесет поесть и ему, а когда я в харчевне выбрал стол подальше от двери и поближе к окну, сделал заказ, она вбежала быстрая и уже повеселевшая, хотя в глазах еще тревога.

— Я не слишком долго?

— Нет, — ответил я великодушно. — Обычно вы, абезьяны, краситесь дольше. А так ты молодец. Почти мужчина.

Она даже не повела бровью на такой двусмысленный комплимент, слуга молча поставил перед нею тарелку с горячей похлебкой из баранины, она забыла спросить, почему я заказал ей именно это, принялась торопливо работать ложкой, брови сдвинуты на переносице, по женщине всегда видно, когда размышляет или пытается это делать, это по нам незаметно, мы все время мыслим над великими проблемами, а у них сразу лица меняются и становятся такими смешными, как у хомяков, увидевших мешки с зерном…

— Расскажи подробнее, — попросил я. — Эти оборотни, что правят городом…

Она перебила:

— Они не правят! Они служат городу.

Я покачал головой:

— Сама в это веришь?.. Сперва, как говоришь, они пробегали по городу раз в году, потом раз в полгода, затем раз в месяц, в неделю, а теперь каждый день?.. Ты же понимаешь, что завтра… а то и сегодня вечером, они перестанут соблюдать те древние правила, если уже начали самовольно вносить изменения в свою пользу?..

Она пробормотала:

— Почему самовольно? Это и король разрешил, и магистрат…

— Добровольно? — переспросил я. — Без нажима? Ты точно знаешь, как это происходило?

Она огрызнулась:

— А ты?

— Тоже не знаю, — признался я, — но опыт и моя обширная жизненная мудрость… не криви харю!.. говорит, что такие решения в пользу только одной стороны не принимаются по согласию. Вон ты меня чесала вроде бы добровольно разве только потому, что мне так восхотелось?.. Нет, чем-то была прижата к стене. Пока не буду допытываться чем. Но это было видно даже тебе. Так вот, ну не могут все так уж добровольно передать всю власть оборотням!.. Другое дело, у тех хватило ума не пытаться захватить власть сразу. Видимо, где-то обожглись… А уже уцелевшие, что добежали сюда, решили действовать осторожнее и остановиться, когда отпор будет в самом деле уже серьезным. Но, судя по здешним баранам, им все равно, кто ими правит и что с ними делают.

Она насторожилась, когда я вроде бы мимоходом упомянул про ее недобровольное чесание, но я это так, небрежненько, и заговорил о другом, она дослушала в напряжении, но я к старой теме не возвращался, и она сказала наконец не так зажато:

— Сам видишь, Мордант процветает!..

— Во всем?

Она не поняла, сказала резко:

— И люди живут счастливо.

— Да, конечно, — согласился я. — Вон домашние свиньи куда счастливее диких, верно?.. Их кормят, защищают, лечат, укрывают в теплых свинарниках, а дикие живут вечно голодные в лесу, прячутся в норах, зимой мерзнут, болеют, погибают, их терзают волки… Правда, домашних тоже человек режет, но все равно домашние живут дольше и счастливее лесных! Верно?