Ричард Длинные Руки – конунг
Шрифт:
– Да стреляйте же! А то вдруг клюнут…
– Зачем стрелять? – спросил я.
Он ответил быстро:
– Так она ж вроде теперь наша!
Я бросил в его сторону понимающий взгляд, как ни свиреп вожак пиратов, но женщин бросается защищать в любом случае, ведьма или не ведьма, к тому же сошла с его корабля, так что все еще под его защитой…
Иллариана совсем исчезла за беснующимися огромными птицами, я наконец решительно натянул тетиву, но в это время одна подпрыгнула, мощно толкнулась лапами и, шумно хлопая крыльями, взлетела в воздух.
За ней начали взлетать
Торкилстон сказал быстро:
– Вон она!.. Самая задняя!
Ордоньес возразил:
– Нет, ее взяли в середку. Она самая слабая. И летят потому медленнее…
Я опустил лук.
– Она была права насчет моря и суши.
Торкилстон жадно спросил:
– Что говорила?
– Что беспомощна только в море.
Мы все трое провожали взглядами удаляющуюся стаю. Теперь я сам видел, что стая не только увеличилась на одну птицу, но и заметил, на какую.
– А жаль, – произнес Ордоньес. – Было в ней что-то необыкновенное… Именно о таких мечтаем. Теперь буду всю жизнь вспоминать, в кабаках рассказывать. Такая вряд ли стала бы овец разводить… хоть мясных, хоть тонкорунных, но вот летать над кораблем…
Он оглянулся, матросы дисциплинированно ждут возле лодок, в нашу сторону смотрят в ожидании распоряжений.
Ордоньес махнул рукой.
– Можете возвращаться. Сегодня вряд ли вернемся…
Бобик наконец зашевелился, а Зайчик опустил мне морду на плечо и печально вздохнул.
Торкилстон решил взять на себя функцию впередиидущего, но его опередил Бобик и мощными прыжками понесся к домикам у кромки леса.
Я заспешил следом, стараясь не выглядеть слишком воинственным, могут наблюдать из-за деревьев.
Бобик исчез за домами, мы видели, как влетел в один, выпрыгнул в окно и ринулся в другой, там гремело, из окон вылетели клубы пыли, он выметнулся, как ошпаренный кот, и забежал в третий дом.
– Быстро он, – сказал Ордоньес восхищенно. Он оглянулся на бредущего за нами недоумевающего Зайчика. – Если и этот у вас такой же…
– Быстрый?
– И быстрый тоже…
– Они всегда спорят, – объяснил я, – кто быстрее… Ого, там что-то отыскалось…
Бобик выскочил из последнего дома и смотрел в нашу сторону с весело распахнутой пастью, где на клыки нельзя смотреть без содрогания.
– Что-то отыскал? – спросил Ордоньес.
– Точно, – ответил за меня Торкилстон с мрачной гордостью. – Это же Бобик! Всем бобикам бобик.
Мы подошли к домам, во дворах пусто, только беспорядочно метнулись в стороны куры. На всякий случай я осторожно заглянул в первый, никого, видны следы торопливого бегства. Похватали все, что успели, но чувствуется, что убегают не первый раз, ничего ценного не оставлено в спешке или по дурости.
Торкилстон заглянул в соседнюю комнату, слышно было, как что-то загремело, донесся его сердитый возглас.
– Не очень нам доверяют, – сказал он. – Что делать будем? Искать дальше?
Ордоньес в дом не заходил, с обнаженным мечом в руке зорко всматривался в пространство за деревьями.
– Сперва осмотрим
все дома, – сказал я. – Ничего не трогать! Мы не пираты.Ордоньес быстро посмотрел на меня и сказал очень-очень серьезно:
– Да, мы уже графья и бароны.
Мне показалось, он подавил усмешку. Торкилстон кивнул, лицо очень серьезное.
– Да, сэр, Ричард. Как скажете, ваша светлость.
Ордоньес подавил усмешку, преданный рыцарь предельной почтительностью подчеркивает всякий раз дистанцию между ними и мной, это на случай, если бывший пират вздумает командовать.
Бобик в нетерпении подпрыгивал, Торкилстон забежал вперед и услужливо распахнул передо мной дверь.
– Прошу вас, Ваша светлость.
Во дворе Ордоньес присматривался, какую из разбегающихся кур ухватить, привычка – вторая натура, я вошел в дом, Бобик метнулся следом.
В бедно обставленной комнате на кровати среди тряпья лежит, бессильно раскинув руки, мужчина с изможденным лицом и белыми, как снег, волосами. Глаза воспаленные, грудь и живот замотаны тряпками. Кровь уже засохла коричневыми пятнами, а ноздри уловили гадостный запах гниения.
– Что случилось? – спросил я.
– А не все равно? – ответил он слабым голосом.
– Я христианин, – произнес я с достоинством, – а христианину не все равно, что делается на свете. Он все должен переделать по-своему…
Я опустил ладонь на его плечо, запах как будто стал еще сильнее, я сосредоточился и сказал громко:
– Во имя Господа!
Он смотрел на меня неподвижно и насмешливо, сильный человек, уверен, что смотрит в лицо смерти. Торкилстон подошел ближе, всмотрелся в его быстро розовеющее лицо.
– Ему уже лучше?
– Думаю, – сказал я, – да. Посмотри, что у него было.
Торкилстон бесцеремонно отбросил одеяло, живот больного неумело перевязан, но хозяин сам уже с недоверчивым лицом начал ощупывать свою рану, затем вместе с Торкилстоном стали наперегонки срывать повязки.
На животе вспухшие безобразные шрамы, красные, как протухшее мясо, Бобик презрительно чихнул и отступил к двери.
Мерзкий запах гнили начал медленно улетучиваться.
– Было нагноение, – определил Торкилстон деловито. – Наверное, коза боднула.
Мужчина сказал хрипло:
– Не коза, а дикий кабан… размером с теленка. Но я его завалил. Кто вы?.. И что это за чудовищная собака? Она похожа на Адского Пса из древних легенд…
– Адские Псы, – объяснил я высокомерно, – ей на завтрак, как мыши. Ты можешь встать. Мы ваши соседи. Из королевства Сен-Мари, что по ту сторону Зуба Сатаны. Если выйдешь из дома, увидешь в море наш корабль.
Он наконец оторвал взгляд от Бобика и спросил недоверчиво:
– Вы приплыли с той стороны Рога Сатаны?
– Да, – ответил я, – мы его называем Зубом.
– Вы не пираты?
– Пиратов мы топим без дискуссий о правах человека, – объяснил я.
– Но пираты…
– Просто пираты, – прервал я. – А мы – гуманисты.
Торкилстон добавил:
– Из гуманности топим.
Раненый медленно поднялся, все еще не сводя с нас настороженного и недоверчивого взгляда.
– Трудно поверить…