Ричард - герой полей

Где-то вдалеке мне послышался шум ручья, и я двинулся в ту сторону, не забывая обламывать некоторые ветки, чтобы потом выбраться обратно на дорогу.

Через время показался и сам ручей. Я перешагнул через него и провел за собой коня. Затем нашел подходящее укромное место неподалеку и начал располагаться на ночлег.

Спустя какое-то время я уже мирно отдыхал, сняв с себя все свои доспехи и надоедливую маску жизни.

В то время мне было всего двадцать пять лет.

Я был молод, здоров и по-своему симпатичен. Но так могло казаться мне самому, а не кому-то другому. Да и удостовериться в этом не было никакой возможности. Маска все время закрывала мое лицо и делала его если не уродливым, то весьма отвратительным.

Иногда, я задумывался, а каково тем, с кем я хотел бы хоть когда-то провести бурную ночь или просто совершить близость.

Наверное, они очень боялись меня, избегали даже моего взгляда сквозь узкие щели, думая, что за этой маской скрывается настоящий урод.

Что ж, в наше время были и такие. И об этом, конечно, знали. Потому, отдаваясь, женщины часто дрожали всем телом, а иногда просто плакали или сурово молчали, соглашаясь со своей участью и уже будучи готовыми к любому исходу.

Многим нравилось такое общение. Я имею в виду среди нас, тевтонов. Один вид дрожащего в руках тела приводил некоторых в неистовство, и они изнемогали тех самых женщин до всей тяготы принадлежащего им тела.

Иногда, такие случаи заканчивались даже смертельно. Женщина не выдерживала натиска тевтона и ее глаза расширялись и лопались, а затем медленно наступала смерть в небольшой агонии жалкого, смятого костью женского существа.

Порою, это доходило до настоящего варварства, когда вместе с глазами разрывалось и другое. И это уже было не актом соединения, а актом прямого насильственного разрушения.

Редко какой тевтон разоблачался перед женщиной. По большей части, так в латах и соприкасались, отделяя лишь одну необходимую часть всего одеяния рыцаря. Оттого всегда пробегал в глазах женщины ужас, когда какой-либо тевтон указывал на нее пальцем или рукою обнимал за талию и сажал сразу же на себя или своего коня. Был ли я сам таким?

Да, был. Признаюсь честно, но все же не всегда. Иногда, рисковал и разоблачался. И, слава богу, не видел тех лопавшихся глаз, так как старался сильно не налегать своим весом на бедную жертву своего нетерпения.

Но зато довольно много насмотрелся на то со стороны. Тевтоны всегда держались вместе. Потому, любое подобное действо не обходилось без чьего-то постороннего глаза.

Иногда, у меня даже подступала тошнота, но я боролся с нею и старался научиться не видеть того, что творилось, даже откровенно смотря на тот акт вандализма.

Были ли среди нас вандалы или варвары?

Да, были. Все мы ими и были. Чуть позже такое различие было произведено самими людьми. В зависимости от поступка того или иного тевтона. Кого называли варваром, кого вандалом и тому подобное.

Если же их было сразу несколько - то и обозначали, как целое племя негодяев.

И для такого определения не нужна была какая-либо народность. Она выступала только в том случае, когда что-либо подобное происходило. Конечно, совместность языка как-то и определяла сами группы тевтонов, но это отнюдь не обозначало, что они были собраны из одной какой-то народности.

Все это разные люди из составов различных семей. Их объединяло только одно – это жажда денег и выбор определенно мужской профессии на то время, и в какой-то степени, определенная часть свободы, чего не скажешь в отношении

остальных, более простых или даже более могущественных.

Я хорошо отдохнул и ближе к восходу солнца проснулся.

Конь стоял рядом и мирно щипал небольшую, кругом растущую траву. Птицы еще не проснулись, и вокруг стояла тишина. Только ручей жалобно журчал в стороне, очевидно, сильно жалея о том, что ему на долю выпала такая участь все время уносить куда-то свои воды вглубь территорий земли.

Забрезжил рассвет. Тонкий луч солнца проник к моему небольшому побережью и в один миг окрасил в цвета всю окружающую красоту леса.

Я окончательно проснулся, встал и пошел умываться к ручью. Затем вдоволь напоил лошадь, набрал себе немного воды и с жадностью поел. Силы были нужны мне, как никогда. Я еще не придумал своего плана, но думал,

что просто встречусь со всеми на дороге и незаметно примкну к их стороне.

Какая горькая участь судьбы - подумалось мне. Только вчера я был нанят одним, а сегодня уже состою у другого, да еще с такой целью, от которой мутит, а порою, просто тошнит.

Не любил все же я таких поручений. Предпочитал всегда сражаться в честном бою. Но жизнь не обманешь. Она сама тебе создает такое, от которого либо ты есть, либо тебя больше не будет на этом свете.

Потому, выбирать не приходится.

Я почистил и помыл коня, затем облачил в полное боевое одеяние, облачился сам и приготовился к отъезду.

Спустя некоторое время, я ехал по той же дороге навстречу своим настоящим врагам, в надежде увидеть или услышать их первым, нежели они обнаружат меня.

Но, судя по всему, герцог не торопился. И по дороге, вплоть до уже обгоревшего со всех сторон замка я никого не встретил.

Тевтоны расположились, кто где и я без особого труда занял свое место в лагере.

Герцог ждал подкрепления. И оно вскоре пришло. То были рыцари. Или рындари.

Это те, кто, как и мы, боролись за деньги. Чем-то их доспехи были похожи на наши. Но все-таки отличались.

Часто эти рыцари увенчивали себя сзади и спереди огромными крестами, бубнами, пиками или чем-то еще. Мы их называли размалеванными.

Особой опасности для нас они не представляли.

То был обнищавший феодальный класс, которому некуда было податься, кроме как продать остатки землевладений, купить себе доспехи и отправиться на поиски денег и хлеба.

Видно герцог снова поскупился и не стал тратиться на тевтонов. А, возможно, эта масса съехавшихся людей имела какие-то другие виды на все.

Недаром ведь королева говорила о государстве. Что-то конкретно затевалось серьезное, и его надо было предотвратить. И кому, как не мне самому.