Ричард Львиное Сердце

Граф быстро втащил обоих в комнату, затворил дверь и вновь пожалел, что на ней нет даже простой задвижки — ох уж эти постоялые дворы! Но он не собирался здесь задерживаться.

Опять выглянув в окно, молодой человек увидел почти ту же картину — двое у колодца, один рядом с лошадьми и пленником, которого никто не собирался хотя бы ненадолго отвязать от конского седла.

Теперь времени вовсе не оставалось: старший вот-вот заметит отсутствие тех двоих, что вошли вслед за хозяином в дом. Заметив — позовёт. А не получив ответа, уже не сунется к «странствующему трубадуру» так беспечно.

Быстрым движением Луи вытащил из-за голенища сапога вправленный туда кинжал, прицелился, метнул. Кнехт, стоявший возле Блонделя, всё же успел вскрикнуть. Но в это самое время заржала его лошадь, и тихий крик боли не был услышан ни у колодца, ни в доме. Охранник упал лицом вниз, и рукоять воткнувшегося ему в глаз кинжала, сразу погрузилась в вязкую лужицу крови, смешавшейся с пылью.

Луи выхватил меч, согнувшись, пролез в окно и соскочил во двор. Те, что возле колодца, не заметили его, зато увидел хозяин, как раз выходивший из низких дверей, с корытом помоев в руках. Он застыл на пороге, оторопело разинув рот, но медлил подавать голос: Луи был от него в двух десятках шагов — вроде бы и далеко, но кто ж их знает, этих франков...

Верёвку, стянувшую руки Блонделя, граф разрезал одним движением меча, кажется, как следует порезав товарища, но выхода не было — коли попался, пускай уж терпит.

Краковую кобылку из конюшни не вывести: не успеть. Однако лошади кнехтов, кажется, тоже не плохи. Особенно конь их начальника — рыжий с белым лбом, гривастый крупный жеребец.

— Скорее, Блондель! — прошептал Луи, отцепляя от пояса убитого охранника меч и привешивая его к поясу трубадура. — Давай в седло! Ты как? Не ранен? Сможешь ехать?

— Вполне, — отозвался Блондель, подходя к своему коньку.

Луи тем временем перерезал подпруги у двоих ближних к нему лошадей, жалея, что не достать остальных, и одним движением взлетел в седло рыжего. Под этим седлом болтался арбалет, что было очень неплохо, только вот зарядное устройство у этой штуковины дурное: вместо обычного оттяжного крючка — здоровенная немецкая катушка [85] . Стреляет далеко, но заряжать долго, да и не зарядишь одной рукой. Луи, однако, проверил, на месте ли колчан и есть ли в нём стрелы. На сёдлах остальных воинов тоже висели арбалеты, а раз так, то неуклюжесть зарядного устройства, пожалуй, на руку беглецам — по крайней мере, не получишь стрелу в спину.

85

В XII веке использовались различные зарядные устройства арбалетов, среди которых самым распространённым был специальный, встроенный в приклад крючок, позволявший натягивать тетиву без особого усилия. Но в немецких арбалетах часто использовалась катушка: небольшой ворот, также прилаженный к прикладу. Он позволял натянуть тетиву сильнее, но зарядка арбалета занимала значительно больше времени.

— Вперёд! — скомандовал Луи и дал шпоры коню.

Вслед раздались сразу три вопля: закричал, наконец, хозяин, и эхом отозвались двое кнехтов, толкавшихся возле колодца. Покидав вёдра, они бросились к лошадям, по пути пихнули ошалевшего крестьянина, который, шлёпнувшись в дверях, окатил себя всем содержимым корыта и тем самым лишил завтрака своих свиней.

Воины оказались верхом, когда беглецы уже мчались по дороге во весь дух. Правда, Блондель и Луи далеко уехать ещё не успели, но и преследователи не смогли пуститься в погоню: у обоих сразу же съехали набок сёдла. Кнехты, изрыгая крепкую немецкую брань, покатились в пыль, только теперь приметив своего убитого товарища, лежащего головой в луже крови.

Тем временем «трубадуры» неслись к лесу, к тому самому лесу, который вчера проехал граф Шато-Крайон, надеясь, что деревья скроют их от погони.

Оглянувшись, Луи с тревогой заметил, что Блондель всё больше отстаёт. То ли он был слишком измучен, чтобы как следует понукать коня, то ли в предшествовавшей гонке слишком измучился сам конь. Так или иначе, гнедой скакал чересчур медленно.

Граф натянул поводья и подождал, пока Блондель поравняется с ним.

— Скачи вперёд, — ответил он на вопросительный взгляд товарища. — Вон по той тропе.

— А ты? — выдохнул Блондель, в возбуждении забывая о своей куртуазной манере выражаться и запросто переходя с графом на «ты».

— Скачи, я сказал! — рявкнул Луи. — Здесь удобное место, чтобы остановить их. Быстрее, ради Бога!

К счастью, хотя Блондель и был трубадуром более, чем рыцарем, он всё же бывал в сражениях и умел, когда нужно, исполнять приказ.

Луи проводил его взглядом и прислушался. Всадники, — судя по всему, их было трое, — приближались. Из-за деревьев доносились фырканье коней и брань бровастого начальника отряда.

Шато-Крайон ещё раз навострил уши, дабы убедиться, что едут воины именно по той тропе, по которой проскакали сейчас они с Блонделем. И, дёрнув поводья, заставил рыжего жеребца отступить за ствол громадного вяза, наполовину закрывающего тропу. После этого молодой человек снял с седла арбалет и, наложив стрелу, тщательно натянул тетиву, что есть силы закрутив тугую катушку.

Едва он это сделал, в просвете зелени показались силуэты всадников.

Бровастый был, видимо, человеком искушённым. Увидав пустую тропу и громаду дерева, за которым мог притаиться враг, он поднял руку, приказывая двум другим остановиться, и сам тоже осадил коня. Больше всего в этот момент Луи боялся, что рыжий жеребец, почуяв хозяина, заржёт и выдаст присутствие беглеца. Но рыжий молчал, прядая ушами и переступая с ноги на ногу.

Бровастый что-то крикнул. Молодой рыцарь на этот раз ясно разобрал слово «арбалеты». Так! Значит, он приказал зарядить оружие. Медлить нельзя — как ни туго крутятся катушки, у него в запасе всего несколько мгновений.

Луи послал рыжего вперёд. Солнце, пронизавшее кроны деревьев косыми утренними лучами, светило в глаза преследователям, и те не сразу поняли, на каком расстоянии возник перед ними всадник. Звон тетивы прозвучал одновременно с их криками — и бровастый, согнувшись пополам, стал медленно сползать на землю.

«Кажется, я его всё же не убил! — успел подумать Луи. — Ну и железячина — даже не прицелиться как следует... А впрочем, пусть его живёт. Лишь бы отвязался!»

Кнехты что-то орали, лихорадочно заряжая арбалеты. Они ждали, что француз, подстреливший их предводителя, вновь обратится в бегство, однако Луи, напротив, дал шпоры коню и поскакал навстречу преследователям.

Зарядить арбалет успел только один из них. Но пущенная в спешке стрела лишь чиркнула рыцаря по плечу — точнее по железу его кольчуги, не причинив ему никакого вреда. Меж тем второй кнехт лихорадочно крутил катушку, словно не видя налетающего на него врага. И опомнился, лишь когда широкое белое лезвие сверкнуло ему прямо в глаза. Больше он уже ничего не увидел.

Его товарищ решил не испытывать судьбу. Развернув коня, он бросился наутёк, и вскоре стук копыт рассыпался среди шелеста листвы и гомона птичьих голосов.

Луи соскочил с седла. Держа оружие наготове, подошёл к бровастому. Тот лежал, всё так же сжимая поводья, и конь, которому он из-за этого низко пригнул к земле голову, нетерпеливо дёргал повод, стараясь освободиться. Стрела вошла немцу в бок, но, как и предполагал Шато-Крайон, не убила его — услышав шаги, бровастый повернул голову и открыл до того болезненно зажмуренные глаза.