Ричард Львиное Сердце

Облачён он был в широкий и длинный коричневый кафтан без рукавов, отделанный по проймам чёрным мехом и надетый на короткую узкую блузу из мягкого шелковистого полотна. Чёрный берет, надвинутый почти до лохматых бровей, украшали забавные металлические и костяные бляшки. Но то были не образки, какие любили носить иные богобоязненные люди, — бляшки изображали странных животных, а на некоторых были начертаны то ли знаки, то ли буквы незнакомого алфавита.

«Где же я его видел?» — лихорадочно пытался вспомнить Леопольд, почему-то испытывая трепет перед этим человеком и злясь на себя за неожиданную робость.

В зал вместе с герцогом и королём вошли лишь придворные, рыцари и пажи, а также небольшая свита герцога. Места за столом хватило как раз всем. Один стул, правда, остался пустым, и на него тотчас плюхнулся Клюгхен.

— Вот! И про меня не позабыли. Спасибо тебе, Лео! Леопольд, великий герцог! Как приятно посидеть за столом с великими! Или я занял чужое место, а, ваша милость? Может, вы хотели ещё кого-то пригласить на свой обед?

Леопольд невольно вздрогнул, а Генрих тотчас подхватил вопрос шута:

— А в самом деле — возможно, здесь должен сидеть ещё один гость? У вас никто больше не гостит, дорогой герцог?

— Нет, я никого больше не приглашал, — почти резко ответил хозяин.

— Вы не приглашали или вашего приглашения не приняли? — ещё мягче спросил император. — Бывают августейшие особы, которые не всегда расположены к дружеской беседе и не всегда желают разделить стол с другими августейшими особами. Тем более — если их звание выше. Так вы бы сказали, что ждёте в гости меня. Император — достойный сосед королю.

— Что вы хотите сказать этим, ваше величество? — Леопольд сам удивился, что его голос не дрогнул.

— Он хочет сказать, — неожиданно подал голос сухощавый придворный, — что не пристало прятать такого гостя, как ваш.

Дольше лгать и притворяться было бессмысленно, однако Леопольд решил проявить упрямство.

— От моих приглашений обычно не отказываются, — сказал он, делая вид, что не слышал замечания придворного.

— Да уж! В особенности — если вы приглашаете без согласия приглашённого! — уже совсем другим, холодным тоном произнёс Генрих и осушил кубок. — Опасный вы человек, герцог Австрийский! Видите, какую большую свиту и сколько охраны я сюда привёз. Потому что опасаюсь — а вдруг вы и меня захотите сделать своим пленником!

— Вы не оскорбляли меня ничем, ваше величество, — спокойно произнёс Леопольд. — И у меня нет причин желать вам зла.

— Ах вот как! — почти весело вскричал Генрих. — Значит, вы сами решаете, кому и за что должно отвечать? А вам не кажется, — тут он понизил голос, чтобы всем сидящие за столом было слышно, — вам не кажется, любезный мой вассал, что герцогу не пристало держать в плену короля?

Над столом повисло тяжкое молчание. Потом подал голос Клюгхен:

— Говорил ведь я, что лучше не рвать куропаткам крылышки! Если на столе чего-то недостаёт, всегда кажется, что в доме что-то прячут...

Никто будто и не заметил возгласа шута. Все молчали и смотрели на герцога.

Леопольд встал.

— Чего вы от меня хотите? — спросил он и против воли посмотрел не только на императора, но и на узколицего придворного.

— Его величество хочет, чтобы вы, герцог, передали ему вашего пленника, — не замедлил ответить узколицый. — Тем более что несколько дней назад его пребывание в Дюренштейне было раскрыто. Те, кого упустили ваши воины, расскажут королеве Элеоноре, что король Ричард заключён в вашем замке.

Глава 6 Правда шута

Леопольд Австрийский с огромным трудом подавил приступ бешенства.

— Не понимаю, к чему вашему величеству... — он старательно подбирал слова. — К чему вам такой неудобный пленник? С ним очень много хлопот. А у меня есть право удерживать его в заточении — за время войны он не единожды меня оскорбил!

— Вы хотите вызвать его на поединок? — быстро спросил Генрих. — Но прошёл уже год. Отчего вы этого не сделали до сих пор?

— Да вот именно оттого и не сделал, — к своей досаде Леопольд залился краской: — он король, а я — герцог!

— Так предоставьте решать судьбу Ричарда тем, кто имеет на это право!

Так сказал узколицый, и от этих слов, вернее от того, как прозвучал его голос, у герцога вдруг выступил по всему телу пот. Леопольд весь передёрнулся, испытав непередаваемый и ничем не объяснимый ужас.

— Я вас откуда-то знаю, — он заставил себя посмотреть в глаза странному гостю, но тут же быстро отвёл взгляд. — Мы виделись прежде?

— Один раз при дворе императора Фридриха, — ответил тот уже другим тоном. — Я — глава одного из братств ордена тамплиеров.

— А, да, конечно! — Хотя Леопольд совершенно ничего не помнил и, более того, готов был поклясться, что этот человек никогда не был в обществе Фридриха Барбароссы. — Да, да, помню. Ваше имя...

— Парсифаль, — напомнил узколицый.

— Хранитель Святого Грааля, — сказал император так, будто то была обычная придворная должность. — Но я хочу услышать ваш ответ, герцог. Мне нужно увезти отсюда короля Англии.

— Сегодня? — спросил Леопольд, чуть приподняв брови. — Тогда, может быть, и вправду я зря не пригласил его к этому столу?

Спокойный, чуть насмешливый голос герцога Австрийского ввёл в заблуждение императора Генриха, но не магистра Парсифаля. Сдавленная ярость, затаённая в этом голосе, заставила хранителя Грааля насторожиться.

— Вам так жаль будет расстаться со своим пленником? — спросил он негромко. — Но раз уже стало известно, что он здесь, у вас могут возникнуть осложнения с Англией. И не только...

— Не надо так тревожиться из-за моих осложнений, магистр! — воскликнул, уже почти не скрывая неприязни, хозяин замка. — Я и прежде понимал, на что иду, когда приказал захватить этого человека. У него немало долгов передо мной, но, клянусь славой моих дедов и прадедов (а они у меня были не хуже, чем у любого другого рыцаря!), я бы без помехи пропустил Ричарда через мои земли. Ей-богу, пропустил бы — не пожелай он проехать тайно, как воришка!

— Его можно понять, — с ироничной улыбкой проговорил Генрих Шестой. — После Крестового похода у короля Англии врагов стало ещё больше, чем было до того. Как я слышал, при кораблекрушении он потерял почти всю свою охрану и свиту, и ему, должно быть, неуютно показалось среди чужих владений, да ещё там, где многие его не любят. Право, удивляюсь людской неблагодарности! Ведь по крайней мере половина крестоносцев должна благодарить Ричарда за то, что они вообще остались живы!