Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Парсифаля молодая герцогиня видела всего дважды. Первый раз даже не на своей свадьбе: магистр почему-то не приехал в Брабант, чтобы присутствовать на венчании сына. Он появился спустя почти полгода, и сразу Эльза ощутила, что нестерпимо боится этого человека. В первый момент её поразило несходство сына и отца. Трудно было вообразить, что стройный, белокурый и синеглазый Лоэнгрин родился от этого тощего, узколицего, горбоносого человека, с пронзительными чёрными глазами, от взгляда которых в первое мгновение юная Эльза едва не потеряла сознание: казалось, они сейчас пронзят её насквозь и вынут из неё душу. Потом она поняла, что боится не только взгляда Парсифаля, но и его голоса, его странной вкрадчивой улыбки, его движений, даже, казалось,

его мыслей. Их молодая герцогиня не знала, но чувствовала, как они давят её, сжимают, окатывают холодом. Самый сильный ужас она испытала, представив, что он поцелует её, как и должен был любящий отец только что женившегося сына поступить в отношении своей невестки. Эльза подумала, что тогда, наверное, тотчас умрёт. Но Парисфаль лишь коснулся её лба своими холодными сухими пальцами, не благословив, а будто бы поставив печать.

Во второй раз герцогиня увидела его спустя почти восемь лет. У них с мужем уже росли две дочери, герцогство процветало, супруги жили в довольстве. Эльза знала, что время от времени (правда, нечасто) Лоэнгрин навещает отца, но он так и не говорил жене, куда именно к нему ездит. Он и вообще только после свадьбы признался Эльзе, что состоит в ордене тамплиеров, и что его отец — очень важный человек в братстве. Уже потом она от кого-то услыхала, кто такой Парсифаль и какая слава о нём идёт.

Тогда, во второй раз, магистр приехал в Брабант накануне Третьего крестового похода. Лоэнгрин (над которым окрестные рыцари потихоньку подшучивали, называя белокурой девицей, избегающей настоящих сражений) собирался отправиться в этот поход вместе с армией Фридриха Барбароссы. Не то чтобы ему этого хотелось, но насмешки стали слишком задевать благородного герцога. Особенно задевала одна: «И как же он мог победить в поединке самого рыцаря Тельрамунда, если и оружие-то в руки не берёт? Папаша наколдовал, не иначе!»

Навестив тогда сына, Парсифаль долго о чём-то говорил с ним. Ставни на окнах были раскрыты, и Эльзе сверху было слышно, как громко и сердито звучал необычный голос свёкра. Магистр не остался на ночлег и в тот же день исчез.

В Крестовый поход Лоэнгрин не поехал.

И вот снова этот человек — в их замке. В замке её отца. На Эльзу вдруг накатило глухое, невнятное бешенство. Как смеет мерзкий колдун приезжать в её родовую цитадель?! Что ему здесь надо?! Она тут же опомнилась — ведь сама, соглашаясь стать женой Лоэнгрина, клялась ему, что не спросит до венчания, кто он и кто его отец. Тогда ей это было всё равно. Да и после венчания признание мужа её не так уж и испугало. Ну, магистр, ну тамплиеры! В семнадцать лет она о них и не слыхала почти ничего. Сомнения и страх пришли позже — когда она впервые увидала Парсифаля.

Осторожно подбирая подол платья (хотя до того спускалась по лестнице и не думала о возможности оступиться), Эльза сошла в зал. На деревянной скамье, покрытой шкурами рыси, сидели рядом Лоэнгрин и его отец. Но был в зале и третий человек. С первого взгляда незаметный, потому что он притаился (именно притаился!) в глубокой нише, позади скамьи. Там стоял стул, и этот третий сидел на нём, немного согнувшись, опираясь локтями о колени, а подбородком — на сложенные кисти рук. Сперва Эльза разглядела лишь большой чёрный берет, свисающий по обе стороны головы, да необычайно крупный, толстый крючковатый нос, сильно выступающий вперёд и блестящий, словно его специально намазали маслом. Одет человек был в широкий кафтан из дорогого зелёного сукна и длинный чёрный камзол, несмотря на летнее время, подбитый мехом.

— А вот и Эльза! — преувеличенно бодрым голосом воскликнул Лоэнгрин. Но не встал, как обычно, при появлении жены. — Доброе утро, моя милая герцогиня! Приветствуй гостей: к нам приехал мой отец и с ним — один из друзей ордена.

Как ни наивна была Эльза, она хорошо знала, что обычно говорится «брат ордена», а не «друг ордена». Значит, человек с толстым носом — не тамплиер, но имеет к ним какое-то особое

отношение — ведь, не будучи посвящённым, называться «другом ордена», то есть вообще быть с ним как-то связанным, никто не имел права.

Молодая герцогиня низко поклонилась. Парсифаль остался на своём месте, лишь улыбнулся и наклонил голову. За десять лет, что она его знала, магистр ничуть не переменился — то же длинное бледное лицо, те же кустистые брови с искрами седины, те же жуткие, пронизывающие глаза, взгляд которых — острее меча.

— Здравствуй, Эльза! — произнёс Парсифаль, скользнув глазами по статной фигуре герцогини. — Ты стала ещё красивее. Хотя с чего тебе дурнеть? Насколько я знаю, у вас здесь живётся спокойно. А я приехал навестить сына.

Она даже не заметила этого оскорбительного «навестить сына» — как будто ни её, ни детей, его внуков, вообще не существовало, они были совершенно безразличны. Эльзе хотелось лишь скорее избавиться от общества свёкра, больше ни о чём она не думала.

— Ты куда-то собралась? — спросил между тем Лоэнгрин, наконец встав и подходя к жене.

Она даже вздрогнула от неожиданности:

— Но... Ты же знал... Мы... Я собиралась в храм. В Гент.

— Ах, ну да. Конечно! Там сегодня старый епископ Доминик будет служить, а потом целый час говорить, как важно помогать бедным, и как много страстей и страданий на нашей грешной земле! Поезжай, милая, поезжай.

Обычно он никогда так не отзывался о священниках, о службе и проповедях. Впрочем, он вообще не говорил на эти темы, избегая их, — словно боялся сказать что-то не то. И эти слова, произнесённые деланно-шутливым тоном, покоробили Эльзу. Впервые за десять лет супружества она испытала к нему нечто похожее на недоумённое презрение. И впервые осмелилась твёрдо возразить:

— Но ведь и ты собирался поехать со мной, милый. Я даже приказала оседлать коней для нас обоих.

Краем глаза Эльза заметила злобный взгляд Парсифаля, в этот раз устремлённый на его сына. Лоэнгрин смешался и опустил голову.

— Да, я хотел было тоже послушать. Но видишь, обстоятельства изменились. Поезжай без меня. И надеюсь, к ужину ты вернёшься.

Она почти выбежала во двор замка, не понимая, какое чувство в ней сильнее: прежний страх перед магистром или негодование из-за трусости мужа. И что же? Выходит, Парсифаль запрещает ему бывать в храме?! Но ведь тамплиеры везде заявляют, что они тоже — рыцари Креста!

— Лошади ждут, герцогиня! — доложил конюх Хельмут. — Ваши пажи уже в сёдлах. А где же герцог?

— Он не поедет! — не скрывая злости, отрезала Эльза. — Прикажи опустить мост.

— Слушаюсь. — Хельмут или не удивился, или очень хорошо скрыл своё удивление. — Деток, стало быть, вы тоже не берёте?

— Дети с кормилицей будут на службе в здешней церкви. С ними нужно тоже отправить двух-трёх пажей.

— Слушаюсь.

Старый конюх, хорошо зная привычки хозяйки, оседлал для дальней поездки её любимого коня — серого в яблоках жеребца Либена. Либену было уже двенадцать лет, но он и не думал стареть — стройный, гладкий, удивительно спокойный, и в то же время необычайно резвый, — это был лучший конь в конюшнях замка. Некогда серого годовалого жеребёнка подарили ей на шестнадцатилетие. Подарил рыцарь, который верно служил её отцу и прославил его. И которому, как все тогда поговаривали, старый Готфрид Брабантский непременно отдаст в жёны свою красавицу-дочь...

— Фридрих! — прошептала Эльза, обнимая шею ласково потянувшегося к ней коня и окуная лоб в пушистую белую гриву. — Фридрих Тельрамунд! Если бы ты сейчас был здесь! Как всё было бы просто и спокойно!

Она сама испугалась этих невольно вырвавшихся слов. Никогда ещё герцогиня так не думала. И никогда не вспоминала Фридриха. Или думала, что не вспоминает...

Либен смотрел на хозяйку большим чёрным глазом и тёрся горячей щекой о её руку.

Эльза тряхнула головой, перевела дыхание. Затем повелительно кивнула пажам и вскочила в седло.

Поделиться с друзьями: