Рим. Новый Порядок. Том 1

— Первым делом он закупил много воска и сделал формы для снятия отпечатков. Сама по себе работа оказалась кропотливой: нагрев воска, снятие слепков, их сравнение. Всё это требовало точности. Главной проблемой оказалось то, что узоры слишком мелкие для глаза. Статий тратил много времени, щурился, смотрел при лучшем свете, чтобы сравнивать узоры.

Он немного помолчал, а потом продолжил:

— И вот однажды, по стечению обстоятельств, я зашёл к ювелиру. Увидел, как он рассматривает мелкие детали через хрустальное стекло. Заинтересовавшись, я спросил, что это. Оказалось, хрусталь, отполированный в выпуклую форму, увеличивает разные предметы.

С интересом слушал, отметив что, оказывается ювелиры уже знают о увеличительных свойствах хрусталя или стекла. Это хорошо. А вот Гален не знал, хотя это еще не такое фундаментальное знание, чтобы о нем знал человек занимающийся совсем другой профессией.

— Тогда мне в голову пришли две мысли. Первая — заказать Статию такое стекло, чтобы он мог нормально работать. Вторая — вспомнить вашу гипотезу о "микромире". Я спросил ювелира, не замечал ли он, смотря через хрусталь, что-то совсем маленькое и живое.

Гален усмехнулся торжествующе:

— Разумеется, тот сказал, что ничего подобного не видел. Но заказанное стекло стало настоящим открытием. С его помощью мой помощник смог чётко разглядеть узоры и даже разработал несколько правил для их сравнения.

Я кивнул, обдумывая услышанное. Ну насчет микромира мы еще поговорим позже.

— Что дальше?

— Он сравнил сотни отпечатков. Даже по дороге в Рим не останавливался, брал новые образцы. Результат однозначный: ни один отпечаток не совпадает. В конце концов, Аний Статий сказал что это бесполезная трата времени найти два таких же узора. Как вы и говорили, они для каждого человека свои, как и судьба.

Я глубоко вздохнул, довольный услышанным. Встав, я открыл шкатулку, стоящую на столе, и вынул небольшой кошелёк с монетами. Протянув его Галену, я сказал:

— Я хочу извиниться за то, что не учёл возможные расходы на это исследование. Прошу простить меня за это упущение и примите это как мою благодарность за все тяготы и потраченное время.

Гален с уважительным поклоном взял кошелёк, не делая попыток отказаться.

— Вы слишком добры, цезарь. Этого более чем достаточно.

Я надеялся, что 50 ауреусов покроют с излишком все издержки, связанные с работой над проектом.

— Что касается микромира, то я не унываю, — продолжил я. — Вряд ли через такое простое стекло можно было бы его увидеть. Иначе бы ювелиры давно уже говорили об этом. Мне кажется, что для этого нужны более совершенные механизмы.

Гален задумчиво кивнул.

— Возможно, вы правы... Может быть…

Я сделал глоток из своего кубкам и спросил:

— А как насчёт изысканий Статия? Мне бы хотелось, чтобы его труды не пропали зря. У вас есть список его труда, который он создал?

— Конечно, цезарь, — ответил Гален. — Я передам вам все его записи. Более того, я подумываю о том, чтобы на их основе издать краткий трактат. Также я буду упоминать это в аудиториях. Не беспокойтесь, я постараюсь чтобы это узнали как много больше людей. Я помню, что вам это важно.

— Это было бы замечательно, — сказал я, улыбнувшись. — Возможно, в будущем мы найдём способ применить эти открытия.

***

930(177) июль (следующий день), Рим, Палатиум

— Сколько?! — воскликнул поражённый отец.

Я впервые увидел его потерявшим самоконтроль. Это смутило меня больше, чем его слова.

— Пятьдесят ауреусов, — повторил я немного настороженно. — Ты думаешь, это слишком мало?

— Мало?! Люций, это огромные деньги! Это годовая плата легионера. На один-два денария человек может прожить день! А ты ему дал доход одной небольшой фермы за год! Ты думаешь, это того стоило?

— На самом деле, думаю, что стоило, — ответил я, уже увереннее, поняв причину его негодования.

— Да ему с лихвой бы хватило трёхсот денариев, и, поверь, они были бы тебе не менее благодарны, — корил меня отец за расточительность.

— Знал бы ты, отец, как нам это пригодится в будущем, тогда бы, возможно, не так сильно расстраивался.

— Так расскажи мне! — усмехнулся он. — Я хочу понять, как это занятное, но, на первый взгляд, бесполезное открытие может покрыть такую расточительность.

Идея у меня была, но как всё упорядочить в один план? Увы, я чувствовал, что ещё не имею достаточно полномочий для своих планов.

— В том сне, — пояснил я, — я припоминаю одну интересную задумку, которую изобрели наши потомки. Вот я и подумал, что было бы хорошо начать то, что принесло им успех, раньше. На самом деле, там больше таких задумок…

Отец внимательно слушал, не перебивая.

— А мы точно можем говорить об этом сейчас? — с некоторым запоздалым беспокойством спросил я.

— Думаешь, твоя задумка не должна дойти до чужих ушей? — нахмурился отец.

— Точно не стоит, чтобы её услышали. Это как дать людям знать, где находится золотой рудник. Если окажутся ловкими, то обгонят нас.

Отец недолго буравил меня тяжёлым взглядом.

— Ладно, к этому мы вернёмся позже. Надеюсь, это не будет слишком поздно? — иронично спросил он.

— О нет! — покачал я головой. — Об этом точно никто не догадается в ближайшие сотни лет. Да и честно говоря, это даже нам будет непросто сделать. Но если мы это сделаем… я назвал этот projectum Midas.

— Projectum? Что ты собираешься бросать? — его брови удивлённо приподнялись.

— Это не совсем то, что означает сейчас. Мы используем для этого слово consilium или opus publicum. Но я хочу ввести новое слово, которое бы выражало более абстрактно план, замысел. Однако, по ходу дела замысел может измениться. Изначальная цель может не совпадать с конечным результатом. А это слово… оно как бросок, направление, в котором всё может измениться, но само движение продолжается.

— Замысел, который выдвигаем… — задумчиво проговорил отец. — Интересно. Я понимаю, источник… — он намекнул, и я молча кивнул. — Что ж. Если это новое понятие будет полезным, то пусть будет, как ты сказал. Значит, это некий выдвигаемый замысел. И соответствует философии Логоса, - традиция и адаптивность, так? А почему Мидас?

— Ну, — смущённо произнёс я, — как знаешь из его истории, всё, к чему он прикасался, превращалось в золото. И этот замысел недалёк от истины. Но нет, — я протестующе замахал руками, — это никак не связано с философским камнем. Это скорее иносказательно отражает суть.