Римлянин. Финал

Марии Терезии очень жалко «итальянцев» и балканские народы, отчаянно сопротивляющихся экспансии и обречённых на поражение. Вопреки недовольству своего августейшего супруга, она организовала массовую акцию по сбору денежных и продовольственных пожертвований в пользу пострадавшего от войны местного населения Апеннинского и Балканского полуостровов. Но это утешает её мало и она всё ещё подвержена недомоганиям. Таргус, как никто, понимал, что это просто старость.

В такт его мыслям, стучали массивные колёса поезда, едущего по грандиозной железной дороге с шириной колеи в 3000 миллиметров.

Бронированный императорский вагон оснащён пулемётными турелями, размещёнными по четырём сторонам крыши, а также задвижными стальными шторками, предусмотренными на случай, если по нему будут стрелять бронебойными снарядами.

За последние годы пресечены два случая, когда мятежники подготовили засаду с артиллерийскими орудиями, из которых они собирались выстрелить по императорскому вагону, в надежде, что им улыбнётся удача и Таргус умрёт.

Только вот они не понимают, что созданную им машину уже не остановить. Его внезапная кончина не изменит ровным счётом ничего.

Трёхмиллионный бюрократический аппарат не прекратит свою работу, легионы продолжат приращать к империи новые территории, а жёсткая романизация будет продолжена.

Уже слишком поздно. Момент, когда его смерть влияла хоть на что-то, давно прошёл, но различные группы мятежников стараются, снова и снова…

Они ненавидят лично его, потому что знают, что это всё он.

Они устраивают подпольные кружки по сохранению культурной идентичности, распространяют книги на своих родных языках, ведут подрывную деятельность, сжигают учебники и художественные произведения на латыни — гадят, как могут.

И Таргус был рад, что они занимаются именно этим, а не чем-то более серьёзным.

Больше всего он боялся революции — антимонархические настроения всё ещё сохраняются, разные студентики хотят убить его, просто потому, что он являет собой символ успешного монарха. Но и в этом случае его смерть не изменит абсолютно ничего.

Империей уже правит бюрократия, проводящая свою власть практически во все сферы жизни. Так было на его Родине и так теперь здесь.

Персонализация власти становится, с каждым днём, всё более и более формальной, потому что она планомерно перерождается во власть системную.

Таргус видел несколько неустранимых недостатков, которые, в будущем, способны будут негативно повлиять на целостность его империи, но если не ослаблять бдительности, то можно плавно купировать их и обеспечить стабильность на столетия.

— Да, не откажусь, — кивнул он.

Вид из панорамного окна, сделанного из десятисантиметровой толщины закалённого стекла, был прекрасен — земли его империи, покрытые белым снегом, стремительно проносились мимо, а он размышлял о дальнейших стратегических ходах.

«Архиепископа Рима я смещу, но коллегию кардиналов оставлю», — думал Таргус. — «Нужен русский сценарий — обер-прокурор во главе коллегии. Нужна унификация католицизма, мусульманства, протестантизма и православия. Разная религия — это неприятное различие, потенциально, создающее раскол в римском обществе. Я должен подчинить их, любой ценой, но быстро».

Религиозные организации должны быть инструментом, а не альтернативной властью, поэтому никакой независимости он терпеть не собирался — служители культов либо подчинятся ему, либо рухнут в сточную канаву истории, с перерезанными глотками.

Чай был подан в обеденный зал и Таргус прошёл туда — на столе расставлены фарфоровые чашки и блюдца со штруделями с разными начинками.

— Любимый, — заговорила Мария Терезия, взяв чашку. — Ты будешь на открытии музея?

На фоне происходящих событий, она задумалась о наследии — ей пришла в голову идея музея, посвящённого династии Габсбургов.

— Нет, — покачал головой Таргус. — У меня есть более важные занятия. Сначала инспекция войск, а затем визит в перевоспитательный лагерь.

Последнее — его любимое детище, выпускающее ежегодно тысячи образцовых римских граждан, безжалостно перерабатывая при этом преступников и мятежников. Примерно 17% поступающих в лагерь заключённых обратно уже не выходят, потому что-либо необучаемые, либо идейные, но зато остальные являют собой эталон — это рабочая сила и легионеры.

Выпускники заселяют растущие, как грибы, колонии, вербуются в легионы или устраиваются на многочисленные заводы, учреждающиеся и растущие гораздо быстрее колоний…

Но за перевоспитательным лагерем нужно пристально следить, чтобы протоколы воспитания строго соблюдались, и не происходило нештатных ситуаций.

За все эти годы не было совершено ни одного успешного побега, хотя попытки предпринимались — всё благодаря параноидальной системе безопасности.

— Жаль… — произнесла Мария Терезия.

— В другой раз можем посетить музей отдельно, — предложил Таргус. — Сейчас я слишком занят войной.

//Папская область, г. Рим, 19 июня 1773 года//

— … в связи с чем нам придётся полностью перестроить Рим, — продолжал Таргус, глядя на своих министров. — Население города должно быть подвергнуто фильтрации — рассортировать его в категории владеющих и не владеющих латынью. Первых — оставить в городе, а вторых — переселить в зоны расселения I и II.

Он не питал никаких иллюзий о жителях этого города — настоящие римляне давно растворились в потоках варварской крови.

Рим должен стать римским снова, поэтому в нём больше не будут жить варвары. Лучшим способом Таргус считал переселение варваров в Германию, где им самое место.

Зона расселения I — это Верхняя Германия, где вдоль Рейна возведены новые населённые пункты, в которые заедут «итальянцы».

Зона расселения II — это Восточная Сарматия, расположенная над Киммерией.

Местные жители быстро научат «итальянцев» правильной латыни и заставят их подчиняться имперским законам.

Такая же участь постигнет Тоскану, к которой Таргус питает особые чувства — всё-таки, это его малая Родина…

Рим станет его новой столицей, а в Тоскане возведут Промзону V, в которую будут планово переведены самые ответственные отделы из Промзоны I.