Римский орел

Митрил миновал ворота и вошел внутрь через боковой вход. Тоже не охраняемый.

По узкому коридору они прошли в главный зал, где проводились военные советы. Здесь, в специальной нише, хранились штандарты легиона: "орел", имаго - штандарт с изображением императора, вексилла - знамя легиона. Здесь, к некоторому облегчению Черепанова, охрана была. Двое стражников, как обычно.

У лестницы, ведущей на галерею, префект лагеря остановился.

– Наверх, - скомандовал он, пропуская Черепанова вперед.

На лестнице слуха Геннадия достиг странный гул. Словно очень отдаленный шум океана.

Шагнув сразу через три ступеньки, подполковник ступил на галерею и увидел закованные в доспехи спины всех шести трибунов легиона: главный, Магн, - справа, особняком.

Офицеры раздвинулись, пропуская Черепанова вперед...

Весь легион был здесь, на внутреннем дворе принципия. Все десять когорт. Не строем, как обычно, а просто толпой. Молчаливой и от этого еще более грозной. Сверкающее поле бронзовых и стальных шлемов, кое-где проросшее красными гребнями кентурионов.

Седой Митрил встал рядом с Черепановым.

– Вот он!
– рявкнул префект.
– Вы этого хотели?

Сначала вроде бы ничего не произошло, но потом тысячи рук разом вскинулись вверх, и толпа взорвалась ревом. Тем самым "бар-pa", повергавшим в страх врагов Рима.

"Черт возьми, - подумал Черепанов.
– Я и не думал, что так популярен".

Сокрушительный звук рвал воздух над лагерем чуть больше полуминуты. Потом как бы сам собой стих, и толпа потекла из ворот на Виа принципалис, снаружи снова превращаясь в дисциплинированные когорты и кентурии.

Трибун-латиклавий Магн резко развернулся, пронесся мимо Черепанова, хлестнув его краем плаща, и, яростно стуча каблуками, скатился вниз по лестнице.

– Ну натворил ты дел, гастат, - пробасил префект Митрил, прозванный Скорпионом за почти патологическую любовь к боевым машинам.
– Чуть бунта не устроил.

Черепанов молчал. Хотя, с его точки зрения, он-то был совершенно ни при чем.

– Смотри-ка, даже не оправдывается, - заметил один из трибунов.

– Ничего, - сказал другой.
– Вот приедет Максимин...

Но, судя по выражениям лиц высшего офицерства легиона, не очень-то они опасались приезда легата-главнокомандующего. И что еще важнее, младший кентурион Череп вдруг почувствовал себя среди них своим. Но с привкусом гордости: еще неизвестно, поднялся бы легион, если бы латиклавий заправил под арест кого-нибудь из них?

Впрочем, Черепанов был почти уверен, кто затеял бучу. В любом случае, своих он в обиду не даст!

Глава одиннадцатая

ПРИЯТНОЕ С ПОЛЕЗНЫМ

Бараки, в которых размещаются кентурии, - деревянные "копии" палаточного лагеря. На каждый контуберний - своя клетушка. Правда, с отдельным входом. И с общим козырьком вдоль открытой части строения. Здесь, на ступеньках, очень удобно чистить оружие. Или овощи. Или просто чесать языками с "коллегами по работе". Не в комнатах же это делать, где еле-еле умещается восемь лежанок и столько же ларей с личным имуществом. Лари не запираются: у своих не крадут. Такое не одобряется богами и общественностью. "Общественность" за такое рубит руку. Но Черепанову всегда казалось, что эти люди богов боятся больше, чем закона. Суеверны господа легионеры, ничего не поделаешь. И религиозны. Одних праздников - штук по двадцать в месяц. В честь государственных богов, в честь мертвых императоров и в честь живого. Традиционные праздники и индивидуальные, коих тоже немало, поскольку в каждой провинции свои местные боги. К счастью, далеко не все праздники считаются основанием для отлынивания от работы.

Разумеется, в каждой комнатке - свой крохотный ларарий. Почти все солдаты предпочитают иметь под рукой материальные воплощения любимых божеств. "Проверенные в деле". Тоже понятно. Пуля - она, как говаривал не родившийся еще Александр Васильевич, - дура. И стрела тоже. В кого попадет - в тебя или в соседа? Кто это решает? Ну ясно кто! Поэтому при страшной тесноте и строгом правиле "все свое ношу с собой" (вернее, на себе) все равно у каждого солдата - куча талисманов, оберегов и иных "проверенных" вещиц. Черепанов с суевериями не боролся. Тем более что сам теперь стал "предметом суеверия". Пусть верят, во что хотят, лишь бы дело делали.

Чуть получше с "жилплощадью" - у "двойных" и "полуторных": одна комната на троих. И уж совсем хорошо - у кентуриона. Аж две комнаты. Да еще канцелярия. Да еще особое помещение для хранения штандарта. И маленький склад всякой всячины. Правда, у барака общая стена с бараком пятой кентурии, а кентурион пятой, к сожалению, храпит... Впрочем, здесь все равно намного лучше, чем в карцере.

Однако к себе Черепанова не пустили.

Вся его славная "шестая" выстроилась перед бараком. В полном параде. И приданные кавалеристы тут же - во главе с Трогусом.

– Шестая кентурия десятой когорты Первого Фракийского легиона на службе Антония Александра Севера Августа!
– зычно выкрикнул опцион Ингенс.
– Семьдесят один легионер согласно списочному составу. Шестеро - на лечении. Двое - в карауле. Пятеро - на общественных работах! Происшествий нет. Дисциплинарных взысканий нет. Легионер Гитон за проявленное умение поощрен пятью дополнительными пайками. Докладывает опцион Гай Ингенс!

– Отлично, опцион!
– похвалил Черепанов. Подумал немного и добавил: Спасибо, ребята!

Дружно грохнули щиты. Лица легионеров сияли.

Черепанов никогда не стремился завоевать любовь подчиненных. И тем не менее чертовски приятно!

– Спасибо, ребята! Все свободны. Тренировки на сегодня отменяются.

Пусть у парней тоже будет маленький праздник.

Дружный ликующий вопль. Геннадий даже чуток взревновал: бойцы явно обрадовались дню безделья больше, чем возвращению кентуриона.

– Мы тут кое-что приготовили, кентурион, - заговорщицки произнес Мелантий Ингенс.
– Прошу к нам.

– Может, лучше ко мне?
– предложил Черепанов.
– У меня посвободнее.

– Извини, командир, стол уже накрыт!
– возразил старший брат Мелантия.
– И убрать его можно одним способом, - он похлопал себя по животу.

Братья расстарались: накрыли на славу. Нет, никаких изысков. Но для солдатского желудка - лучше не бывает. Жареная поросятина с фруктовой подливкой (помнят, черти, что Черепанов их любимый селедочный гарум [Гарум или ликвамен - соус, изготовляемый из рыбы, соли и пряных трав. В Древнем Риме был настолько популярен, что продавался обычно в готовом виде.] терпеть не может), всякие овощи, жареные грибы, лично собранные Тевдом Трогусом, разумеется, тоже присутствовавшим на пирушке. И столько амфор с вином, что часть даже не поместилась в комнатушке, и Мелантий время от времени бегал за ними в кладовку.

По ходу дела Черепанов прояснил ситуацию с "бунтом". Инициатором был, разумеется, Трогус. Но именно инициатором, а не зачинщиком. И подошел к этому делу декурион очень умно: не стал агитировать в защиту "чести и достоинства" собственного кентуриона, а пустил слух, что трибун Магн наказал Черепанова не за разгром варваров (за что тут наказывать?) и не за то, что тот живописно развесил пленных (подумаешь, мало их вешали, что ли? Максимин вот и не только варваров вешал...). А потому (гласил слушок) ополчился на Черепа сенаторский сынок, что пожелал на основании императорского эдикта присвоить взятую на варварах добычу. Домыслы хитрого декуриона с точки зрения логики и истины ничего не стоили. Все знали, что Гай Петроний Магн - очень богатый сенаторский сынок. Ему эта добыча - тьфу! Но большинство легионеров были мелкими землепашцами. И потому отлично знали, что богатые латифундисты (среди которых было довольно много сенаторов) отнюдь не брезговали небольшим земельным наделом мелкого землепашца, буде подворачивалась такая возможность. Зерна упали на благоприятную почву. Жалованье - жалованьем, а добыча - это святое.