Ринальдо Ринальдини, атаман разбойников

— Но среди этих людей будут и друзья, — сказал Ринальдо, — а ведь дружба требует…

— Дружбу, — прервал его старец, — считай всегда и самым прекрасным, и самым опасным подарком Небес. Ее наличие восхитительно, ее непостоянство ужасно. Постигнет твоего друга несчастный случай, а ты ничем помочь ему не можешь, так не дай боли за него одолеть тебя.

Ринальдо посмотрел на него и заметил:

— А ты не поступал так, как говоришь. Во всяком случае, по отношению ко мне!

— Ты мне больше чем друг.

— Больше? Больше чем друг? Я — тебе? И кто же я тебе?

— Я люблю тебя, — ответил старец, — как отец любит сына. Так хочет мое сердце.

После небольшой паузы Ринальдо спросил:

— Ты был, с тех пор как мы расстались, опять на Сицилии?

Довольно улыбаясь, старец ответил:

— Я был во Фронтейе. Там творились жуткие бесчинства. Священники потянули моих учеников в трибунал и круто обошлись с ними. Большая их часть попала в монастыри и обречена на вечное покаяние, а некоторые даже умерли под пытками.

— Боже правый!

— Из них хотели вытянуть признание в язычестве. Видит Бог, моим ученикам выпало то же самое, что некогда пришлось во Франции на долю невинных тамплиеров! Кстати, в Сицилии считают, что барка, на которой находились мы и королевские солдаты, либо утонула, либо ее пустил ко дну какой-то пират.

После небольшой паузы старец, улыбаясь, продолжал:

— Мои книги сейчас в руках инквизиционного трибунала… В Палермо и Мессине я прочел вывешенные повсюду объявления об отмене награды за твою голову; вот один экземпляр! Поскольку Ринальдини поглощен волнами. Но, видимо, очень скоро будут объявлены новые награды, Чинтио и Лодовико во главе большого отряда перегнули палку в Сицилии.

— Как? Чинтио? Лодовико?

— То, что проделывал ты, в сравнении с тем, что проделывают они, просто детские шалости.

— Я счастлив! А как обстоят дела с операцией на Корсике?

— Отложить дело не значит отказаться от него.

— Где живет Дианора?

— Иди в большой мир, найдешь ее.

— А чем ты сейчас занимаешься?

— Торговлей. Как купец, я плаваю на судах по морям.

Раздались два пушечных выстрела, извещавшие о прибытии корабля.

Онорио и старец вышли из скита. Но скоро вернулись, и старец сказал:

— Ринальдо, прибыл сицилианский корабль. Он пострадал от шторма, его хотят здесь ремонтировать. Капитан хочет несколько дней пробыть здесь. А мой корабль отплывает. Хочешь уехать со мной?

Онорио обнял Ринальдо и, запинаясь, пробормотал:

— Следуй за твоим другом! Оставь меня здесь одного, дай мне спокойно умереть.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать! — ответил печально Ринальдо. — Да, умирай здесь спокойно. Прощай! Я ухожу в большой мир, а из большого мира — к своим разбойникам. Старец! Я следую за тобой.

Утро было прекрасным. Корабль скользил по морю. Ринальдо стоял на палубе.

На востоке небо заливалось багрянцем. Сверкающие лучи прорезали чистый воздух и прочерчивали голубоватый свод пурпурными полосами.

Ринальдо смотрел на небо со слезами на глазах. Его чувства нашли свое выражение в безмолвной утренней молитве. Старец стоял рядом с ним.

Вокруг посветлело, ярче засверкали все краски. Тысячи золотых лучей вспыхивали в воздухе. Восток горел огнем.

И вот появилось солнце. Его сияющий диск парил над горизонтом. Какое-то мгновение казалось, что оно восседает на море, как на троне, наконец-то оно уже взошло, ясное, ослепительное, поистине — его небесное королевское величество.

Ринальдо упал на колени, воздел руки и произнес:

— Великий свет небес! Сколь часто видел ты разбойника на залитых кровью тропах, как часто твой взгляд проникал в его потаенные уголки! О, загляни в мое сердце и узри, как я страдаю!

Старец рывком поднял его и сказал:

— Посмотри-ка, друг, без подзорной трубы ты уже не увидишь Лампидозы. Остров остался далеко позади. Так в быстром беге времени исчезают деяния людей, так исчезает воспоминание о добре и зле!

Корабельный колокол прозвонил к завтраку. Матросы вышли на палубу. Капитан, который сегодня собирался праздновать именины, выставил вино. Ему дружно провозгласили здравицу. Появились гитары и скрипки. Кто-то затянул песнь, и скоро все запели:

В непроглядной чаще леса, Глубоко забившись в грот, Чутко дремлющий разбойник Приближенья Розы ждет. «Ринальдини! — кличет Роза, — Просыпайся, милый мой! Люди встали, солнце встало, Дело только за тобой». Он глаза приоткрывает, Утренний привет ей шлет — Дева падает в объятья, С губ его лобзанье пьет. За стеной движенье, кличи, Дружный лай веселых псов — Ружья зарядили люди, Каждый на борьбу готов. Атаман во всеоружии Перед шайкой предстает, Молвит: «С добрым утром, други, Отчего к вам сон нейдет?» «Враг идет на нас войною, Он уж близко, не до снов…» — «Что ж, прекрасно! Пусть посмотрит, Как дерется сын лесов!» «Победить иль пасть!» — «Да будет!» — Раздаются голоса. Горы вдаль разносят клятву, Эхом вторят ей леса. Ну и бестии! Опасность В них удваивает прыть… Но лилась их кровь напрасно, Рок велит им отступить. Ринальдини, окруженный, Бой врагам последний дал И несется сквозь чащобу К старой крепости меж скал. Мрачны крепостные стены, Но для счастья нет препон. Взор волшебный Дианоры С радостью встречает он. О разбойник Ринальдини, Скольких жен ты свел с ума! На войне ты гнев и ужас — В замке ты любовь сама!

— А теперь его нет! — сказал капитан. — Черт побери! Это был человек, о котором еще долго будут петь и говорить.

— Именно так! — подтвердил старец и улыбнулся. Капитан продолжал:

— Он, в каком-то смысле, многого достиг! Если б только обладал большим чувством чести! Его надо было помиловать, и он сослужил бы государству хорошую службу со шпагой в руке. А теперь он, наверное, в желудке какой-нибудь акулы…

Все засмеялись, и Ринальдо засмеялся вместе со всеми. Девушка и юный матрос вышли и запели:

Он:Зачем тебе в горы? Ринальдо в горах — Он схватит, ограбит… Иль чужд тебе страх? Она:Ах, надо мне в горы: Ринальдо в горах. Мм любим друг друга — Неведом мне страх! Он:Ведь сызмальства, Роза, В лесах ты жила. Любовь ли на волю Тебя увлекла? Она:Любви безразлично, Где лес, где гора. Вон ружья сверкнули — Прощай, мне пора!

Ринальдо незаметно ушел с палубы в каюту. Чем громче становился шум на палубе, тем с большей тоской прислушивался он к их необузданному веселью.

Сицилия осталась уже далеко позади, когда неожиданно ветер поменялся на юго-восточный. Яростно мотал он судно по бушующим волнам, которые, словно горы, обрушивались на корабль.

Наступила ночь, и тьма окутала корабль. Ничего не было видно, кроме пены яростных волн, швырявших корабль так неистово, что и самые смелые перетрусили.

Ринальдо лежал на своем ложе, ничего не страшился и спокойно ждал смерти. Он оставался в одиночестве; даже старец не пришел к нему.