Родишь мне сына

Я не понимала, что творю. Я не понимала, куда иду. Я просто уходила от него.

Наощупь ковыляла по дороге и орала одно и то же:

— КТО-НИБУДЬ! ПОМОГИТЕ! УМОЛЯЮ!

Но никто не отзывался. Никто не проезжал на транспорте, я не слышала моторов, голосов — только жуткий ветер, гром и шум воды. Она хлестала меня, будто в наказание. Словно я делала глупость. Словно убежала не от палача, а от родной семьи. Будто за спиной остался отчий дом, а сволочь Марат — не кто иной, как мой рок. Моя судьба. И мне придется возвращаться.

Ведь... куда я направлялась? Куда я шла? Где я вообще? Он определенно жил где-то за городом. Тихое, уединенное место для таких ублюдков, как Марат Стрельбицкий. Здесь ему никто не мешал вершить закон, как он это представляет. В этом доме он мог делать все, чего захочет. Мог закрыть в нем невинную девушку. Мог запереть ее в четырех стенах и требовать близости через боль. Он мог назвать меня симулянтом, убийцей своей невесты, просто лгуньей. И он не слышит никого, кроме себя.

Я в его жизни была лишней. Он просто садист. Он просто конченый урод, которых надо поискать... Но иногда...

Порой мне казалось, что это не так.

Я дошла до развилки и просто не знала, куда повернуть. Я снова кричала. Опять и опять. Но никто не отзывался. Вокруг было глухо и безлюдно. Ни души, ни хоть какого-то звука, кроме грохота от туч и барабанящего ливня.

Капли били меня по голове. Они били меня по плечам. А я ревела под дождем, не зная, как поступить.

Я никому не нужна. Он был абсолютно прав. Марат был абсолютно прав, когда сказал, что мне некуда идти. Ведь не прошло и часа, как я осознала — мне и правда некуда идти. Просто некуда.

За мной никто не придет. Никто меня не ищет. Никто меня не хватится.

Я села посреди дороги и ревела. Сидела одна на перекрестке, обняв холодные колени. Они сильно замерзли. Ног я почти не чувствовала. Холод сковывал меня по всем фронтам, и вскоре я стала ледышкой.

Не могла уже кричать. Не было сил куда-то идти. Не было сил даже подняться.

А дождь тарабанил. Разбивался об асфальт. Собирался в лужи.

Его звук был ровным и громким. Не было ни примеси лая собак вдалеке. Ни шума электрички, бегущей в ночь. Ни клаксонов вездесущих машин, стоящих в пробках. Только мощный беспросветный ливень, который не кончался.

Я была с ним один на один. Только я и он. Оставленная всеми незрячая девушка. И равнодушный дождь, накрывший Петербург однажды ночью.

Но затем звук изменился.

Он стал более глухим. Будто сталкивался с чем-то большим. Это не был звук ударов об асфальт — капли бились о что-то другое. И я знала, обо что.

Он был рядом.

Пускай я не чувствовала его запах. Его перебивал озон — запах молнии, грозы. Запах грома и сырости. Но он был уже рядом. Стоял возле меня и просто смотрел, ничего не говоря.

Марат бережно взял меня под коленями и поднял на руки.

Он понес меня домой без лишних разговоров. А я думала о том, как хорошо.

Как хорошо опять дышать им украдкой. Упереться в него носом и закрыть глаза. Как хорошо просто прижаться к его теплой груди и слушать стук сердца. Как хорошо наконец-то найти свой маяк и вернуться в привычную жизнь.

Вот только ирония в том, что новая жизнь мне понравилась больше, чем прежняя. Я к ней быстро привыкла. Мне было стыдно это признать. Но я хотела обратно — хотела вернуться к нему. Хотела снова им дышать, как прежде. Хоть и сомневалась до последнего. Было стыдно...

Но Марату не бывало стыдно. Вообще ни за что. Он просто нашел меня и забрал. Забрал себе. И в глубине души я ему за это благодарна.

Я мысленно его благодарила за то, что не оставил. Что пришел за мной. Он был единственным, кто у меня остался. От него мне не уйти. И уже казалось бессмысленным бежать — семья меня не ждет. Не пытается меня вернуть. Им я просто не нужна.

А даже если бы пытались вернуть — Марат все равно не отдаст. Я принадлежу теперь ему.

6

Марат

Я боялся, что не найду. До пятен в глазах опасался больше ее не увидеть.

Она была особенной. Я это понял не сразу, но постепенно чувство отделялось от тьмы и становилось все более четким. Я не мог от него отделаться. Мне хотелось держать ее в руках. Хотелось пить ее до дна, не зная при этом, где же это дно. Лена для меня была большой загадкой. Странной бездной. Идеей фикс и проклятьем, от которого я ехал крышей.

Выбежав на улицу, я ужаснулся. Не было видно вообще ничего. Фонари не горели, дорогу залило словно реку. Я шел по ней и не знал, туда ли иду — пошла она в эту сторону или отправилась в противоположную. Может, она вообще не уходила со двора и где-то спряталась за домом? Просто ждет, пока я выбегу на улицу, чтобы вызвать мусоров по телефону...

Но я бежал. Я рыскал по дороге, почти в кромешной тьме. Я ничего не видел и не звал ее. Ведь сразу понимал — она не отзовется. Услышит мой голос и куда-то спрячется, я для нее враг. Я тот, кто ее похитил и держал вдали от родных. Я чертов псих, и это уже не лечится. Но когда она появилась в доме... Мне вдруг показалось, что... что мне стало лучше. Она затягивала мои раны, была чем-то вроде терапии, амулета. Или даже... волшебного лекарства, которого мне так не хватало все эти годы.

Лена не была похожа на Валю.

Сколько я ни пытался утолить в себе жажду вернуть ее, ни к чему хорошему это не вело. Они были разными. Полностью во всем: во внешности, цвете волос, манере говорить и одеваться. Не было общего ровным счетом ничего, кроме... Кроме того, что и у той, и у другой были красивые лазурные глаза.

Вот только Валины смотрели на меня, а у Лены... У Лены они лишены любых ориентиров. Я все никак не мог забыть ее взгляд — взгляд человека, который смотрит, но не видит.

Я это ясно понимал и не мог себе простить, чтобы она потерялась. Я шел и шел, я бежал по залитой дождем улочке. Пока не дошел до самого леса. Это был тупик.

Тогда я пришел в ужас. В лесу она просто не выживет. А отправиться за ней туда в такую бурю — словно искать иголку в стоге сена.

Я отступил. Уходил из тупика поверженным. Вероломным предателем, который бросил то, что не хотел терять из виду. Я оставил то, что делало меня тем самым гребаным романтиком, которому море по колено. Я уходил домой с чувством презрения к себе, я себя ненавидел еще больше, чем тогда... Когда узнал, что Валентина разбилась в машине, уезжая от меня как можно дальше.