Рок меж строк

– Плевать я на это хотел.

– И может тогда хватит денег на то, чтобы сделать операцию для Энни.

Я выругался.

– А что ты хотел? Пресса и так тебя в прицел взяла из-за того, что ты связал себя со слепой девушкой. Если ты не сделаешь для нее все, что можно, тебя со свету сживут. Кстати, всегда хотел спросить, а почему именно она?

– Потому, что ей не важно, как я выгляжу. Она меня любит не за это. Потому, что она не требует от меня ничего, кроме того, что я и так сам ей даю. Это тебе как объяснение, если ты не знаешь что такое «любовь».

– Я знаю, что такое любовь. Просто она у нас разная. Ты любишь Энни и делаешь музыку, а я люблю деньги и делаю деньги.

Мы вошли в комнату, и двое сидящих за столом мужчин поднялись на ноги.

– Мистер Ривз, - начал один из них – вы сегодня просто потрясающе отыграли.

Я отмахнулся.

– Потрясающе хреново, вы хотели сказать? Я не то, что гитары, голоса своего не слышал.

– При масштабе данной сцены – это неудивительно. На больших сценах между исполнителем и фанатами больше пространство, и свою игру вы будете слышать.

Я прервал дальнейший поток слов взмахом руки.

– Господа, я устал. Мне сказали, что у вас есть ко мне предложение. Выкладывайте, и я смогу, наконец-то, отправиться отдохнуть.

Один из них подвинул ко мне контракт. Бегло пробежав его глазами, я зацепился за сумму.

– Это шутка?

– Вы о чем?

– Миллион? Долларов?

– Нет, фунтов.

Цифра оказалась настолько шокирующей, что я стал вчитываться в текст.

– Гастроли по Америке и запись альбома на вашей студии? Тираж в четверть миллиона экземпляров?

– Нет. Вы неправильно поняли. Миллион – это только за запись альбома. С каждой проданной копии вы получаете пятнадцать процентов, как и по пятнадцать процентов с каждого проданного билета на ваш концерт. Мы предполагаем сумму в несколько миллионов.

– Билл, скажи мне, что это шутка.

– Боюсь, что нет.

– Господа, это нереально. В процессе гастролей невозможно записывать альбом. Да у меня и нет таких наработок, которые можно было бы…

– Ваш менеджер сказал, что у вас есть материал примерно на половину альбома. Вторую половину напишете в процессе.

Я мысленно проклял жадность Билла, который получал половину от моего заработка.

– Я не готов сейчас ответить вам.

– Понимаем. Мы будем в Лондоне еще неделю.

Они протянули мне визитки, которые я сунул в карман, и вышли.

– Ты в своем уме, парень? – поинтересовался Билл – тебе выпадает такой шанс, а ты…

– А я вымотан, хочу есть, спать, и чтобы меня хотя бы пару дней никто не трогал. И горло уже никакое. Так что – будь добр, отвлеки придурков у входа, а я пока поеду домой.

– Ты не в том состоянии, чтобы за руль садиться, – запротестовал он – еще выскочишь на правую сторону дороги. Тебя водитель ждет. И… Уолт…

Я мысленно чертыхнулся. Пока Билл называл меня «парень» общаться с ним еще было можно, но если он переходил к моему имени, то это значило «очередной шанс, от которого ты не имеешь права отказываться при твоем таланте».

– Подумай сам. Этот шанс нельзя терять. Ты же действительно талантлив. Ты ко мне пришел для того, чтобы делиться своим талантом с миром, и мы вместе с тобой достигли многого. Ты пришел творить. Кем ты был? Никому не известным гитаристом, который хотел только одного – петь. Мы дали тебе такой шанс. За шесть лет работы – четыре альбома. Гениальных альбома. Они продаются и еще как…

Я заткнул его, махнув рукой.

– Билл, ты хоть один из них слушал? Не на концерте, а так. Дома. С родными. Слушал?

– Я…

– Да или нет?

– Нет, но…

– Вот когда послушаешь – тогда и начинай говорить о гениальности. А пока – делай свою работу. А я – буду делать свою. Это уже не творчество. Это уже просто работа.

Выйдя из здания, я сел в ожидающую меня машину.

– Прекрасный концерт, сэр. Жалко только, что было плохо слышно. Но у меня есть все ваши альбомы.

– Спасибо. Отвезите меня к Трафальгарской площади.

– Я знаю адрес, сэр.

Кивнув, я развалился на сидении, пытаясь хоть немного придти в себя.

– Извините, что мешаю, сэр… А вы скоро выпустите что-то новое? Моя дочь очень хочет послушать что-то еще.

– Не знаю. Может в течении года… Хотя, может и раньше.

Я подумал о контракте, в котором стояла цифра в шесть месяцев.

– Давай так, парень, - предложил я – ты меня везешь и больше со мной не говоришь, а я...

– Лучше просто запишите альбом побыстрее.

Добравшись до дома, я повесил куртку, поставил гитару в стойку, где красовалось еще пять таких же, и прошел в комнату, из которой раздавалась музыка.

В кресле, уютно свернувшись калачиком, дремала Энни.

– Привет, милая. Я вернулся.

Она потянулась и повернула голову на мой голос.

– Как прошел концерт?

– Как всегда – кошмарно. Они орали так, что я себя не слышал. А потом еще двое американцев пришли.

– Что хотели?

– Контракт на новый альбом и турне по Штатам.

– Возьмешься?

– Не хочу.

Я обнял ее, вдохнул запах ее волос, и, наконец-то, в мире появилось что-то, что меня не раздражало.

– Из-за меня?

– Отчасти.

– Я могла бы поехать с тобой.

Я замер.

– Ты серьезно? Это же другая страна. Там тебе все незнакомо.

– Ты же будешь со мной…

Я удивленно покачал головой.

– Я подумаю. А сейчас – давай просто отдохнем?

Дождавшись ее кивка, я аккуратно выключил музыку, поднял ее на руки и понес в спальню.

Глава 2

Два дня я приходил в себя, сбрасывая звонки Билла, и гуляя по Сент-Джеймсскому парку вместе с Энни. Как ни странно это прозвучит, но на улицах ко мне подходили редко, и чаще всего с фразой о том, что я «очень похож на одного исполнителя», на что я обычно отвечал, что это сходство замечают очень многие.

На третий день, когда мы собирались прогуляться по Стрэнду, до Бедфорд-Стрит, потом на Генриетта-стрит до Ковент-Гарден, и обратно, на пороге обнаружился Билл.