Рокоссовский: терновый венец славы

Ставкой Верховного Главнокомандования было принято решение о контрнаступлении под Москвой. Для этого уже были готовы три резервные армии.

Рокоссовский возвращался с совещания, где командующий фронтом Жуков поставил задачи армиям на контрнаступление.

Бронетранспортер шел по заснеженному шоссе, которое было забито колоннами машин, танками, тягачами. По дороге возникали заторы, и пришлось ползти со скоростью пешехода.

Он с каким-то особым чувством сострадания смотрел на разрушенные дома, покореженные снарядами деревья, валяющиеся по обочинам дороги машины. Отсюда были выбиты немцы только три дня назад.

До командного пункта армии он добрался к обеду. Село, где он располагался, стояло в лесу, в стороне от больших дорог, и поэтому отступающие фашисты его не сожгли. Домик, который для него подготовили, был стареньким, но еще крепким. Из одного окна был виден сосновый лес, из другого - холмистое заснеженное поле.

Сняв трубку, командарм передал Малинину распоряжение, чтобы все участники совещания зашли к нему. ,

Рокоссовский подробно обрисовал обстановку, совместно с Малининым поставил задачу каждому соединению. Он дал время начальникам служб на уточнение задач своим подчиненным.

– За оставшиеся сутки мы должны подтянуть к наступающим войскам все приданные нам силы, - сказал командарм в заключение, - а они немалые - это стрелковая дивизия, 15 полков, около 70 установок «Катюш».

Он поблагодарил командиров, политработников за стойкость и мужество в боях за Москву и попросил штаб ускорить подготовку материалов по наградам.

Увлеченный наступательными делами, заботами, Рокоссовский не заметил, как наступили сумерки и порученец опустил на окнах черные шторы, зажег керосиновую лампу. Поздно вечером он зашел к Малинину, еще раз уточнил некоторые вопросы по предстоящему наступлению.

Когда командарм собрался уходить, Малинин сказал:

– Звонил Говоров и спрашивал - не видел ли я его позолоченную трубку, очень ценный для него подарок. Велел спросить, на всякий случай, у вас.

– Она у меня, и я ее вручу Леониду Александровичу при личной встрече, - улыбнулся Рокоссовский.

– Что это за история с трубкой?

– Когда ты был на рекогносцировке, - командарм сел за стол и закурил, - к нам на КП неожиданно нагрянул Жуков и привез с собой командарма пятой армии Говорова, нашего соседа слева. Увидев командующего фронтом, я приготовился к разносу. Тог-

на Истринском направлении противнику удалось потеснить нашу дивизию. Я доложил обстановку научастке армии и стал ждать, что же будет дальше. Обращаясь ко мне, Жуков заявил: «Что, немцы опять вас гонят? Сил у вас хоть отбавляй, а вы их использовать не умеете! Командовать не умеете!.. Вот у Говорова противника больше, чем перед вами, он держит его и не пропускает. Вот я его привез сюда для того, чтобы он научил вас. Как нужно воевать». «Против 5-й армии действуют только пехотные дивизии, - заметил я, - а против нас танковые и механизированные». «Все равно он умеет воевать лучше вас», - сказал Жуков.

«Спасибо, - проговорил и.
– Учиться дикому не вредно».

– Оставив нас с Говоровым, - продолжал Рокоссовский, потушив сигарету в пепельнице, - Жуков ушел в соседнюю комнату. Мы принялись обмениваться взглядами на действия противника и мнениями о том, как ему противостоять. Вдруг, хлопнув дверью, вбегает Жуков. Вид у него был грозный и возбужденный. Повернувшись к Говорову, он срывающимся голосом, закричал: «Ты что? Кого ты приехал учить? Рокоссовского? Он отражает удары всех танковых дивизий и бьет их! А против тебя пришла какая-то паршивая пехота и погнала на десятки километров!.. Вон отсюда!!.. Если не восстановишь положения...» Он так загнул, что хоть уши затыкай.

Малинин расхохотался таким смехом, что, казалось, его красное лицо может лопнуть от перенапряжения.

—Бедный Говоров, - усмехнулся командарм, - не мог вымолвить ни слова. Он тут же ретировался, забыв на столе свою трубку.

~ А что там произошло с армией Говорова?
– уточнил Малинин, вытирая слезы.

– В этот день с утра противник, подтянув моторизованную дивизию, перешел в наступление и продвинулся до 15 километров. Это как раз в то время, когда они ехали к нам.

Близко к полуночи Рокоссовский зашел в свой домик, разделся и залез под одеяло. Впервые за многие дни обстановка на фронте была спокойной и можно было без спешки передохнуть, собраться с мыслями.

Многообразная и беспокойная жизнь заполнила все его существо*'Мысли его постоянно вертелись вокруг армейских дел. Он ду-мал о Панфилове и жалел, что он не дожил до того дня, когда еГО гвардейцы-панфиловцы пойдут в атаку на фашистов. Мысли уст-

ремились к Доватору - таких мужественных и способных командиров, как он, ему редко приходилось встречать на военных дорогах. Но его измотали непосильными задачами, и теперь в каждом полку кавалеристов осталось лишь по 60-100 бойцов. Он вспомнил командира 1-й гвардейской танковой бригады, который после тя-желых боев обратился в Военный Совет армии с просьбой предоставить бригаде два-три дня на приведение материальной части в порядок. И он, командарм, поступил несправедливо, дав ему ответ;

«Обстановка сейчас такая, что нет времени думать о передышке, ценность представляет каждый солдат, если он вооружен. Деритесь до последнего танка и красноармейца. Этого требует обстановка. Налаживайте технику в процессе боя и походов». Конечно, неутешительная телеграмма. Но выхода другого не было - противник едва не прорвал оборону именно у него, у Катукова, на Истринском направлении.

Незаметно мысли перекинулись на жену и дочь. На его запросы в соответствующие инстанции пока никто толком не ответил. Да и сколько он сделал этих запросов - всего лишь три. Не до этого теперь людям - все работают на борьбу с фашизмом и личные дела ушли на второй план.

Через несколько минут он забылся крепким солдатским сном.

2

В начале декабря в Подмосковье пришла настоящая зима. Температура воздуха понизилась до 30 градусов. Искристый снег, словно живой, скрипел под ногами солдат. Сугробы, как северные медведи, катались по полям. Дышал стужей и сыпал в глаза снег. Из труб уцелевших деревенских изб поднимались темно-голубые клубы дыма и мягкой куделью стлались по земле. В глубоком снегу, будто трудолюбивые кроты, бойцы рыли траншеи и ходы сообщений. Команды подавались вполголоса -чувствовалось напряжение перед наступлением.

В 10 часов утра 7 декабря после 13-минутной артиллерийской подготовки части 16-й армии начали атаку крюковского укрепленного узла немцев. Сражение продолжалось днем и ночью. Только 8 декабря Крюково и соседние населенные пункты были освобождены. На поле боя фашисты оставили 54 танка, 120 автомобилей и два 300-миллиметровых орудия, из которых они собирались обстреливать Москву. Так армия Рокоссовского начала наступление под столицей.

Вечером готовилось распоряжение войскам на следующий день наступления.