Рокоссовский: терновый венец славы

Малинин отложил в сторону приказ И, чувствуя какую-то смутную вину за то, что принял его содержание с каким-то Повышенным энтузиазмом, наблюдал за командующим, который стоял у окна с дымящейся во рту папиросой.

– Как ты думаешь, Михаил, где мы подхватили эти радикальные идеи?
– спросил Рокоссовский, подойдя к начальнику штаба.
– В истории военного искусства я не встречал таких примеров.

– На этот вопрос отвечает сам приказ.

– Любопытно...

«После своего зимнего отступления, - читал Малинин, - под напором Красной Армии, когда в немецких Войсках расшаталась дисциплина, немцы для восстановления дисциплины приняли некоторые суровые меры, приведшие к неплохим результатам. Они сформировали более ста штрафных рот из бойцов, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости и неустойчивости, поставили их на опасные участки фронта и приказали им искупить кровью свою вину. Они сформировали, далее, около десятка штрафных батальонов из командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, лишили их орденов, поставили их на еще более опасныёгучастки фронта и приказали им искупить свои грехи. Они сформировали, наконец, специальные отряды заграждения, поставили их впереди неустойчивых дивизий и велели им расстреливать на месте паникеров в случае попытки сдаться в плен. Как известно, эти меры возымели свое действие и теперь немецкие войска дерутся лучше, чем они дрались зимой...»

– У немцев многому можно было поучиться, как вести войну, но только не этому, - произнес Рокоссовский, присев за стол.
– Ты помнишь, Михаил, я тебе об этом рассказывал, как мы косили таких штрафников под Истрой? Они там начинали.

– Да, помню, - сказал Малинин, положив в папку приказ.

– Хлебнув перед смертью изрядную долю шнапса, они шли на верную гибель. Как бы они угрожающе ни орали, но мы их не боялись.
– Рокоссовский снова закурил и глянул на начальника штаба.
– Как ты думаешь, с руки ли нам копировать вот такие приказы фашистов?

– Конечно, не от хорошей жизни издали мы этот приказ, -уклонился от прямого ответа Малинин.

– Какая бы жизнь ни была, хорошая или плохая, но гнать на бойню людей я никогда не буду, - категорически произнес Рокоссовский.
– Я прошу тебя, Михаил Сергеевич, доведи приказ до всех рот и так далее, но прошу иметь в виду, что требования этого приказа выполнять только после личных консультаций со мной. Мы постараемся сделать так, чтобы у нас не было ни трусов, ни паникеров. А если они, в семье не без урода, кое-где появятся, то мы будем судить их так, как разливал Илья вино. Помнишь?

– По-божески, - рассмеялся Малинин.

– Вот именно, - улыбнулся командующий фронтом.

4 .

Во второй половине августа Рокоссовского вызвали в Ставку. Когда он вошел в кабинет к Сталину там уже был Н.Ф. Ватутин. Время было жаркое, и Главнокомандующий сразу же приступил к делу.

– Мы вас вызвали для того, чтобы рассмотреть вопрос о взятии Воронежа, - начал Сталин.
– Познакомьтесь с обстановкой. Даю десять минут на размышление.

Пока генералы уточняли некоторые детали обстановки, Сталин переговорил с Жуковым о положении дел на Ленинградском фронте.

– Вы готовы доложить свои соображения?
– спросил Сталин, подойдя к генералам, стоявшим у карты.

– Да, - ответил Ватутин, вытирая платком вспотевшее лицо.

– Ваши предложения?
– Сталин повернулся к Ватутину.

– Форсировав реки Дон й Воронеж, мы организуем лобовую атаку на город всеми силами Воронежского фронта, - говорил Ватутин, размахивая указкой.
– Войска Брянского фронта помогают нам своим левым флангом.
– Он повернулся к Сталину.
– Вот такой, товарищ Главнокомандующий, мой общий план.

– Константин Константинович.
– Сталин_пытливо посмотрел на Рокоссовского.
– Как бы осуществили эту операцию вы?

– Я бы предложил, товарищ Сталин, нанести основной удар не с восточного, а с западного берега Дона, удачно используя положение нашей 38-й армии, которая нависает над противником севернее Воронежа. Для этого необходимо подтянуть сюда побольше сил.

– Что это дает?
– спросйл Сталин, садясь за стол.

– При таком варианте удар по воронежской группировке наносился бы во фланг и выводил бы наши войска в тыл противнику . К тому же этот удар неизбежно вынудил бы немцев ослабить свои силы, которые действуют против Юго-Западного фронта. В данной обстановке такой ход операции, как мне кажется, будет наиболее правильным.

Сталин, оценивающе глядя на генералов, набивал табаком трубку.

– Товарищ Ватутин, вы настаиваете на своем варианте? “ разгоняя рукой струйки дыма, спросил Сталин.

– Да, настаиваю.

Посасывая трубку, Сталин вышел из-за стола и начал ходить по кабинету. •

– Что ж, если Ватутин примет план Рокоссовского, то в случае неудачи свалит на него всю вину.
– Он остановился, окинул внимательным взглядом командующих фронтами.
– Товарищ Ватутин, освобождайте Воронеж согласно своему замыслу, а мы из резерва Ставки кое-чем поможем.

Надо сказать, что воронежская операция, сроки проведения которой много раз откладывались, успеха не принесла. Войска Воронежского и Брянского фронтов вновь перешли к обороне,

По окончании доклада Ватутин вышел первым, за ним собирался перешагнуть порог Рокоссовский, но Сталин остановил его.

– Константин Константинович, погодите уходить.
– Он подошел к открытой двери.

– Товарищ Поскребышев, пригласите ко мне Голикова. Вот вы, товарищ Голиков, жалуетесь, что мы, отстранив вас от командования Брянским фронтом, незаслуженно вас наказали, - произнес Сталин, указывая трубкой на папку, в которой, видимо, лежали документы, имевшие отношение к данному разговору.

Рокоссовский почувствовал себя не совсем уютно. Ему показалось, что он в чем-то виноват перед генералом, приняв у него фронт.

– Да, товарищ Главнокомандующий, - ответил сконфуженный генерал.
– Считаю, что меня обидели.

– Тогда скажите, почему на фронте дела шли из рук вон плохо?
– повысив голос, спросил Сталин.

– Мне мешали командовать фронтом представители центра.

– Чем они вам мешали?

– Они вмешивались в мои распоряжения, часто их отменяли, - с обидой в голосе сказал Голиков. — Устраивали совещания, когда нужно было действовать, а не заниматься пустыми разговорами. Они старались подменить командующего.

– Так, так, - вышел из-за стола Сталин, раскуривая трубку.
– Значит, они вам мешали? Не давали вам развернуть ваш талант?

– Да, они мне мешали, - ответил Голиков и, достав из кармана цветастый носовой платок, вытер им вспотевшую лысую голову.

– Но командующим фронтом были вы?

– Да, я.

– ВЧ у вас было?

– Да, было.

– Почему вы не доложили, что вам мешают командовать?
– Сталин остановился против Голикова.

– Не осмелился жаловаться на вашего представителя.

– Вот за то, что вы не осмелились позвонить и бездарно провалили операцию, мы вас и сняли, - недовольно произнес Сталин.
– На справедливое наказание жаловаться не следует. Вы свободны.

Голиков двумя пальцами расправил под реМнем гимнастерку и, держа руки по швам, вышел.

– Товарищ Рокоссовский, вы тоже свободны, - сказал Сталин, протянув руку.

В конце августа обстановка на Брянском фронте была относительно спокойной. Фашисты, проведя несколько острых атак, убедились в прочности обороны на этом участке, присмирели й направили основные усилия на юго-восток. Передышка между боями помогла Рокоссовскому вспомнить рекомендации профессора: в течение полугода не менее одного раза в неделю показываться врачам. Он связался с начальником полевого госпиталя и попросил прислать к нему хирурга.