Роман… С Ольгой

Почему сейчас? Совесть, видимо, заела или он решил больно щёлкнуть мой блестящий нос. Меня вот что интересует, почему ему подобные изменники считают, что если подобный секс случился лишь однажды, да, вероятно, по спонтанной пьяни, то их обязательно простят и пустят под бочок обратно.

«Врёшь!» — шептала, глотая струящиеся дурным потоком слёзы. — «Врёшь! Мне не больно…».

«Прости меня» — последнее, что сказал перед тем, как тронуться и моментально раствориться в общей массе таких же, как и мы, спешащих на работу, как на чёртов праздник…

— Ты торопишься? — прокручивая на указательном пальце автомобильный брелок, заглядывает мне в лицо жутко надоедливая Инга.

— Тороплюсь.

Не понимает, убогая, что не выходит диалога.

— Пропустим по стаканчику, м?

— Ты же на машине, — теперь я с укоризной, что ли, говорю?

— Потом разъедемся на такси. Давай, подруга, думаю, нам нужно выговориться.

Подруга? Подруга? Подруга-а-а-а? Она… Она серьёзно? У меня больше нет подруг. Ни с кем нельзя дружить. Никому не следует доверять. Ничем не стоит делиться. Никого не нужно к себе в разум и нутро впускать. Ни перед кем не надо душу обнажать и жаловаться на куда-то утекающую, вероятно, к чёрту в ад, никчемную, не наполненную смыслом жизнь. С меня хватило той, которая назвала меня тогда самым добрым, наилучшим человеком, а потом заставила терпеть унижения, подвергаясь неоднократному жестокому насилию со стороны её укуренного вдрабадан дружка и его то ли по «бизнесу», то ли по родословной, беззубого братка.

— Я приглашаю, Оля.

— Куда?

Терехова лишь плечами пожимает и кивает на меня:

— Куда захочешь. Выбор за тобой. Окей?

Ой, как топорно-то.

— Только без этой пошлости.

— Хорошо. Ты выбираешь — я везу, но платим только за себя.

Такой расклад мне по душе. Какого, спрашивается, чёрта? Муж гуляет и ни в чём себе, по-видимому, не отказывает. Так чем я хуже?

— Хочу потанцевать, — вскинувшись, не скрывая вызова, произношу.

— О! Ты читаешь мои мысли, Оля.

— Это дар!

Ну, наконец-то! Телефон подмигивает только что полученным сообщением. Если мне не изменяет зрение, это от него. Всё так и есть. Односложные, скупые на эмоции, кратенькие фразы о том, что он уже выехал и даже через десять минут будет в нужном месте, теперь лишь служат подгоняющим меня хлыстом.

— Если через пять минут не отчалим, то это был наш первый и последний раз. Куда бежать, мадам?

— Туда! — она кивком указывает направление и поворачивается, чтобы выйти на фальшивый старт. — Один! Два! Три?

— Терехова, харэ считать…

Глава 23

То же время

Вот же сука! Десять часов. Ровно десять — не больше и не меньше. Столько по времени отсутствует жена. Такое впечатление, что жизнь опять остановилась, а я тяну ленивые часы, раскинувшись тупой морской звездой в бушующем вокруг меня пространстве. Я ничего не вижу, вообще не слышу, и ни черта не понимаю, а самое главное, совершенно не хочу вникать. На всё вдруг стало абсолютно похрен! У меня жена пропала, а на остальное по давным-давно установившейся традиции плевать.

— Ромыч? Э-эй, дружбанчик! — ощутимо тормошит меня Фролов. — Ты не заснул?

— Нет, всё нормально, — уставившись перед собой, на автомате Сашке отвечаю.

— Чего мы ждём?

Не чего, а кого. Огромная промашка с обычной формой неодушевления. Мы ждём того, кто может юридическую помощь оказать в довольно щекотливом деле.

— Сейчас приедет мой старый друг.

— И что?

— Я не хочу заходить внутрь без того, кто полицейским балаганом управляет.

— Боишься, что ли? Там есть кровные враги?

— Нет.

«И слава Богу!» — про себя беззвучно восклицаю. По крайней мере, я надеюсь, что те, кому я когда-либо дорожку профессионально перешёл, где-то сильно насолил и накосячил в особо важном деле, возможно, кое-что не продавил, не принял выгодную сторону или в чью-то пользу не решил, давным-давно покинули непрошибаемые шар-бабой стены правоохранительного учреждения, финансируемого на такое предприятие очень щедрым государством.

— Идём, хотя бы напишем заявление или на пьяных узниц в камере через прутики посмотрим. Как в контактном зоопарке, честное слово. Подразним шустрых неручных мартышек и пощекочем пальцами аленькие волосатенькие жопки. Ой, бляха, в голове не укладывается, что я сижу с тобой в четвёртом часу утра перед центральным входом замызганного отделения и кого-то терпеливо жду. Не знаю, — я вижу, как он сильно возится, подбирая нужные слова, — нахлобучим ходатайство, что ли. Составим девочкам положительные характеристики на чьей-нибудь коленке. Если надо будет, то я с огромной радостью поручусь за каждую «преступницу». Потом разделим суммы вынужденных трат и взыщем с каждой в десятикратном, мать твою, размере. Пиздец! Не могу поверить в то, что эти кисы на досуге учинили. На какую сумму там убытков из-за этих кошек набежало?

— Я не считал, — сказал, как матерно отрезал. А самое противное, что совершенно не соврал.

Разве в деньгах дело?

— Мы, что ли, взятку будем давать тому, кого возле ментовки с фонарями радостно с раннего утра встречаем?

Ну, если только шоколадными конфетами и большой бутылкой дорогого вискаря. Впрочем, я точно знаю, как рассчитаюсь с ним. Всё уже улажено, а нужные контакты находятся в кармане у меня.

— Пообщаемся с ним и попросим уменьшить высветившийся срок? — накидывает глупых версий Фрол.

— Какой ещё срок? Злоумышленницы пытались убежать, не заплатив по выставленному за дорогое угощение счёту.

Если я правильно понял то, что прокуренно хрипел мне в трубку старый друг, моя жена и появившаяся откуда ни возьмись лихая Терехова ещё кричали что-то грубое, а временами нечленораздельное, но всё равно обидное, ожесточенно отбиваясь от охраны и кусая огромные, похожие на толстые сардельки пальцы мужских здоровых рук, удерживающих их в надёжных и безжалостных тисках.

— Хочу заметить, Юрьев, что у тебя имеются солидные и необходимые, чего уж там, связи в большом и многоликом преступном мире. Ты, мальчик, открываешься, демонстрируя нам новые и неизведанные горизонты, о каких мы, я так полагаю, с нежным Костей не смели даже помышлять. Будь так любезен, сделай небольшую, но мотивирующую скидку на наше несознание. Не торопись — давай, братан, чуток помедленнее, чтобы мы успели насладиться. Ментально трахай нас, но так чтобы мы ещё добавочки просили. Юрьев, ты, сука бывшеформенная, как неизведанная скучными ботаниками обратная сторона Луны. С виду тихий, скромный, безобидный и предусмотрительно помалкивающий, а по факту — лепший кореш авторитетных паханов. А я-то думаю, как Ромка добывает информацию? А ты, оказывается, подключаешь банду отморозков, которых, вероятно, держишь на довольствии, в срок выплачиваемым такой братве великим и ужасным Костей. А теперь, если сложить два числа, то выходит, что и я по маковку замазан в ваших с боссом схемах. Как? Как? Ведь я потомок благородных дикарей…

— Фрол, давай спокойнее, — цежу заезженную мантру через зубы.

— Ты что-то принимаешь? Экстракт валерианы, пиона или отвар вонючего пустырника?

— Нет.

— Охренеть! — он шумно выдыхает носом. — Вот это нервы.

А как Сашуня думал? Да! Есть у Юрьева в кармане шайка беспризорников, есть банда спящих на картонке лиц без определенного места жительства, есть группка девочек, стоящих на всем известном, но нигде не освещенном задрипанном проспекте и учёте. У меня есть всё, а вот с Лёликом, как оказалось, ни хрена. И всё же нет! Фролов ошибся в главном. Я очень беспокойный «кореш». Кто десять лет назад подобное пережил, тот больше в этом «цирке», как говорится, бесплатно не смеётся.

— Я здесь служил.

— Понял, — громко выдыхает друг. — За годы службы, я так понимаю, жабры нарастил? Незначительные или ого-го какие?

Наверное, «какие»! Обо всех писюше за бутылкой коньяка не рассказать.

— Ты сформулируй вводные, чтобы я невзначай не прилёг лицом в песок.

Не хотел, но, видимо, сейчас придётся что-то объяснять.

— Его зовут Андрей, фамилия Ростов. Он…

— Иди ты, — как недоразвитый, громко хлопает в ладоши Фрол. — Начальник городского управления?