Ромашка-1
Шрифт:
– Ну, что?
Поворачиваю голову в ее сторону.
– Не идет!
С меня этого изврата хватит. Сажусь на табуретку обратно. Светлана под дверью ноет.
– Ну, должен пойти.
– Должен, но не идет!
– Ну как, ну…
Черт с тобой… встаю, предпринимаю новую попытку и опять с тем же результатом.
– Я тебе русским языком говорю – не идет и все!
Меня вся эта ситуация начинает нервировать, но Светка вдруг говорит:
– Ну, ладно, забыли.
В полном недоумении усаживаюсь опять на табуретку.
– Что, значит, забыли?
– Ну, так и забыли. Давай прокладку попробуем. Все равно на
Ни фига себе. Я тут, дурью маюсь, полчаса корячусь, а она заявляет «не рекомендуются».
– Ха… А сразу, нельзя было, да?
– Слушай, Маш, если ты будешь пререкаться, будешь вообще все одна делать. Сама!
– Ладно, Свет. Я больше не буду, честное слово.
– Ну, вот именно. Давай. … Возьми прокладку.
Беру в руки следующую упаковку и вытаскиваю из нее конверт:
– Вот эту вот, с крылышками?
Поднимаюсь со своего места и протягиваю руку к дверной щели. Оттуда звучит Светкин голос:
– Ну, да, да! С крылышками.
Верчу в руках. Вот еще одно чудо технической революции, блин.
– Снять… д-а-а-а…
– Вытащи ее из пакетика. Ну, что, она у тебя в руке?
Выуживаю, наконец, из обертки прокладку.
– Сделала! Подожди, да.
Разглядываю ее со всех сторон.
– Теперь отдирай эту полоску с одной стороны. Она там почти всегда розовая.
С какой стороны, не пойму.
– Э-э-э…
– Слышишь, там еще кармашек есть, кармашек есть.
– А!
Разобрался, слава богу. Отодрал заодно все что можно.
– Вот давай, молодчинка. А теперь снимай это то, что приклеено внизу.
– Я уже сняла, да!
– Отлично. И прикрепляй!
В смысле? Поворачиваю голову к двери.
– Куда?
– Слушай, к нижнему белью, куда же еще.
А мне, откуда знать! Может к верхнему. Тяжело вздыхаю. Дорохина опять сует нос в ванную:
– Ну, что там? Помочь тебе, что ли?
Я уже достал трусы из чистого белья, натянул их до коленок и теперь усердно цепляю к ним прокладку. Светкина бесцеремонность заставляет нервно взвиться:
– Нет, еще чего!
Дорохина тут же захлопывает дверь. Вот, правильно. Слышу снаружи ее голос:
– Ну, а дальше, я думаю, ты сама справишься.
Справлюсь, справлюсь, отстань. Наконец, все прикручено, прилеплено, подтягиваю трусы, поправляю платье и подаю голос:
– Фу-у-у. Все, вроде все готово!
– Ну, выходи.
Выползаю наружу и смотрю на Дорохину с мученическим видом.
– Свет!
– Что?
Хоть бы кто пожалел… Чуть хныча, тащусь в спальню переодеваться дальше.
***
Когда, уже в халате, возвращаюсь в гостиную, то Светланы там уже нет – ушла спать, устала видно мое нытье слушать. Эх, жизнь – жестянка. Значит, будем снимать депрессию и стресс не в шумной компании, а вступив на путь алкоголизма - то бишь, пить в одиночестве. Иду на кухню к холодильнику и извлекаю початую бутылку водки. Болезненные ощущения в туловище, заставляют опять поморщиться. Будем делать анестезию старым дедовским способом. Ставлю бутылку на кухонный стол, вытаскиваю из горки стакан и наливаю порцию побольше. Ну, что, понеслась? Залпом опрокидываю в рот и зажимаю рот ладонью. Блин, противная зараза, без закуски плохо идет. Присаживаюсь к столу и двигаю к себе бутылку. Забытый на столе в гостиной мобильник начинает трезвонить. Кому это ночью не спится - то? С недовольным рычанием слезаю
с табуретки и тащусь туда. Свет от торшера освещает лишь часть комнаты, оставляя углы в полумраке. Устраиваюсь на диване, и открываю крышку мобильника. М-м-м… Как же мне сейчас не до разговоров… Чувствую, как напряжен и натянут мой голос:– Алло.
– Алло, Маш?… А-а-а... м-м-м, привет, это я. Как ты себя чувствуешь?
Пригожин? Вот уж кого меньше всего я сейчас хочу слышать, так это тебя. Но приходится отвечать:
– Хреново.
– Слушай, ты внезапно исчезла… М-м-м?
Ничего себе! Я там, чуть не подох,… прямо за столом чуть коньки не отбросил… Мне что, надо было ждать, пока вы натанцуетесь и натрескаетесь риса?
– Слушай, что значит внезапно? Я не хотела вам мешать. Кстати, тебе бы на чемпионатах мира румбу отплясывать.
– Маш.
– Что?
– Ну, ты же сама мне предложила с ней потанцевать!
– Слушай, а если бы я тебе предложила зубами фрезерный станок остановить?
– Я дал повод для ревности?
Оставляю реплику без ответа. Меня так и подмывает спросить:
– Да, кстати, а как вы там? Наверно, накатили еще?
– Маш, ну ты же прекрасно знаешь мое отношение к алкоголю.
– Да… до сегодняшнего дня я думала, что знаю и твое отношение к танцам.
Ловлю себя на том, что игриво веду бровями... Опять бабские гормоны?... Вот почему, когда такой разговор между мужиками – это считается шуткой, а если баба с мужиком, то флирт?
– Маш, пожалуйста, я тебя умоляю.
– Ну ладно, ладно, извини. Пошутила, извини... Хэ…
– Как только ты ушла, я отвез ее домой и все!
Несмотря ни на что, червячок внутри все равно зудит: уж прямо так сразу… Даже не дал доесть фирменного риса?... Значит, все-таки, довез бедную девочку до самого ее дома! На ее же машинке… Она то, была на колесах и мохито не пила…. Ох, Серега! А еще говорит, что когда врет – краснеет... А смотрит то, так искренне-искренне. Качаю головой:
– Сергей, я тебе говорю - проехали. Абсолютно не мое дело, кого ты и куда отвез. Тут дело то в другом!
– В чем?
– Ты знаешь, о чем завтра вся фирма будет судачить?
– О чем?
– Кости нам с тобой будет мыть!
– Да, ладно
Хватаюсь рукой за бок – вот, опять разнылся….
– Слушай, думай, как хочешь, а? Все, пока! Я очень плохо себя чувствую. Отбой!
Захлопываю мобильник и буквально скрючиваюсь от боли, изрыгая стон и рычание. Когда отпускает, снова откидываюсь на спинку дивана:
– Фу-у-у.
Врагу не пожелаю. Бедные тетки.
Морщась, пересаживаюсь с дивана на кресло и, помедлив, открываю Машкин розовенький ноутбук. Может попробовать? Может память сжалится и прилетит креативная муза бизнеса?
– М-м-м.
Мотнув головой, откидываю волосы со лба и начинаю выстукивать текст и по памяти выстраивать графики. Снова звонит мобильник, но я не обращаю на него внимания, тем более, что новый болезненный импульс в боку заставляет морщиться и ойкать, и хвататься за него в поисках облегчения. Это так мешает писать, приходиться замирать над ноутбуком, сжимая лоб обеими руками и ждать, ждать, ждать.
***
Спустя два часа глаза начинают слипаться. Собрав все творчество в единый архив, отправляю его на Машкину электронную почту - так, по крайней мере, сделанное не пропадет и не растворится, как мой несчастный ноутбук.