Ромашка-1
Шрифт:
– Мамочка моя… На встречку!
***
Перезваниваю Светке на работу. Нервно перескакивая с пятого на десятое, докладываю ей о разговоре с ГАИшником, о фотографии «Рэйндж Ровера» и о жутком столкновении на троллейбусной остановке. Воображение рисует все новые и новые картинки, но мой скачущий рассказ отнюдь не мешает Дорохиной перебивать и задавать уточняющие вопросы. Усидеть на месте не в моих силах и я, сделав всего глоток кофе из чашки, вскакиваю из кресла, начиная метаться вдоль окна, закинув руки за голову и теребя
– Ой-ой-ой!
Подруга успокаивает:
– Маш, я тебя умоляю, давай поспокойнее, а?
Какой, спокойно?! Звук прорывается на всю мощь:
– Да не могу я поспокойней!
– Слушай, от того, что ты вопишь, и брызгаешь слюной, ничего не изменится.
Бессилие и бесит! Меня всю колотит, голос дрожит, и я стискиваю спинку кресла, вцепившись в нее пальцами свободной руки:
– Знаешь, что… Вот, тебе бы психологом работать! Ты так умеешь успокоить.
А вдруг там мешок с костями и переломанный позвоночник??? Схватившись за голову, снова начинаю накручивать круги. Подруга в трубке бурчит:
– Я вообще не понимаю, чего ты завелась-то.
– Как чего, Дорохина, как чего?! Ты чего, ты вообще?!… Я тебе русским языком говорю - выезд на встречку!
Кулаком шлепаю по ладони - бамс и смятка! И Ромка на всю жизнь в инвалидной коляске. Светке, похоже, все равно, и она раздраженно тянет:
– О-о-ой, ну и истеричка…. Я слышала уже это! Не ори.
Я в шоке от такого равнодушия и уже чуть не плачу, накидываясь на подругу:
– Что, не ори, что, не ори… Ты понимаешь, вообще, во что это может вылиться?!
– Фу-у-ух, истеричка... У него не выезд на встречку был, он троллейбус объезжал.
Ага! Но тот то, кто мчался навстречу, он-то не объезжал! Ну не двести км в лоб, только сто, но разве этого мало? Возмущенно всплескиваю руками:
– И что это меняет!?
– Ну, как что меняет. Раз он объезжал троллейбус, значит, он ехал за ним, а стало быть, ехал мед-лен-но.
До этого я и сама доперла, без домашнего психолога, поэтому перебиваю:
– А, встречный?!
Светка молчит и это совсем срывает меня с катушек, почти рыдаю:
– А если руки - ноги переломаны? Или ребрами об руль?
Хныча, тащусь в обратном направление, закинув руки за голову. Вместо поддержки, из трубки доносится унылый вздох:
– О-о-ой, Маш.
Пометавшись еще, плюхаюсь назад в кресло, за стол. Все мои тревоги может успокоить только звонок Парамонова, но телефон молчит… Стеная, срываясь на всхлип и прикрыв намокшие глаза ладошкой, нервно откидываюсь на спинку кресла:
– Блин, майор, ну, позвони ты! Тут люди волнуются…Черт.
***
Спустя десять минут мобильник, лежащий на столе, и правда начинает трезвонить, и я тянусь за ним:
– Алло.
– Мария Павловна, это вас майор Парамонов беспокоит.
Майор! Обрадовано тараторю:
– Да, да, Виталий, я узнала.
Закинув руку за голову, нервно запускаю пятерню в волосы. В трубке слышится смешок:
– Очень приятно. Я тоже
кое-что узнал, хе-хе… Теперь, вам не придется, бегать за вашим клиентом, хе-хе, поздравляю вас - он в больнице!Так я и знала! Сердце ухает вниз, свершилось худшее и мой голос становится совсем безжизненным:
– Как в больнице…. В какой?
– В 59 городской, там есть травмотологическое отделение.
– А это где?
– Не очень далеко от места аварии, улица Достоевского, тридцать один.
Значит, травматологическое… Слава богу, не паталогоанатомическое.
– А... простите, вы не знаете: там что-нибудь серьезное?
– Простите, это уже не ко мне. Вы же понимает это не по нашему профилю.
– А, да, да, да, да, конечно. Вы нам очень помогли, я у вас теперь в долгу.
– Ну, время покажет. До свидания.
– Всего хорошего.
Со вздохом роняю руку вниз, боясь громко озвучить охватившие эмоции:
– Бог ты мой, приплыли…
Мне надо выплеснуться и я снова набираю Дорохину. После второго гудка та снимает трубку и, кажется, она недовольна моим новым звонком:
– Алло.
Мой голос срывается:
– Свет... Свет, это полный триндец!
Уперев руку в бок, не могу усидеть на одном месте, начиная стремительно расхаживать по кабинету, суетливо поправляя волосы:
– Вот, я как чувствовала блин! Этот придурок в больнице, представляешь!?
Светкин тон становится тревожным:
– Какой, придурок?
– Да, Ромка! Кто же еще.
– Ну, извини, не сообразила сразу. У меня сегодня перебор с придурками. Ну, что там случилось? Что-то серьезное?
– Да, откуда я знаю?! Мне только номер больницы сказали.
– Так поезжай и узнай.
– Да ясень пень, что надо ехать. Ну… Я не могу сейчас, понимаешь?!
– Почему?
– Если я утром не сдам Побужецкому доклад, меня уволят!
– А-а-а… ну, тогда завтра, в чем проблема?
– Да, какой - завтра. А если я завтра опять все забуду!?
– Маш, да, успокойся - я тебе напомню, если что.
– Свет, а ты не могла бы…это… съездить?
– Что? Куда?
– 59 городская больница, травматологическое отделение.
– Ты что, с ума сошла?
– Светочка, ну я тебя очень прошу!
– Нет, нет, я никуда я не поеду.
– Свет!
– Я тебе говорю: не поеду.
Ничего, ничего…. Если сказать, что она спасительница и благодетельница, без которой я не я, сдастся, уломаю.
***
Ближе к вечеру, когда иду через холл, мимо зала заседаний, где днем проходили смотрины новой помощницы Кирилла, до меня доносятся странные звуки… сходу даже не пойму что это такое - очень похоже на приглушенные женские причитания. Но здесь? У нас?
– Перестаньте... Пустите...
Останавливаюсь неподалеку от двери и прислушиваюсь. Вот, опять:
– Пустите меня, ну, пожалуйста... Ну, отпустите меня.
Мне это не нравится, и я резко сворачиваю в сторону подозрительного кабинета. Оттуда слышится уже громче, чуть ли не со слезами: