Россия и мусульманский мир № 5 / 2014
Шрифт:
Место и роль ислама в регионах Российской Федерации, Закавказья и Центральной Азии
Башкирия. Этничность и религиозное возрождение: Возможности и риски для социальной интеграции: Исламский путь
До проникновения ислама на территорию расселения башкир (X в.) – автохтонного населения Южного Урала – их духовно-религиозная жизнь отличалась большим разнообразием; здесь доминировали такие культурно-идеологические системы, как древнеиранский традиционный маздаизм и древнетюркские верования. Взаимодействие разных культурных традиций неизбежно порождало синкретизм, характерный для всего доисламского культурного слоя.
Основную роль в обращении башкир в ислам на раннем этапе сыграли суфийские миссионеры таких братств, как Ясавийа и Накшбандийа, проникавшие на Южный Урал из городских центров Центральной Азии, прежде всего из Бухары.
В начале XIV в., во времена правления хана Узбека (1312– 1342), ислам стал государственной религией Золотой Орды. Среди башкирских племен, вошедших в состав монгольского государства на правах вассалитета, ислам также утвердился в качестве господствующей идеологии, о чем свидетельствует преобладающий на территории региона с этого периода мусульманский погребальный обряд, особенности которого удалось установить археологам.
13
В суннитском исламе имеется четыре религиозно-правовые школы – мазхабы (толка), которые считаются одинаково правоверными: ханафитский, шафиитский, маликитский, ханбалитский. Во всемирно известном мусульманском образовательном центре – университете Аль-Азхар (Каир) преподается мусульманское право согласно всем четырем мазхабам, а в Каабе (Мекка) построены четыре макама (или мусалла) – специальные возвышения для имамов всех четырех направлений в суннизме. Наиболее либеральным из четырех считается ханафитский мазхаб.
С присоединением башкир к Русскому православному государству (вторая половина XVI в.) актуализируется внешняя, догматическая сторона мусульманского культа – в значительной степени как реакция на политику российских властей, которые стремились контролировать духовные процессы в башкирском обществе. К тому времени башкиры уже считали себя мусульманами-суннитами, т.е. имели сформировавшуюся религиозную идентичность. В то же время присущий им религиозный синкретизм так и не был преодолен: элементы народных верований и культов, прикрытые исламской риторикой и обрядами, сохранялись в их общественном сознании. Такая устойчивость элементов древних верований и культов объяснялась тем обстоятельством, что башкиры как народ сформировались в доисламский период, когда в их духовной культуре преобладало мифологическое мышление.
После разгрома Казанского ханства и присоединения Башкирии к Русскому государству на территорию края начали мигрировать отдельные группы служилых мишар и татарских крестьян, исповедующих мусульманскую религию. В отличие от башкир татары сформировались как народ гораздо позже, в период существования Казанского ханства (1437–1552), на основе объединения различных тюрко- и угроязычных этнических групп. Ислам как государственная религия Казанского ханства стал решающим фактором консолидации татар, исполняя роль «постулирующей основы», доминанты татарской культуры; этому способствовала, в частности, и жесткая религиозная политика русского правительства. Результаты политики насильственной христианизации татар нашли отражение в материалах Первой Всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г. В Уфимской губернии, согласно данным этой переписи, доля православных среди татар была довольно значительной (более 21%), в то время как среди мишар (0,41%) и башкир (1,51%) – на порядок меньше 14 .
14
См.: Первая Всеобщая перепись населения Российской империи, 1897 г. Т. XLV. – Уфимская губерния. – 1904. – Тетрадь 2. – С. VIII.
Среди башкир роль ислама как фактора этнической консолидации возросла в период русской (дворянской, горнозаводской, крестьянской) колонизации башкирских вотчинных земель 15 (XVII-XVIII вв.). В результате многочисленных не прекращавшихся на протяжении двух веков войн-восстаний башкиры сумели не только отстоять свои социально-экономические льготы и правовой статус, но и сохранить свою этническую и религиозную идентичность, их практически не затронула политика насильственной христианизации. Одновременно социально-экономическое угнетение способствовало популярности среди башкир суфийского восприятия ислама, усилив привлекательность таких его черт, как аскетизм, безразличие к богатству и высокому социальному статусу в обществе, фатализм и др.
15
При вхождении в состав Русского государства башкиры, получив от царского правительства подтверждение своих вотчинных прав на принадлежащие им родовые земли, образовали самостоятельную сословную группу с регламентированным размером податей в пользу государства – ясаком. С отменой уплаты ясака в 1754 г. башкиры вошли в состав неподатного военно-служилого сословия. Военно-казачье состояние окончательно закрепилось за ними с введением в 1798 г. кантонной системы управления и образованием Башкиро-мещерякского войска, подчиненного ведомству военного управления иррегулярных войск при оренбургском военном губернаторе. После упразднения войска и отмены кантонной системы управления (1865) правительство уравняло башкир в гражданских правах с «прочими свободными сельскими обывателями», подчинило общим гражданским властям. При этом, согласно «Положению о башкирах» (14 мая 1863 г.), за ними было сохранено вотчинное право на принадлежавшие
им ранее земли. Таким образом, башкиры имели особый юридический и экономический статус внутри крестьянского сословия.Суфийская форма бытования ислама хорошо ложилась на ментальность башкир: с их свободолюбивым, независимым характером хорошо сочеталась традиция суфийских братств, базировавшаяся на идее духовной автономии от господствовавшей идеологии и от официальной власти. Контрастность суфизма (идеология «смирения», «упования» на Бога и одновременно идеология повстанческих движений) также не вызывала отторжения у башкир. С одной стороны, им был присущ философско-созерцательный тип мышления, а с другой – воинственность.
Одним из основных достижений повстанческого движения башкир стала либерализация «мусульманской» политики русского правительства, которая была нацелена на снижение уровня идеологического противостояния православия и ислама. Благодаря законотворчеству Екатерины II в российской религиозной политике появилось понятие «веротерпимость». По закону 1773 г. ислам в границах империи постулировался как «терпимая» религия. Такой статус предоставлял определенные льготы: мусульмане получили возможность открыто исповедовать свою веру, строить новые каменные мечети в городах и др. По указу Екатерины II от 22 сентября 1788 г. было создано государственно-религиозное учреждение для мусульман – Уфимское духовное магометанское собрание (с 1796 г. – Оренбургское), с 1846 по 1917 г. – Оренбургское магометанское духовное собрание. Открыто оно было 4 декабря 1789 г. в Уфе (в 1796–1802 гг. – находилось в Оренбурге). По примеру православной иерархической структуры было создано государственно-религиозное учреждение, призванное контролировать умонастроения местных приверженцев ислама. Глава ОМДС (муфтий) и его члены, назначаемые правительством, как правило, из казанских татар, становились государственными служащими. То есть вслед за православием началось огосударствление ислама. Так было положено начало процессу интеграции мусульманского населения края в российскую государственно-правовую систему.
Долгосрочным результатом религиозных реформ Петра I и Екатерины II стало уменьшение роли религии в государстве и обществе. Появились и стали распространяться альтернативные идеологии: либерализм, социализм, национализм. Консервативное царское правительство сделало свой выбор в пользу национализма с сохранением элементов православия. К концу XIX в. подъем русского национализма вызвал среди российских мусульман (прежде всего урало-поволжских татар) реформаторскую и традиционалист-скую реакции. Традиционалистская реакция (кадимизм) выразилась в призыве консервативных мулл замкнуться в религиозной общине и игнорировать процессы российской модернизации. Реформаторское движение джадидистов началось среди тонкой прослойки национальной интеллигенции и прогрессивных мулл, которые стремились сохранить ислам как мировоззренческую систему: они пытались морально осовременить мусульманскую общину путем модернизации ее экономики, секуляризации культуры и организации общественно-политической жизни.
Одновременно российская модернизация усилила процессы маргинализации башкирского общества и пауперизации значительной части населения. Именно в этом сегменте общества был востребован ишанизм – деградировавший суфизм, потерявший философскую и этическую основы, но сохранивший наиболее профанные обряды и формы социальных взаимоотношений. «Ишанизм» был представлен в регионе традицией братства Накшбандийа-Муджаддидийа, отличительными особенностями которой было особое пристрастие к обрядности и ритуалу, преклонение перед догматами. Многие его шейхи кроме религиозной и преподавательской деятельности занимались предпринимательством, политикой, становились крупными землевладельцами. Из суфизма фактически была выхолощена суть – система нравственного самосовершенствования; осталась лишь обрядовая форма, превратившая ишанов в местных князьков.
Российская модернизация была нацелена, прежде всего, на создание унифицированной системы образования и государственных средств массовой информации и коммуникации, т.е. на всеобщее распространение русской «высокой» культуры (по Э. Геллнеру). Однако одной из особенностей российской действительности рубежа XIX–XX вв. было то, что в «глубинке» сохранялись «высокие» культуры нерусских народов, в частности тюрко-исламская «высокая» культура на базе традиционной национально-религиозной системы образования и воспитания (медресе, мектебе) и литературного языка «тюрки». Джадидиствующая татарская интеллигенция видела в этой культуре основу для будущей единой тюркской политической нации, государствообразующей формой которой должна была стать национально-культурная автономия всех тюрко-мусульманских народов России. Этой объединительной тенденции противостоял этнонационализм отдельных тюркских народов, в частности башкир, который проявлялся в стремлении к собственной национальной «высокой» культуре (складывание литературного языка, создание этнических школ, издание национальных газет и журналов) и «своей» государственности в форме этнотерриториальной автономии 16 .
16
Подробнее см.: Ямаева Л.А. Мусульманский либерализм начала XX в. как общественно-политическое движение (по материалам Уфимской и Оренбургской губерний). – Уфа, 2002. – С. 222–235.
После Февральской революции 1917 г. процесс дифференциации среди российских тюрко-мусульман неуклонно прогрессировал. На Первом Всероссийском мусульманском съезде (май 1917 г., Москва) сторонники этнотерриториальной автономии выступили с лозунгом «Федеративная народная республика», который большинством голосов делегатов съезда был одобрен. На этом же съезде Оренбургское магометанское духовное собрание было переименовано в Центральное духовное управление мусульман Внутренней России и Сибири.