Россия и Запад

Еще до того как Баура смог получить от И. М. Берлина подробный рассказ о своих впечатлениях от встреч в России, он, отвечая на приглашение Шведской академии выставить кандидатов на Нобелевскую премию по литературе, 9 января 1946 года послал письмо, выдвигавшее Б. Пастернака [1249] . В нем Баура не упоминает ни только что вышедший в Лондоне сборник прозы Пастернака (первой такой большой книги поэта, доступной на языке Запада), ни поэмы, ни «Второе рождение». Из всего пастернаковского творчества он выделяет «Сестру мою жизнь» с «Темами и вариациями», представляющими ранний период, и сборник 1943 года «На ранних поездах», характеризующий новый этап поэтической биографии Пастернака, видя в обеих этих вершинах квинтэссенцию «чистой лирики».

1249

Письмо это опубликовано в ст.: Davidson Р. С. М. Bowra’s «Overestimation» of Pasternak and the Genesis of Doctor Zhivago // The Life of Boris Pasternak’s Doctor Zhivago. P. 47–48.

Следует осознать экстравагантность предложения Баура в тогдашней международной литературной ситуации. Это первая официальная номинация советского автора на Нобелевскую премию по литературе [1250] . До тех пор все поступавшие в Нобелевский комитет русские номинации относились к писателям зарубежья, и даже Максим Горький, когда он впервые попал в нобелевские списки, находился в положении «эмигрантском» [1251] . Из всех советских авторов при этом Баура назвал поэта — поэта камерного, труднопереводимого и по этой причине практически на Западе неизвестного. На шведский язык до 1945 года было переведено только одно его стихотворение — «Сложа весла». Появилось оно в Финляндии, в небольшом сборнике «Поэты-евреи России» [1252] . В антологию 1945-го, подготовленную тем же переводчиком, вошли отрывки из поэмы «Девятьсот пятый год» и стихотворение «Сестра моя жизнь…» [1253] . Мало что мог номинатор предложить вниманию Нобелевского комитета даже по-английски: сборник переводов Коэна еще не вышел в серии, редактируемой Шиманским в издательстве «Lindsay Drummond Ltd.»; к тому же переводы эти большим искусством не отличались, и если о Баура Пастернак говорил с восторгом, то о Коэне его отзывов нет. Сам же Баура к тому времени опубликовал всего пять своих собственных переводов пастернаковских стихотворений. Какое бы восхищение он, сам опытный и искусный поэт-переводчик, ни испытывал к пастернаковским версиям шекспировских трагедий и как бы ни понимал всю силу поэтического мастерства, вложенного в этот труд, — было понятно, что этих заслуг недостаточно для положительного решения по новой кандидатуре в Нобелевском комитете. В письме Баура в Стокгольм ни словом поэтому не упомянута переводческая работа.

1250

Davidson P. C. M. Bowra’s «Overestimation» of Pasternak and the Genesis of Doctor Zhivago. P. 49.

1251

В 1933 г. С. Агрелль номинировал Горького в паре с Буниным (а также Бунина в паре с Мережковским и просто одного Бунина).

1252

Rysslands judiska skalder. "Overs. Rafael Lindqvist. Helsingfors: S"oderstr"om, 1935. См.: Akerstr"om H. Bibliografi "over rysk sk"onlitteratur "oversatt till svenska 2., omarbetade och ut"okade upplagan. Acta Bibliothecae Universitatis Gothoburgensis. Vol. XXVII. G"oteborg: G"oteborgs universitetsbibliotek, 2005. S. 399–400. Помимо Пастернака в сборнике представлены А. Фет, П. Вейнберг, Н. Виленкин (Минский), С. Фруг, С. Надсон, В. Богораз, С. Черный, А. Блок, И. Эренбург, О. Мандельштам, А. Мариенгоф и Д. Кнут.

1253

Under r"od himmel. Nya ryska dikter i urval. Tolkn. Rafael Lindqvist. Helsingfors: S"oderstr"om, 1945. При переиздании ее в Швеции (Stockholm: Bonniers, 1947) были добавлены «Памяти Демона», «Петербург», «Кремль в буран конца 1918 года», «Иней», «Не трогать. Свежевыкрашен…» и «Из суеверья». Akerstr"om Н. Op. cit. S. 409–506.

Стоит в этой связи напомнить, кто из поэтов перед тем удостоился Нобелевской премии. Вот их — сравнительно небольшой — список: Fr'ed'eric Mistral (1904), Paul Heyse (1910), Rabindranath Tagore (1913), представлявший бенгальскую и английскую словесность, датский поэт Karl Gjellerup (1917), William Butler Yeats (1923), шведский поэт Erik Axel Karlfeldt (1931), чилийская поэтесса Gabriela Mistral (1945) [1254] . Если Пастернака, с его сложной поэтикой, спроецировать на этот список, то станет ясно, до какой степени неожиданной должна была в 1945 году казаться его кандидатура [1255] .

1254

Бунина (1933) чествовали как прозаика, а не поэта.

1255

Напомним, что работа комитета на несколько военных лет (с 1940 г.) была приостановлена; возобновление ее в 1944 г. увенчалось присуждением премии датскому прозаику Йенсену (Johannes Vilhelm Jensen).

Притом что решающий вес для Баура имел критерий «чистой лирики», идея выдвижения Пастернака родилась с учетом благоприятно складывавшейся, как могло в тот момент казаться, международной политико-культурной обстановки. К концу 1945 года Советский Союз пользовался еще широкими симпатиями либерально-демократических кругов на Западе, приобретенными в годы войны. Более того, в общественном мнении Великобритании с первых военных лет высказывалось беспокойство по поводу возможного усиления роли США на европейском континенте и вредного воздействия американской «массовой культуры» на европейскую цивилизацию. Такая опасность выглядела серьезнее «советской» [1256] . Об аналогичных настроениях в среде русской интеллигенции свидетельствовал И. Берлин в своем отчете о беседах с ленинградскими писателями (ноябрь 1945):

1256

Об этом писал в своем отчете в декабре 1942 г. представитель Совинформбюро в Лондоне С. Н. Ростовский (Э. Генри). См.: Поздеева Л. В. Лондон — Москва. Британское общественное мнение и СССР. 1939–1945. С. 21–22.

Много говорилось о «гуманистических ценностях» и общей культуре в противоположность «американизму» и «варварству», в которых видят сейчас главные опасности [1257] .

Тяготение журнала «Horizon» к Пастернаку было вызвано ощущением, что этот русский поэт, замечательный интерпретатор Шекспира, воплощает собой идею целостности европейской культуры, и это ощущение поддерживалось всем истолкованием его творчества у Баура. Выдвигая живущего в СССР автора на Нобелевскую премию, Баура полагал, что его идея встретит положительную реакцию в Швеции в свете стремления этой страны обеспечить себе в послевоенной Европе роль «моста» между Востоком и Западом. Хотя номинатор прекрасно знал, до какой степени неадекватен официальный статус Пастернака внутри советской литературной жизни, он не отрывал поэта от советской литературы в целом и не стремился противопоставить его ей. Он предпринял эту номинацию не в пику советским верхам. Наоборот, зимой 1945/1946 г. вполне обоснованными выглядели ожидания, что те писательские круги в Советском Союзе, которые выступали за ослабление цензурного контроля [1258] и за сближение с Западом, смогут одержать верх в борьбе с литературной бюрократией.

1257

Berlin I. Flourishing. P. 609.

1258

А среди них были и такие видные, облеченные доверием начальства функционеры Союза писателей, как редактор журнала Знамя В. В. Вишневский. См.: Докладная записка Заместителя начальника Управления пропаганды и агитации ВКП(б) А. М. Еголина Секретарю ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкову о положении в литературе. 3 августа 1945 г. // Власть и художественная интеллигенция. Документы ЦК РКП(б) — ВКП(б), ВЧК — ОГПУ — НКВД о культурной политике. 1917–1953/ Сост.: А. Артизов и О. Наумов. М.: Международный фонд «Демократия», 1999. С. 545.

Породить подобные надежды могла победа, которая была одержана над ставленником партийного аппарата в Союзе писателей, «фельдфебелем» (как его назвал К. И. Чуковский) [1259] Д. Поликарповым вследствие жалобы, поданной Г. М. Маленкову 19 марта 1946 года заместителем главного редактора журнала «Знамя», литературным критиком А. К. Тарасенковым [1260] . Хотя заявление это подписал один лишь Тарасенков, оно вряд ли могло быть составлено без поддержки остальных членов редколлегии, включая главного редактора В. В. Вишневского. 3 апреля письмо обсуждалось на заседании Оргбюро ВКП(б), которое решило снять Поликарпова с поста оргсекретаря ССП; 9 апреля Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило это решение [1261] .

1259

См. информацию Наркома НКГБ СССР Б. Н. Меркулова секретарю ЦК ВКП(б) А. А. Жданову о политических настроениях и высказываниях советских писателей. 31 октября 1944 г. // Власть и художественная интеллигенция. Документы ЦК РКП(б) — ВКП(б), ВЧК — ОГПУ — НКВД о культурной политике. 1917–1953. С. 523; «По агентурным данным…» / Публ. Р. Усикова, И. Шевчука // Родина. 1993. № 1. С. 92.

1260

«Литературный фронт». История политической цензуры 1932–1946 гг. Сборник документов / Сост. Д. Л. Бабиченко. М.: Энциклопедия российских деревень, 1994. С. 185–187.

1261

Бабиченко Д. Л. Писатели и цензоры. Советская литература 1940-х годов под политическим контролем ЦК. М.: Россия молодая, 1994. С. 113. 22 апреля 1946 г. К. Чуковский записал в дневнике: «Был у меня вчера Л. Квитко (с Бертой Самойловной) — и он рассказал, что Поликарпов снят „за грубость и самоуправство“ — и что в Союзе Писателей атмосфера немного прояснилась». — Чуковский К. Собр. соч.: В 15 т. Т. 13. Дневник. 1936–1969. М.: Терра — Книжный клуб, 2007. С. 84.

О том, что тот момент таил в себе диаметрально противоположные возможности, можно судить и по положению Пастернака в писательской среде. С одной стороны, он неудержимо шел на открытый конфликт с литературными властями [1262] и стал «так откровенно безучастен» к «низкопоклонной придворной стихии», что «позволил ей низвести себя до положения вши» [1263] . С другой — группа писателей, представлявшая в той ситуации либеральный фланг интеллигенции, добивалась выдвижения Пастернака на Сталинскую премию [1264] , полагая, что успех этой затеи явится гарантией общего улучшения климата интеллектуальной и культурной жизни в стране [1265] . В цитированном заявлении Тарасенкова на имя Маленкова в числе инкриминируемых Поликарпову акций была и такая:

1262

Об этом он писал Н. Я. Мандельштам в ноябре 1945 г. и Баура 26 июня 1946 г.

1263

См. его письмо к Г. С. Улановой: Пастернак Б. ПСС. Т. IX. С. 423.

1264

Основаны Сталинские премии были, как известно, к шестидесятилетию вождя в декабре 1939 г. Во время Великой Отечественной войны они не присуждались.

1265

Об осведомленности относительно таких планов свидетельствует фраза в письме Пастернака от 5 мая 1944 г. к А. С. Щербакову — высшему партийному лицу, «единственному, обращение к кому не унижает меня». В письме Пастернак просит дать «руководящие указания»: «Надо напомнить, что я не дармоед, даже и до премии и без нее. Поликарпов и Тихонов этого не знают <…>» (Пастернак Б. ПСС. Т. IX. С. 373).

Асеев, Антокольский, Кирсанов и я выставили кандидатом на сталинскую премию «Избранные стихи» Пастернака, вышедшие в Гослитиздате в 1945 г. Поликарпов буквально сорвал обсуждение этого предложения, заявив, что в сборник включены стихи прежних лет и что поэтому обсуждение незаконно, дескать. Он просто прекратил собрание, заявив, что этот вопрос обсуждению не подлежит [1266] .

Тарасенков, очевидно, рассчитывал, что если Маленков даст его заявлению ход, то и идея о Сталинской премии Пастернаку автоматически удостоится благосклонного рассмотрения в верхах. Об отношении самого поэта к назначаемым властью наградам можно судить по его письму к С. Н. Дурылину от 29 июня 1945 года:

1266

«Литературный фронт». История политической цензуры 1932–1946 гг. С. 186. Ср. статью П. Антокольского «Борис Пастернак» — рецензию на сборник «На ранних поездах» (Знамя. 1943. № 9–10. С. 312–316; перепеч. в кн.: Антокольский П. Испытание временем. Статьи. М.: Советский писатель, 1945. С. 99–107) и отзыв А. Тарасенкова на «Земной простор» (Тарасенков Ан. Новые стихи Бориса Пастернака // Знамя. 1945. № 4. С. 136–139). Рассказывая о вечере 3 апреля в Колонном зале Дома Союзов, Вяч. Вс. Иванов вспоминает: «Я видел, как он как бы вторично знакомил Зинаиду Николаевну с Тарасенковым. <…> Подведя Тарасенкова к своей жене, в тот вечер Пастернак сказал сухо: „Зина, это Тарасенков“, — как бы напоминая ей о давно прерванном знакомстве». — Иванов Вяч. Вс. Перевернутое небо. Записи о Пастернаке // Звезда. 2009. № 9. С. 145.

К похвалам, по-аптекарски с предустановленной достодолжностью каждому отвешиваемых, мы все привыкли, и они втройне опротивели: оскорбительным фактом развески, бессодержательностью и пустотой и тем, что от этих похвал всегда воняет [1267] .

Однако уже 13 апреля 1946 года — практически одновременно со смещением Поликарпова — в недрах Агитпропа ЦК началась подготовка кампании [1268] , которая разразилась 14 августа Постановлением о журналах «Звезда» и «Ленинград», а затем продолжалась вплоть до смерти Сталина, захватывая все новые сферы идеологической жизни [1269] . Подобно тому как в 1932 году ликвидация РАППа привела к еще более глубокому и изощренному закабалению культуры, внезапное ниспровержение партийного надсмотрщика Поликарпова обернулось «закручиванием гаек» в такой степени, которая не имела прецедента в истории советского режима. Коренное своеобразие начинавшейся травли состояло в переходе к командному проведению литературной политики и к прямому, не опосредствованному промежуточными звеньями вынесению непререкаемых вердиктов верховной партийной властью в лице самого Сталина и его ближайших соратников. Особенный эффект состоял в вынесении высшими государственными инстанциями (постановления Центрального комитета [1270] , «доклады» Жданова [1271] ) издевательски-уничижительных аттестаций индивидуальных писательских фигур, в бесцеремонных окриках по адресу литературной прессы и во вторжении в повседневную жизнь творческой интеллигенции. Шельмование не ограничивалось именами, названными в печатном тексте Постановления от 14 августа. В докладе Жданова, содержавшем масштабную картину тлетворного воздействия декадентских веяний предреволюционного периода и призывавшем к полному их искоренению, гневно цитировалась даже старая статья Осипа Мандельштама, самое имя которого, казалось, было полностью табуировано в советской прессе с конца 1930-х годов.

1267

Пастернак Б. ПСС. Т. IX. С. 396.

1268

Бабиченко Д. Л. Писатели и цензоры. Советская литература 1940-х годов под политическим контролем ЦК. С. 116–118.

1269

Об одной из дальнейших стадий кампании см.: Азадовский К., Егоров Б. О низкопоклонстве и космополитизме: 1948–1949 // Звезда. 1989. № 6. С. 157–176.

1270

О журналах «Звезда» и «Ленинград». Из постановления ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 г. // Культура и жизнь. 1946. № 6.20 августа; Правда. 1946. № 198. 21 августа; Новый мир. 1946. № 9. С. I–III; Анна Ахматова: pro et contra. Антология. Т. 2. С. 52–56. См. также: Проект Постановления Оргбюро ЦК ВКП(б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» с правкой И В. Сталина. 14 августа 1946 г. // Сталин и космополитизм. Документы Агитпропа ЦК КПСС. 1945–1953 / Сост. Д. Г. Наджафов, З. С. Белоусова. Отв. ред. Д. Г. Наджафов. М.: Международный фонд «Демократия», Материк, 2005. С. 66–72.

1271

Доклад т. Жданова о журналах «Звезда» и «Ленинград». Сокращенная и обобщенная стенограмма докладов товарища А. А. Жданова на собрании партийного актива и на собрании писателей в Ленинграде (появился в газетах 21 сентября 1946 г.).

В буре разоблачений идеологически порочных явлений заметное место с первых же дней кампании занял Борис Пастернак. Характерно, что его имя регулярно называлось в непосредственной связи с криминальным именем Ахматовой, было «сцеплено» с ним. Сигнал этому дала резолюция Президиума Правления Союза советских писателей, вынесенная после двух собраний, проведенных 31 августа и 4 сентября. Раздел, посвященный «самокритике» писательского Союза и «Литературной газеты» и осудивший публикации Зощенко и Ахматовой в органах советской печати, вслед за этим сразу переходил к Пастернаку:

Понятно, что отсутствие борьбы Президиума союза с чуждыми влияниями в журналах, издательствах и литературной среде отрицательно сказалось на всей идейной жизни союза и деятельности его органов. Именно этим объясняется появление в «Звезде» и «Ленинграде» упадочных, проникнутых пессимизмом стихов, пошлых пьес, пустых и никчемных рассказов. Именно вследствие отсутствия подлинно руководящей и направляющей работы Правления ССП стало возможным широкое распространение аполитичной, безыдейной, оторванной от народной жизни поэзии Б. Пастернака, рекламируемой некоторыми критиками (А. Тарасенков в журнале «Знамя») [1272] .

1272

Литературная газета. 1946. № 37. 7 сентября. С. 1. Этот выпад обратил на себя внимание иностранных корреспондентов. В заметке в «Нью-Йорк Таймс» сообщалось: «Dissemination of the work of Boris Pasternak, Russian poet, who is highly regarded in the United States, was criticized in the writers’ resolution, which termed his poetry „apolitical and idealless, isolated from the masses of the people“». — Soviet Ousts Chief of Writers’ Union. Tikhonov Replaced in Drive on «Alien ideologies» — Zoschenko and Akhmatova Expelled. Both Censured by Party. Resolution Holds Red Politics Must Guide Literature as a Weapon in Education. Special to The New York Times // The New York Times. 1946. September 9. P. 4.