Россия на пороге Нового времени. (Очерки политической истории России первой трети XVI в.)
Шрифт:
Турция, занятая войной с Империей, не уделяла сношениям с Россией сколько-нибудь достаточного внимания. В мае 1529 г. огромная турецкая армия вторглась в пределы Венгрии, уже в сентябре она осадила Вену. Однако под Веной Сулейману I было нанесено решительное поражение, и в середине октября султан вынужден был отступить от стен этого города.
Как раз в это самое время в Москву снова прибыл злополучный Скиндер. 17 октября он был принят в Можайске Василием III. На этот раз визит в Россию Скиндера окончился его смертью (в декабре), причины которой так и остаются невыясненными.
Сколько-нибудь существенных переговоров со странами Запада в 1527–1529 гг. не происходило.
Василий III в эти годы много времени находился в поездках. Так, лето 1527 г. (до 15 августа) он провел с Еленой Глинской в подмосковном селе Воробьеве [1208] . Большую поездку он совершил осенью и зимой 1528 г., побывал в Александрове (Новой слободе), на Волоке (20 октября), в Переяславле, Ярославле, Вологде, а также в Кириллове и других северных монастырях [1209] . Во время поездки он совершал моления с просьбой об «отроде», т. е. рождении наследника.
1208
ПСРЛ,
1209
ПСРЛ, т. VI, стр. 265; т. VIII, стр. 272; АФЗХ, ч. И, № ЮЗ; Дунаев, стр. 84; Малиновский, стр. 249.
Осенью 1529 г. Василий III находился в Можайске, очевидно на охоте [1210] .
Убедившись в полном провале своих планов церковной унии, папский двор охладел к «московиту». Занятые борьбой с турецкой опасностью и венгерской проблемой, Карл V и Фердинанд поняли, что участия России в антитурецкой лиге им не добиться. Поэтому они перестали проявлять какой-либо интерес к союзу с Россией. Только в 1527/28 г. вернулись в Москву посылавшиеся к Карлу V Ляпун Оси-нин и Андрей Волосатый. С ними прибыли Степан Клинчич, посол «угорского Фердинанда короля». С ответным визитом к Фердинанду отправлены были вместе с Клинчичем Мешок Квашнин и Шелоня Булгаков (возвратившиеся на Русь, очевидно, в 1531/32 г.) [1211] . О характере их переговоров нам ничего не известно.
1210
Дунаев, стр. 86–88.
1211
Описи, стр. 113.
После заключения перемирия с Москвой и Великое княжество Литовское переключило свою дипломатическую и военную активность на другие направления (главным образом на борьбу с Крымом и на венгерскую войну). Обмен посольствами с Россией в это время продолжался, но речь в них шла главным образом о мелких пограничных спорах и других повседневных делах дипломатической практики [1212] . Летом 1529 г. в Москве побывали посланцы Литвы Матвей Янович и Василий Чиж, зондировавшие вопрос о возможности заключения «вечного мира» с Россией (на условиях прежнего перемирия). Их дипломатические усилия встретили при дворе Василия III благоприятное отношение [1213] . Впрочем, переговоры о мире шли очень вяло.
1212
В декабре 1527 — январе 1528 г. в Москве от Сигизмунда был посланец Иван Якимов (Сб. РИО, т. 35, стр. 760–768). В феврале 1529 г. в Литву отправлено посольство Ф. Афанасьева. Оно добилось пропуска русского посла К. Т. Замыцкого к «волошскому государю» (там же, стр. 785–787).
1213
Сб. РИО, т. 35, стр. 785–798.
Старый союзник Василия III Христиерн II находился в это время в изгнании и рассчитывал в борьбе за престол только на иноземную помощь. Именно с этой целью в начале 1527 г. он направил ко двору Василия III своего адмирала Северина Норбю, базировавшегося на Готланде. Этот дерзкий корсар в течение некоторого времени (возможно, с русской помощью) нападал на ганзейские корабли, враждебные Христиерну. Однако более активную поддержку неудачливому датскому королю Василий III оказывать не собирался. Он даже предложил Северину Норбю перейти на русскую службу. Однако тот отказался это сделать, чем навлек на себя гнев московского государя. Более полутора лет Норбю провел в России и в конце концов был отпущен Василием III на родину [1214] . Русские послы при дворе Сигизмунда I жаловались (трудно сказать, с какой степенью искренности) на действия Норбю как «морского разбойника».
1214
Грамота в Колывань о прибытии «на службу» Северина датируется 19 марта 1527 г. (РИБ, т. XV, № 21–23. Ср. т. XVI, № 11). Ср. «списки обыску Ивана Денисова в Севринове деле» (Описи, ящик 28, стр. 21); см. также: Гильдебранд, № 552–553. См. грамоту Василия III от апреля 1528 г. (РИБ, т. XVI, № 12, стб. 35–36); Герберштейн, стр. 68.
Новым элементом в международных связях России было возобновление сношений с Молдавией. В 1527 г. молдавским господарем стал Петр Рареш (1527–1538 гг.). Осуществляя твердую и вполне самостоятельную от Порты политику, он поддерживал украинское население в его борьбе с польским магнатством [1215] . Естественным союзником Петра Рареша должно было стать Русское государство. Надо иметь в виду также и семейные связи молдавского господаря и великого князя всея Руси: Петр Рареш был женат на двоюродной сестре Елены Глинской [1216] . В начале 1529 г. Петр Рареш прислал в Москву посольство боярина и казначея Думы Кузмича и Томы Иванова. В феврале в Сучаву отправлено было ответное посольство К. Т. Замыцкого, которому после всевозможных перипетий удалось выполнить свою миссию. 14 августа Замыцкий вернулся в Москву. Сопровождавших его молдавских послов боярина и баркулаба Александра Кержу и Тому Иванова Сигизмунд, через владения которого они направлялись в Москву, задержал у себя [1217] . Тогда московское правительство попыталось наладить связь с Молдавией через крымские владения.
1215
См. также: G. Bezvicorti. Contributii la istoria relatilor Romino — Ruse. Bucuresti, 1962, p. 47–48.
1216
Подробнее см.: М. H. Тихомиров. Петр Рареш и Иван Грозный.-. Bucuresti, 1965, p. 193–195;
его же. Страница из жизни Ивана Пересветова. — «Русско-европейские литературные связи». М.-Л., 1966, стр. 399–402; Сб. РИО, т. 35, стр. 772.1217
Сб. РИО, т. 35, стр. 800–801.
В феврале 1530 г. Василий III писал Ислам-Гирею: «Мы Петра Стефановича, воеводу волошского, взяли к себе в приательство» — и просил крымского хана пропускать молдавских послов беспрепятственно на Русь [1218] .
Весной 1530 г. между Москвой и Вильной велись длительные переговоры о пропуске через литовские земли Кер-жи на Русь и великокняжеского посла в Молдавию [1219] . Чем они завершились, не вполне ясно.
1218
ЦГАДА, Крымские дела, кн. б, л. 49 об. — 50.
1219
Сб. РИО, т. 35, стр. 798–812, 821, 826–827; «История Молдавии», т. 1, стр. 232–233.
Препятствия, чинившиеся Сигизмундом, могли только на время задержать, а не прервать добрые отношения между Молдавией и Россией, которые продолжались все время правления Петра Рареша. Так, 3 мая 1532 г. к Петру (на этот раз через Крым, а не Литву) отправлен был подьячий Иван Елизаров Сергеев. Вернулся он 7 ноября того же года с посланником Петра Юшкой. В сопроводительной грамоте молдавский господарь просил Василия III защитить его от Сигизмунда и похлопотать о том же перед турецким султаном. 19 июня 1533 г. вместе с Юшкой и крымскими послами через Крым к Петру Рарешу послан был Федор Леонтьев [1220] . О пропуске Юшки «в Волохи» Василий III хлопотал перед крымским ханом в своем наказе послу в Крым В. С. Левашову (июнь 1532 г.) [1221] . Прошло два месяца, и в Москву от валашского воеводы Петра вернулся Небольса Кобяков, посылавшийся к нему, очевидно, ранее Леонтьева [1222] .
1220
ПСРЛ, т. VIII, стр. 279, 281, 283; ЦГАДА, Крымские дела-кн. 7, л. 1.
1221
ЦГАДА, Крымские дела, кн. 6, л. 201.
1222
ПСРЛ, т. VIII, стр. 283; т. XIII, стр. 70; т. XXIX, стр. 417.
К сожалению, молдавские посольские дела до нас не дошли и подробности сношений Петра Рареша с Василием III нам не известны. Но об их основном содержании можно составить себе более или менее отчетливое представление. В начале 1530 г. Петр Рареш начал войну с Польшей за обладание Покутьем, которое было уступлено Польше в 1505 г. Богданом III. Зимой 1530 г. Покутье было занято с помощью украинцев молдавскими войсками, но в августе 1531 г. у Обертына молдоване потерпели крупное поражение [1223] . Переговоры Сучавы с Москвой имели в виду, очевидно, прежде всего помощь России в борьбе Молдавии с Сигизмундом I. Известно, что Петр Рареш заключил договор с Василием III [1224] .
1223
«История Молдавии», т. I, стр. 233.
1224
См. «Грамота докончальная Петра, воеводы волошского, с великим князем Васильем Ивановичем всеа Русии» (Описи, ящик 9, стр. 18).
Об отношении Петра Рареша к России можно судить по произведениям Ивана Пересветова, побывавшего около 1535 г. в Сучаве. По словам Пересветова, Петр Рареш был «великий доброхот» московского государя [1225] .
С Казанью Москва в 1527–1529 гг. сохраняла сдержанные, но вполне корректные отношения. В 1527 г. туда с миссией послан был Андрей Федорович Пильемов.
Осенью 1528 г. в Александрову слободу, где в то время находился великий князь, прибыло большое посольство из Казани. Послы князья Табай, Дана и бакшей Обреим от имени Сафа-Гирея просили у Василия III разрешения принести шерть и прислать «больших послов». Великий князь благосклонно отнесся к этой просьбе и отпустил казанских послов восвояси. После этого «царь и вся земля Казанская» перед Андреем Пильемовым «правду дали на шертной грамоте», т. е. принесли присягу. С текстом шерти в Москву прибыли новые послы — князья Мамыш и Кураш Шеремердень. Из Москвы в ответ на это в Казань направился князь И. Ф. Палецкий [1226] .
1225
Сочинения И. Пересветова, стр. 170; см. также: А. А. Зимин. И. С. Пересветов и его современники, стр. 323 и др.
1226
ПСРЛ, г. VIII, стр. 272; Э, л. 88.
Реальное содержание московско-казанских переговоров по скупым сообщениям летописи представить себе очень трудно. Вероятно, речь шла об установлении форм зависимости Казани от Москвы. Переговоры не закончились, и их дальнейший ход был не вполне ясен.
Реальная опасность России в конце 20-х годов XVI в. грозила только со стороны Крыма. Еще в начале 1527 г. в ответ на поддержку литовскими волонтерами венгров против турецкого султана и его ставленника Яна Запольи крымские войска совершили набег на земли Великого княжества Литовского. Крымское войско, насчитывавшее до 26 тыс. татар, опустошило украинские и белорусские земли и дошло до самого Пинска. Однако под Каневом крымцы были разгромлены князьями К. И. Острожским и Слуцким [1227] .
1227
ПСРЛ, т. XVII, стр. 405; Stryjkowski, str. 394; М. К. Любав-ский. Литовско-русский сейм, стр. 243–244.