Российский колокол № 3 (45) 2024
Шрифт:
– Буду болтаться, соседи увидят – вызовут полицию. Вы уж закопайте как-нибудь.
– Думаешь, он тебя пожалел? Выкупил с первого взгляда и развёл!
– К Женьку не положат, – Олег подал голос.
– Почему?
– Срок не прошёл. Через семь лет.
– Откуда знаешь?
– Меня в гугле не забанили.
Некоторое время мать и сын сверлили друг друга взглядом.
Не выдержал муж:
– Олег! И ты туда же?
– Пап, надо говорить с человеком на понятном ему языке.
– А вот это ты хорошо придумал, сынок! – Муж
– Не смей! – она взвизгнула.
– Знаешь, дорогая, у тебя всё равно денег нет. Если платить, то мне. Давай визитку или что там.
– Очень некрасиво. – Слёзы, на этот раз тихие, покатились из глаз.
Олег дёрнулся утешить, но замер.
«Женя бы обнял, сказал, что любит, а этот!..» – додумывать не хотелось.
Муж и сын вышли, она осталась.
С серванта улыбался Женечка: красная лента – выпускная, чёрная – траурная.
Евген шёл куда-то, эхо неслось за ним, перепрыгивало со стенки на стенку, кувыркалось и хохотало.
«Устрой дестрой!»
«Устрой дестрой!»
«Устрой дестрой!»
Невольно он подхватил чёткий ритм.
«Что значит “дестрой”? Даль молчит».
Так же, на ходу, он включил помощника.
– Вас приветствует программа «ВДАЛь», виртуальный диахронический аналоговый лингвист. Добрый день, Евгений! Чем могу помочь?
– Заколебал ты меня, и слова твои драные! Что за, на хрен, «дестрой», – неожиданно Евген заговорил как спамер.
«Владимир Иванович печатает», – зависло на несколько минут.
– Используемые идиомы с учётом коннотации соответствуют крайней степени нервного напряжения. Рекомендую перейти в режим набора и связаться с техническим специалистом, возможна программная ошибка.
Вдох. Выдох.
– Ненавижу тебя, Владимир ты Иванович.
– Ненависть – чувство активного психоэмоционального запаса. В нашей базе хранятся понятия, вышедшие из употребления. Чем могу помочь?
– Что такое «дестрой»?
– Запрос некорректен. Лингвистическая единица не коррелируется с событийным аппаратом.
– «Устрой дестрой».
– Песня рэп-рок-исполнителя Noize MC с «Последнего альбома» 2010 года.
– Включи.
Зазвучали три блатных аккорда, и козлиный голос заныл, что «порядок – это отстой».
– Выключи.
Музыка смолкла.
– «Дестрой».
– В переводе с английского – ломать, разрушать, уничтожать.
– Понятнее не стало.
– Чем могу помочь?
– Иди на хрен.
Оля любила «Сплин», подпевала им, правда, фальшиво, закрыв глаза. Воспоминание проявилось случайно, как мгновенный снимок.
Но Оли больше нет.
И мать не звонит.
Полный дестрой.
Когда муж решил уйти, Ирина обрадовалась.
Они ехали с кладбища: Жене исполнилось бы двадцать пять. Олег отказался, сказал, работает, но материнское сердце чуяло: просто завидовал.
Какая может быть работа – день и ночь пялиться в монитор.– Остановимся на минуту? – Муж выглядел довольным.
Он выбежал из кондитерской, двумя руками обнимая торт, постучал ногой:
– Открой!
– А что же ты не сказал? Взяли бы с собой! Женечка любил сладкое.
– Ир, – муж обернулся, – это Олегу. У него день рождения. Я от себя перевод скинул, от тебя торт заказал «Любимому сыночку – 25».
Молчание вязло в ушах.
– И много ты ему скинул?
– Какая разница?
– Пусть работать идёт!
– Он работает!
– Знаю, как он работает, штаны протирает. Привык сидеть на всём готовом. Вот Женечка…
– Он мёртв!
– Не ори на меня! Когда поедешь продлять договор?
– Никогда. Хватит!
– Жалко, да? Денег проклятых жалко на сына потратить? Ты и так на тарифе сэкономил, один звонок в день! Ни видео, ни фото, ни подарков!
– Сыну – не жалко. А Соболя с бандой я уже три года кормлю.
– Нашёлся кормилец!
Она смотрела на малиновые от гнева уши с белыми чешуйками отслоившейся кожи, виски, усыпанные бисеринками пота, и ненавидела мужа так, что внутри тоненько дрожала струна. Наверное, последний нерв натягивался, чтобы лопнуть.
Торту Олег обрадовался:
– Почти как в детстве! Помнишь медовик?
От поцелуя она не успела увернуться, но щёку вытерла, поймала осуждающий взгляд мужа и зло поджала губы.
– Мам, пап, спасибо за праздник! Я с друзьями посижу, буду поздно!
Хлопнула дверь.
Пока муж брился, она быстро схватила телефон, чтобы перевести деньги на продление.
Но гад поменял пароль.
Так её и застукали: плачущую, с телефоном в руках.
– Ира, что ты делаешь?
По щеке текла капелька крови – порезался, а вытереть не успел.
– Какой у тебя пароль?
– Что ты делаешь?
– Пароль сказал мне быстро!
Она перешла на крик.
– Я повторяю. – Чем больше росла злость, тем спокойнее становился голос. – Что. Ты. Делаешь.
– Мне нужны деньги!
– И ты хотела украсть?
– Почему ты не оплатил договор?
– Ира, я с тобой развожусь.
Стало очень легко.
Муж собирал сумку, а она улыбалась, подсчитывая: трёшку продать, купить однушку. Олег съедет, не придётся готовить. Тариф поменяет, будет звонить Женечке по видео.
– Олегу я скажу. Он поймёт.
– Проваливай!
Дверь снова хлопнула.
Евген проснулся в пять пятьдесят пять.
«Зачем так рано?» – никогда этот вопрос не приходил в голову.
Пока чистил зубы, смотрел на тюбик пасты: «Когда я её купил?» Понял: не помнит.
Кофе.
Яичница.
Яблоко.
Почему в корзине их всегда четыре?
Проверил сообщения: написал только Владимир Иванович. Евген смахнул оповещение, не просмотрев. Каждый день одно и то же!