Роза Марена

Да, теперь уже близко. Он гнался за ней почти через полстраны, потом загнал ее в другой мир, или сон, или черт его знает, что это такое, но теперь ей бежать было некуда.

— Никуда не денешься, дорогуша. — И Норман пошел на звук ее голоса, сжимая на ходу кулаки.

8

Она выбежала на круглую лужайку и увидела саму себя, стоящую на коленях возле единственного живого дерева, спиной к ней, с низко склоненной головой, словно в молитве или глубокой медитации.

«Не я, — тревожно подумала Рози. — На самом деле это не я».

Но это было очень похоже на нее. Женщина, обращенная к Рози спиной и стоящая на коленях у ствола гранатового дерева, могла быть ее двойником. Она была точно такого же роста, такого же телосложения, с такими же длинными ногами и крутыми бедрами. На ней был тот же розмариновый хитон — то, что темнокожая женщина называла zat, — и ее волосы были заплетены в светлую косу посередине спины, точь-в-точь как у Рози. Единственное отличие заключалось в том, что на обеих руках этой женщины ничего не было, потому что ее обруч носила Рози. Однако Норман скорее всего вряд ли заметит это отличие. Он никогда не видел на Рози такого украшения, да и в любом случае не обратил бы на это внимания, особенно в таком состоянии, как сейчас. Потом она увидела еще кое-что, что он мог бы заметить, — темные пятна сзади на шее Розы Марены и на ее руках выше локтей. Они роились там, как голодные тени.

Рози остановилась, глядя на женщину, стоящую на коленях и смотрящую на дерево в лунном свете.

— Я пришла, — неуверенно проговорила она.

— Да, Рози, — сказала другая своим сладким, страстным голосом. — Ты пришла, но еще не достигла цели. Я хочу, чтобы ты пошла туда, — она указала на широкие белые ступени под словом «Лабиринт», ведущие вниз. — Далеко не ходи, хватит и дюжины ступенек, если ляжешь на них плашмя. Этого достаточно, чтобы скрыть от тебя то, что здесь произойдет. Ты не захочешь видеть это… хотя можешь смотреть, если решишь, что хочешь.

Она засмеялась. Смех ее был полон торжества, и Рози подумала, что именно это делает его таким жутким.

— В любом случае, — заключила она, — тебе будет поучительно услышать то, что произойдет между нами. Да, я думаю, это будет очень важно.

— Он может не принять тебя за меня, даже при лунном свете.

Роза Марена снова рассмеялась. От этого смеха волосы на голове у Рози встали дыбом.

— Почему же он не примет, маленькая Рози?

— У тебя… ну… эти пятна. Я вижу их даже при таком свете.

— Да, ты видишь, — сказала Роза Марена, все еще смеясь. — Ты видишь, но он не увидит. Разве ты забыла, что Эриний слеп?

Рози хотела сказать: «Вы перепутали, мэм, мы ведь говорим о моем муже, а не о быке в лабиринте». Потом она вспомнила про маску, которая была на Нормане, и промолчала.

— Ступай скорее, — сказала Роза Марена. — Я слышу, как он идет. Вниз по ступенькам, Рози… И отойди подальше. — Она сделала паузу, а потом добавила своим жутким голосом: — Это небезопасно.

9

Норман бежал рысцой по тропинке, прислушиваясь. На одно мгновение ему показалось, что он слышит, как Роза болтает, но ее болтовня могла быть игрой его воображения. В любом случае это не имело значения. Если там с ней есть еще кто-то, он разберется и с этим. Если ему повезет, там может оказаться Толстуха Джерти — может, эта огромная лесбиянка с дизелем в брюхе тоже нашла дорогу в сон и доставит Норману наслаждение, когда он всадит пулю 45-го калибра в ее мясистую левую сиську.

Мысль о том, что он пристрелит Джерти, снова заставила его припуститься почти галопом. Он уже был так близко, что ему казалось, он чует ее запах — призрачно смешавшиеся ароматы мыла «Дав» и шампуня «Силк». Он пробежал последний поворот.

«Я иду, Роза, — подумал он. — Здесь не город, тебе некуда бежать, негде спрятаться. Я пришел, чтобы отвести тебя домой, дорогая».

10

На ступеньках, ведущих в лабиринт, было прохладно, и Рози почуяла запах, который не заметила во время своего предыдущего путешествия, — сырой запах разложения. В нем смешивались запахи фекалий, гнилого мяса и диких зверей. Тревога (могут ли быки карабкаться по лестницам?) вновь зашевелилась в ней, но на этот раз в ней не было настоящего страха. Эриния больше не было в лабиринте, если только не считать лабиринтом более широкий мир — мир картины.

«О да, — ровно произнес странный голос, отнюдь не похожий на Послушную-Разумную, к которой она привыкла. — Этот мир, все миры. И быки в каждом. Эти мифы — настоящая правда, Рози. В этом их сила. Вот почему они существуют тысячелетия».

Она растянулась плашмя на ступеньке, тяжело дыша, с гулко бьющимся сердцем. Ей было страшно, но она еще ощущала в себе торжество мести и понимала, что это такое: просто еще одна маска ее ярости.

Ее ладони сжались в кулаки.

«Сделай это, Господи, — подумала она. — Убей этого подонка, освободи меня. Я хочу видеть, как он подыхает!»

«Рози, ты не хотела так сказать! — это уже была изумленная и ужаснувшаяся Послушная-Разумная. — Скажи, что ты не это имела в виду!»

Но Рози не хотела оправдываться — она сказала именно то, что думала.

11

Тропинка, по которой он бежал, привела на круглую лужайку, и здесь была она. Наконец-то вот она, здесь. Его беглянка Роза. Опустившаяся на колени, спиной к нему, в этом коротком красном платье (он был почти уверен, что оно красное), с вытравленными, как у шлюхи, волосами, торчащими на спине наподобие овечьего хвостика. Он застыл на краю лужайки и уставился на нее. Это была Роза, точно, никаких сомнений в этом, но тем не менее она изменилась. Прежде всего, ее задница стала меньше, но не это главное. Изменился ее облик. А что это означало? Что пришло время слегка исправить этот облик, разумеется.

— Для чего это ты вытравила свои чертовы патлы? — спросил он ее. — Ты стала похожа на загребаную поблядушку!

— Нет, ты не понимаешь, — ровным голосом произнесла Рози не оборачиваясь. — Это раньше я красилась, Норман. А под краской мои волосы всегда были светлыми. Я красила их, чтобы одурачить тебя, Норман.

Он сделал два больших шага, вышел на поляну, и злоба захлестнула его, как всегда захлестывала, когда она не соглашалась с ним или возражала ему, как, впрочем, и любой другой. И все, что она говорила сегодня… все, что она говорила ему…

— Ты слишком глупа, чтобы меня дурачить! — воскликнул он.

— Нет, это ты дурак — злобный дурак, — ответила она и сопроводила это оскорбительное утверждение коротким презрительным смешком.

Но не обернулась.

Норман сделал еще два шага по направлению к ней, потом снова застыл. Его кисти, сжатые в кулаки, свисали по бокам. Он осмотрел лужайку, вспоминая ее мурлыкающий голос, пока приближался к ней. Он искал взглядом Джерт или, быть может, слюнявого дружка Рози, изготовившегося пристрелить его из пугача или просто швырнуть в него камнем. Он никого не увидел, и это, вероятно, означало, что она болтала сама с собой, как частенько случалось с ней дома. Если только кто-то не спрятался за деревом — вот оно что. Оно казалось единственно живым среди всей этой мертвечины — с длинными, узкими, зелеными листьями, сверкающими как листья облитого маслом авокадо. Его ветви сгибались под тяжестью каких-то плодов, до которых Норман не дотронулся бы, будь они даже в сандвиче с ореховым маслом и джемом. За скрещенными ногами Рози лежала куча паданцев, и запах, исходящий от них, напомнил Норману воду в ручье. Плоды с таким запахом или убьют тебя, и смерть будет мучительной, или отравят так, что еще пожалеешь, что не умер.