Роза ветров
Шрифт:
– Хватит!.. – не выдержал Федор, зажимая уши. – Хватит с меня этого!.. Зачем ты рассказываешь мне?!
– Как это – зачем? – Том не удивился, и не рассердился этой вспышке: очевидно, ждал ее. – Как это – зачем, - повторил он. – Конечно же, чтобы ты перестал думать всякие глупости, – личико Тома, подвижное, немного смахивающее на симпатичную мультяшную обезьянку, внезапно сморщилось, скривилось, как будто смялась карнавальная клоунская маска. – Ах, бедные героические ребята, - произнес он изменившимся, глухим голосом, монотонно, будто под гипнозом. – Такие несчастные, как их не подобрать, не выходить, а уж благодарные какие… Что у них за благие цели были, какие стремления!
Федор молчал. Это постоянно повторяющееся «были» его пребольно царапало.
– Один хотел вылечить
Федор стоял, прижав к щекам руки и чувствуя, что кожа у него холодная, будто неживая. Перед глазами стояли лица людей, которых он считал своими близкими друзьями. Которые были добры и заботливы, насколько могут такими быть люди их толка. Такие признательные за малейшее проявление тепла. Как возможно применить к ним все то, о чем толковал этот клоун в красном?.. Как можно примерить на дорогих людей эти отвратительные поступки?
– Ну да ладно, - вернулся к своему обычному тону провожатый. – Оставим прошлое в прошлом. Как ведь известно, кто помянет – тому глаз вон, а кто забудет – тому два. Ребята вышли на верхнюю землю – это я так называю те места, не удивляйся – вышли и решили, наверное, завязать с темным прошлым. Достаточно людей уже было удушено, можно попробовать подзаработать и более честным путем… Так, да?.. Кстати, обрати внимание на вот эту комнатку – видишь, как изрисованы стены? Знаешь, чем рисовал Сережа, а?
– Я не хочу это знать, - быстро вставил Федор.
– Ну, как хочешь… Тогда вернемся к нашей истории. Эти два олуха, наши любезные братцы, отчего-то решили, что сумеют усидеть одновременно на двух стульях своими спортивными поджарыми задницами… Можешь ты себе вообразить? Это – как у вас говорят? Жить за границей, получать там зарплату – но тратить ее по здешним ценам, да? Не выйдет, дружочек. Ни у них не выйдет, ни у кого-то еще… О, а вот и они, красавцы.
Том остановился перед очередной дверью. Сквозь решетчатое окошко Федор увидел совершенно пустой каменный мешок, где у боковой стены, в углу, дремал Наполеон, и рядом, уронив голову ему на плечо, лежал его названый брат.
– Видишь, прикидываются, - ничуть не смущаясь и даже не думая понижать голос, произнес Том. – Как будто не на меня столько лет проработали, как будто я не знаю, что они из себя представляют… Сидите-сидите, братцы-кролики! А у самих ушки на макушке, Федь, гляди ты. Небось, переживают: “Ах, что делать, если Федька соседом станет…”
Том дружески похлопал Федора по плечу и ободряюще улыбнулся… Федор когда-то в книжке вычитал сравнение, которое сейчас пришло ему на ум – улыбкой, в форме помойной волны. И сейчас это сравнение не шло у него из головы.
– Глупые мальчики, - покачал головой Том, глядя на своих бывших охранников. – Столько лет здесь крутились, а так и не выучили, кто становится соседями в этом коридоре.
«Этом коридоре» - прокатилось внутри головы Федора, подобно мячу для боулинга по пустой дорожке, с твердым стуком и гулким эхом. В этом коридоре… Всего какой-то десяток метров над головой – и там был бы совсем иной мир, свобода, небо и солнце, права. Но здесь – здесь все было иначе… Совсем иначе.
– Герои-мстители, - сказал, как выплюнул, человек в красном костюме. По его лицу невозможно было определить, сколько ему лет. – Ну как же, этот ужасный Том, он же ненормальный. Убил ни за что ни про что Кесаря, оставил за ним безутешную вдову, получившую все его состояние… Какая разница, почему это все случилось, зачем искать ответы на вопросы, зачем докапываться, а что
сделал Кесарь ДО того, как Том с ним разобрался…Зачем? Мы ведь герои…Федор сцепил руки перед собой. Он пытался заставить себя испугаться Тома – и не мог. Том был слишком нормален для этого. Слишком адекватен. Том был… понятным. Ничего от «киношного» злодея. Никаких жестов на публику. Том любил играть с машинками – вот и играл, и дела ему не было до того, как это смотрится. Играл ли Том с людьми?.. Том считал верным делать что-то – и он делал, не взирая на то, что происходит в…
– Вот, - тихо кивнул Федор. – Они делали все это, да… Но ведь это ты им велел! Не сами же они это придумали!
– А если я тебе так повелю? – поднял брови Том. – Приду и скажу: “Дружище, вот тебе штука зеленых и нож, поди, воткни его в печень своей толстой соседке!”
– У меня есть крыша над головой и еда, - защищаясь, возразил Федор. – Мне не нужно выживать, как им.
– Ты издеваешься, или совсем глупый? Посмотри на них, этих двух личинок Чака Норриса!
– Том ткнул пальцем в якобы спящих.
– Думаешь, если бы им нечего было есть, они не нашли бы себе еды? Да вагоны пару смен поразгружать – вот тебе и заработок, а уж им это по плечу, не сомневайся… Нет. Федь. Им не выживать хотелось. И даже не жить. Им хотелось выплыть в этом дерьме, выбиться поближе к поверхности, и ради этого – вот ради этого самого, Федя – они убивали и калечили людей, которые им ничего не сделали. Я отдал им приказ, говоришь? Ну да, отдал. Знаешь ли, Витя, он был сообразительный парень, он быстро понял, что два стула удобнее, чем один, и если однажды вечером свинтить на моем компе винт, а рано утром поставить на место, то вроде как никто ничего не заметит, а он сможет полететь на Майами и там загорать с двумя блондинками, у которых одно бикини на двоих… А Алиса – такая славная девочка, умненькая, на второе высшее думала пойти, но денежек не хватало. А ведь хочется потом поехать работать куда-нибудь в Данию или Голландию, подальше от этой страны разбитых фонарей. Нет, она не стала красть у меня, что ты, это ведь нельзя, непорядочно… Но зато можно прибегнуть к испытанному женскому средству: заарканить парня и понемногу его доить, радуясь тому, какой он дурак и ничего не понимает.
– Но убивать за это как-то слишком, ты не находишь?
– Слишком?
– вздернул брови Том.
– Слишком?! Федя, скажи мне, только честно – разве тебе никогда не хотелось дать сдачи сильнее, чем ударили тебя, потому что тебе обидно? Тебе больно вот здесь, - Том стукнул себя кулаком по груди, - очень больно, потому что ты верил другу, а он предал; верил подруге, а она лгала.
Том отвернулся от импровизированной камеры с заключенными и поглядел на собеседника испытующе.
– Если ты скажешь сейчас, что нет – я немедленно отдам тебе ключи, - произнес он. – Только скажи мне, что у тебя никогда не бывало в голове этих соображений - и можешь выпустить этих остолопов и жить с ними долго и счастливо, каждый день памятуя, что они способны убивать за деньги. Ну так как? Отдать тебе ключи?
Том сунул руку в карман, звякнул там чем-то (ну да понятно, чем именно) – и протянул раскрытую ладонь к своему гостю. Ключ, старенький, поцарапанный, переливался как брильянт в ухе трубочиста.
И Федор, добрый, честный, всегда старавшийся жить по совести Федор, глядя в глаза этого «шефа» и думая о том, что у него есть шанс спасти своих друзей, есть возможность прекратить этот ад – этот Федор отрицательно покачал головой и спрятал руки за спину. Потому что если он и не боялся Тома, то врать ему он совершенно точно боялся.
**********
Ася позвонила через неделю и попросила прийти к ней на пост – она была дежурной. Эту часть практики она любила больше прочих – живые люди с настоящими болезнями это точно более полезное вложение сил, нежели перемывание неживых пробирок и перекладывание неживых бумажек. Федор знал это давно и, услышав просьбу, не стал даже делать вид, будто ему неохота. Собрался и пошел.
Он теперь куда угодно собирался и ходил, только бы звали. Чем угодно готов был заняться – только бы вытеснить из головы посторонние мысли, только бы протянуть до следующего периода занятости.