Рождение чудовища

– Ты вообще представляешь, что это такое? – он уставился ей прямо в глаза пронзительным взглядом.

Накато покачала головой. Да, вид у нее наверняка испуганный – это ж надо было, забыть про знак! А ведь когда-то и Бапото увидел его и разом все понял. Сейчас нет рядом Амади, чтобы обратить Изубу зеленым камнем малахитом!

Накато раскрыла рот и закрыла его. Ей не пришлось изображать растерянность – она была растеряна. Покачала головой.

– Это – знак колдуна, - мягко проговорил Изуба. – Таким знаком чародеи отмечают свою живую собственность. Своих рабов. Понимаешь?

– Но я не знаю никакого колдуна, - растерялась Накато. – Ну, кроме обо Эну, - прибавила она. – Но его я увидела в твоем доме!

– А до этого колдунов вообще не видела? – хмыкнул Изуба.

– Может, и видела. Только почем мне знать, что это были колдуны? Я много людей видела, пока в Мальтахёэ добралась. И я слышала, что в Мальтахёэ живые колдуны прямо по улицам ходят! Вот только они не подходили ко мне и не говорили, кто они.

– А колдун, что нанес тебе эту татуировку?

– Я не знаю, - Накато пожала плечами. Уж если оказываться ото всего – так отказываться. – Мне родители никогда об этом не говорили. Да я и не спрашивала.

– Ну, что ж, - хмыкнул Изуба. – Спросим об этом Эну.

*** ***

Накато сама не знала, как ей удалось не выдать сковавшего ее ужаса. Она сидела смирно, сложив руки на коленях.

Эну наконец оставил в покое ее руку, покачал головой.

– Нет, обо Изуба, - проговорил он. – Ты же понимаешь – узнать, когда поставлена метка, в большинстве случаев, невозможно.

Девушка с трудом удержала вздох облегчения. Самый главный обман – что метке ее чуть меньше трех лет – не раскрылся! А вот Бапото уверял, будто знает способ избавить ее от печати. Наверняка должны знать такой способ и Изуба с Эну – они ведь не дикари, а колдуны! Изуба вообще учился у кого-то из братства Ошакати, которое Амади назвал самым могущественным. И вообще, единственным.

– Да неважно, когда! – Изуба всплеснул руками. – Ты можешь эту метку свести?! Чтобы избежать неприятных неожиданностей, - он поджал губы. – Да и недурно было бы узнать – кто именно ее оставил. Кто-то из ренегатов?

– Вполне возможно, - Эну пожал плечами. – Братство не следит за судьбами ренегатов – больно хлопотно. Так что это мог сделать кто угодно. Но я бы не беспокоился о неожиданностях, обо Изуба, - он слегка усмехнулся. – Того, кто оставил эту метку, я не ощущаю в мире живых.

– То есть – он умер?!

– Скорее всего, - Эну пожал плечами. – Мы оба знаем, кто подается в ренегаты. Этим людям натура их не дает жить спокойно. Они лезут на рожон и зачастую покидают наш мир прежде срока, порою – весьма дрянным образом. Возможно, этим и объясняются кошмары девочки, о которых не так давно мы узнали. Возможно, хозяин девочки умер, и из потустороннего мира пытается дотянуться до нее. Точнее – до мира живых, а печать служит ему маяком.

– Пожалуй, - Изуба покивал. – Накато! Был похож дух, тревоживший тебя, на твоего хозяина?

– Не знаю, - она захлопала глазами. – Я ведь ни разу его не видела. И даже не знала, что у меня есть хозяин-колдун… он после того, как ты мне дал амулет, обо Эну, и не являлся ко мне больше.

– То есть – кто-то поставил печать на младенца, - проговорил Изуба. – И ушел до времени. А там – сгинул. Только метка осталась. Если колдун мертв – она не опасна. Никто, кроме хозяина, не может воспользоваться ею. О чем думал тот, кто поставил печать, - он взглянул на Эну. – И отчего выбрал младенца. Девочку. Вот вопрос!

– Кто его знает, обо Изуба, - тот пожал плечами. – Что делается в уме у ренегатов – я сказать не берусь. Они порою совершают весьма странные поступки – тебе ли не знать!

– Да, ты прав, - пробормотал тот. – Младенец. Девочка в горском селении, - он покачал головой. – Да, сложно постичь, что за цели мог преследовать этот безвестный. Зачем нужен младенец, когда можно взять взрослого раба – юношу или девушку? – взглянул задумчиво на Накато. – Этого мы уже не узнаем. Ступай, Эну, благодарю.

Колдун бесшумно удалился. Накато осталась сидеть возле Изубы. Ощущала себя растерянной. Как теперь вести себя?

– Сыграй еще на флейте, - чиновник нарушил молчание, откидываясь на подушки. – Нет мира и спокойствия в краю бренном, - посетовал он. – Только музыка и может подарить немного отдыха…

Накато взяла флейту, тщательно скрывая вздох облегчения.

Хвала богам и духам – они поверили в ее неуклюжее вранье! И она может теперь снова играть на флейте. С одной стороны – из-за этой татуировки у Изубы, видать, пропала охота, и это вызывало досаду. С другой – да и хорошо, что так вышло. Накато не горела особенным желанием греть ложе чиновнику. Не то, чтобы это вызывало у нее какое-то отвращение. Скорее – она равнодушно согласилась с неизбежным.

ссссссХотя такое ли уж неизбежное?

ссссссМузыка лилась, почти не требуя участия сознания. Мысли лились вместе со звуками, сами по себе. Выгонят ее все-таки из дома. Не сумеет она помочь Амади.

Да, может вернуться Иму. Но быть может, она сумеет найти другого колдуна, заплатить ему за амулет вроде того, что вручил ей Эну? Деньги у нее есть – ей и тратить некуда то, что платят в доме Изубы. То, что она могла купить, здесь называли негодной дешевкой. И вручали то, что, по мнению хозяина и его домоправительницы, подходило для служанки высокого чиновника.

К тому же оставались еще деньги в тайниках Амади. И в городе она снова найдет работу. Учитель сказал, что кто-то еще, кроме Изубы, хотел заполучить ее себе?

А ведь о такой возможности она и не думала. Да, ей забредали мысли, что можно не торопиться и не лезть вон из кожи, чтобы освободить колдуна, который доставляет хлопоты и неприятности. Но чтобы просто так отказаться от него…

А что – он в заточении, ничего ей сделать не сможет! Даже через печать.

Правда, он может и вырваться. Не через год-другой, так лет через десять. Десять лет это, конечно, немало. Но они пройдут.

Да, от того же Иму можно откупиться кристаллами. Наверняка они где-то в тайниках Амади. Вот только что сделает колдун, когда вернется? А в том, что он рано или поздно вырвется из заточения и вернется, Накато отчего-то не сомневалась. Уж тут-то от него снисходительности ждать не придется! Одно дело – слабость или случайная промашка. Совсем другое – предательство.

– Что-то ты сбиваешься, - прервал ее Изуба.

– Прости, господин. Я плохая ученица, наверное. У меня мелодии порою путаются в голове, - повинилась девушка.