Рождение волшебницы

Распоряжение тонконого человечка походило на заклинание. И Дюпа, и Судок, и другие послужильцы изменились в лице. Они зашевелились с очевидным намерением броситься в воду и в огонь – куда прикажут.

Золотинкина рука нащупала под облепившей грудь тканью Сорокон и замерла. Все они, и стражники, и слуги, влачили на себе железо – в достаточном количестве, чтобы в считанные мгновения вспыхнуть, как раскаленный уголь… Она поняла свою мысль и ужаснулась. Стражники лезли в воду.

– Здесь выполняют мои распоряжения! – забрызганный чужой кровью, в окружении многочисленных приближенных, подходил Юлий.

– Я – Рукосил! – подавшись навстречу наследнику, бранчливым старческим голосом объявил оборотень. А Золотинка ничего не сказала о себе, когда княжич обратил на нее взгляд.

– Помогите выбраться, – заметила она вместо всяких объяснений и заскользила по илистому дну к закраине водоема, где стоял Юлий.

Он отвернулся.

– Воевода Чеглок! Возьмите под стражу этого человека! – повелительным мановением руки наследник показал на Лжевидохина. – Это оборотень. Наложите на преступника кандалы и под строгую охрану. В статуте моего прадеда Туруборана указано, что оборотничество карается смертью.

– Шлушаю, гошударь! Будет ишполнено неукошнительно! – отозвался Чеглок. Это был дородный вельможа лет шестидесяти в порванном кафтане с меховой опушкой. Разбитая в недавней передряге губа придавала словам воеводы нечто дурашливо-шепелявое, тогда как значительное лицо хранило непроницаемую строгость.

Краем глаза дрожащая в воде Золотинка отметила, как попятился, припадая на ногу, Ананья, задвинулся за спины и пропал. Стражники подступили к оборотню. И это был решающий миг.

Среди приближенных наследника имелось немало тайных и явных ставленников Рукосила. Не лишним было бы предположить, что тайные доброхоты Рукосила окружали Юлия со всех сторон. И если уж идти до конца, то пришлось бы признать, что и сам Юлий являлся ставленником конюшего. Люди конюшего если и не превосходили числом явившихся на свадьбу курников, то уж, во всяком случае, не уступали им – недаром стояла на нижнем дворе пьяная застава. И однако никто из Рукосиловых послужильцев, никто из его сторонников, ставленников и союзников не посмел в этот зыбкий час вступиться за оборотня. Несчастье Лжевидохина состояло в том, что каждый из его людей в отдельности, захваченный невероятными событиями врасплох, оказался перед личным выбором. И каждый, в одиночестве среди единомышленников, остановился перед необходимостью узнать в оборотне хозяина. Каждый выбрал повиновение превосходящим возможности отдельного человека обстоятельствам.

То же самое сделал и Рукосил.

– Я повинуюсь, – бесцветно сказал он, когда увидел тупые лица стражи. – Повинуюсь, – прошептал старый, разбитый болезнями оборотень, не обнаружив вокруг себя ни единого сочувствующего лица.

– Отвечаешь головой, – обронил Юлий, обращаясь к сотнику. – Не спускайте глаз. Не оставляйте одного! Никого не допускать – ни людей, ни кошек, ни собак, никого! Никаких разговоров! За все отвечаешь головой.

Сотник, плосколицый малый с невыразительным взглядом и редкой щетиной вместо бороды, внимал, набычившись.

– Слушаю, государь!

Сотник глядел на задержанного с сомнением: тащить или ну его, пусть отлежится? Протяжно постанывая, Лжевидохин грудился на камнях, как рыхлый мешок отрубей. Временами по телу пробегала дрожь, несчастный сучил ногами, и можно было заметить, как поджимаются заскорузлые пясти.

Между тем Золотинка барахталась в воде, безуспешно пытаясь зацепиться за высокий край боковины, чтобы выбраться из пруда. Своим чередом обратил на нее внимание Юлий и наклонился. Он глядел суровым, осуждающим взглядом. Она загадала: подаст руку или нет? Больше ничего, только это.

Он нахмурился еще суровее, прежде чем встать на колени и протянуть руку. А когда потащил, оказалось, что полумерами тут не обойдешься. Пришлось напрячься и подхватить Золотинку под мышки – она скользила по отвесной стене. И когда поднял девушку на закраину, поневоле – чтоб не упасть – должен он был прижать к себе облитое водой существо, такое податливое и гибкое… Верно, Золотинка тоже испытывала сильнейшее головокружение – она едва стояла на ногах.

Когда через мгновение они не без усилия отстранились друг от друга, Юлий оказался весь мокрый, невозможно ведь уцелеть – и следовало бы уяснить это с самого начала! – если решился принять под мышки любимую девушку.

В глазах его было смятение. Золотинка, расслабив губы, судорожно сжимала хотенчик. Весь красный, Юлий отвернулся и сказал в пространство, срывающимся в отчаянии голосом:

– Вот волшебница Золотинка! Воевода Чеглок, возьмите ее под стражу. Она обвиняется в злостных нарушениях закона Туруборана и должна отвечать…

Золотинка как-то нелепо зевнула и глаза ее отуманились – не нужно ведь и Золотинкину стойкость преувеличивать! Промокшая, она дрожала всем телом и не могла говорить. Она протянула хотенчик Юлию. Тот взял его так же бессмысленно, как Золотинка протянула. И некоторое время сжимал, а потом, что-то как будто сообразив, выронил – рогулька скользнула и лихим прыжком подскочила в воздух.

Половина приближенных наследника оказалась на земле, другая половина успела прикрыться, и даже Юлий не избежал испуганного движения. Золотинка, невесело улыбалась, наблюдая искательный разворот палочки-водительницы… Хотенчик больно тюкнулся ей под сердце. Со вздохом она поймала его и упрятала в кошель.

– Под стражу! – чужим голосом велел Юлий. – Колдунья обрушила на нас злобу своей волшебной палки, чтобы расстроить свадьбу.

Это было чудовищной обвинение и настолько несправедливое, что Золотинка лишь криво усмехнулась.

Вооруженных людей, чтобы сию минуту исполнить повеление княжича, поблизости не случилось. Полупьяные ратники возились с оборотнем. Подхватив Лжевидохина с двух стороны, стража понуждала его переставлять ноги. Ничего путного из этого не выходило. Безвольно оседая, чародей тяжело дышал и облизывал губы, толстое брюхо его вздымалось. Дюжина бряцающих железом молодцев взяла оборотня в кольцо, чтобы лишить его всякой возможности сноситься с сообщниками. Курницкий воевода Чеглок велел сотнику выделить людей для охраны волшебницы. Озираясь отуманенными глазами, она ждала, что и ее в железо посадят – почему нет? И тут приметила пигаликов, которые поднимались со спуска на нижний двор. Приближался Буян с тремя товарищами.

– Здравствуйте, Буян! – молвила Золотинка.

Добрый ее знакомец сдержанно кивнул.

– Рукосил, – сказала она так, словно бы это все объясняло, и кивнула на Лжевидохина в окружении вооруженных людей. Она принялась рассказывать, что случилось в башне Единорога, как погиб Черних, что произошло с хотенчиком и прочее, сколько хватало у нее сил соблюдать последовательность. Слушали ее с тягостным вниманием – и пигалики, и Чеглок с курницкими вельможами.

– Пойдемте, я покажу, – предложила Золотинка, и никто не остановил ее, когда она повела пигаликов к башне.

Один только Юлий ничего совершенно не понимал и должен был стоять истуканом, сохраняя видимость спокойствия. Когда девушка смело повела толпу к башне, княжичу ничего не осталось, как подчиниться общему движению, не выказывая ни сомнений своих, ни воли. Непросто ему было сохранять принятую на себя личину!

А ведь он обречен, думала Золотинка с болью, поглядывая на юношу. Обречен на беспомощность и, значит, рано или поздно на гибель в этой жестокой и безнравственной кутерьме. Погибнет, если не сумеет вернуть себе дар человеческого общения.