Рождение волшебницы

За решетчатыми окнами караульни мотались факельные огни, слышался говор грузчиков, которые таскали и скидывали тяжести. Стучали колеса, фыркала осаженная вдруг лошадь. Рук не хватало, караул расходился по нарядам, и к полуночи мирный сон Золотинки охраняли только двое вооруженных кольчужников. Они бодрствовали у очага, изредка поглядывая на девушку с восковым от усталости и долгого пребывания в подземельях лицом. На гривке ее золотых волос рассыпались, завораживая сторожей, всполохи искр…

– Что? – очнулась вдруг Золотинка. – Где?

Притихшие, как дети, тюремщики глядели в наполненную шорохом темноту. Старший, обрюзглый хитрован, оглянулся, не доверяя ни пленнице, ни этим невнятным зловещим шорохам. Но пленница была ему все ж таки ближе – живее подступающей из тьмы мертвечины.

– Ктой-то в окно стучит, – прошептал он, испытывая потребность в задушевном разговоре.

Малый помоложе шевельнул блеклыми губами и только.

Окончательно стряхнув одурь, Золотинка заметила мимоходом, что котелок у огня пуст, и забыла про еду. Она отыскала взглядом черный выем окна под самой вершиной свода. В окно, и точно, стучали. Такое вкрадчивое, навязчивое, но осторожное постукивание, которое трудно было бы ожидать от кого-то… из своих.

– Что? – спросила Золотинка, пугаясь вместе со всеми.

Она спустила ноги на пол, нерешительно поправила плащ…

И однако, все хотели определенности. За мутными мелкими стеклами в мазаных огнях, озарявших двор, металась размытая тень размером с птицу. Когда тень налетала на окно, раздавался приглушенный хлопающий звук…

– А вы бы окно открыли, – молвила Золотинка, не решаясь говорить громко.

Верно, стражники того и ждали, что волшебница примет ответственность на себя. Толкаясь, они взялись за окно, но и самых натужных усилий не хватило, чтобы вынуть раму из забитых закаменевшей грязью пазов. Достали меч, чтобы подсунуть лезвие в щель, и перестарались – брызнуло стекло. Все отпрянули от внезапного звона, и вместе с дохнувшей в лицо свежестью тень прорвалась в караульню, вкатилась и порхнула, кувыркаясь в воздухе.

Не летучая мышь, а большой серо-зеленый вареник.

Натурально вареник. Из проваренного теста. И со сложенным, как губы, толстым швом по одной из кромок.

– Заткните дыру тряпкой, не пускайте обратно! – опомнилась Золотинка.

Вареник так и льнул к девушке, норовя поцеловать ее ниже груди, где чуял, конечно же, Сорокон. Она отступила к очагу и, справившись с отвращением, набралась духу перехватить вертлявую, скользкую с виду тварь. Большой ловкости для этого не понадобилось. Оказавшись в горсти, вареник, упругий и плотный на ощупь, с неожиданным проворством вывернулся и цапнул за палец. Она, тряхнула рукой, чтобы освободиться от напасти, и тогда уже поняла, что вареник есть не что иное, как впившийся в палец рот.

Два полных ряда зубов помещались в варенике во всю ширь. Это был обособившийся от человека довольно крупный, так сказать, «ротастый» рот. К счастью, ядреные на вид зубы только жамкали – жутко, но не особенно больно. Они были не многим жестче, чем весь вареник, в истинном смысле слова молочные зубы. Больше испуганная, чем пострадавшая, Золотинка с усилием сорвала с себя мерзкую тварь – отброшенный, вареник взвился в воздух и подал голос.

У него оказался ломкий, неустойчивый голос, крикливый и писклявый одновременно.

– Опо-опо… опознался, – просипел вареник, – обо… обознался… обозначение… знак… значение… значительность… значимость… Кхе-кхе! – прокашлялся он, как не разговорившийся еще вития. И вдруг обеспокоился: – Я сказал или нет? Сказал? В противном случае вынужден буду повториться… Не будете ли вы столь любезны прихлопнуть меня в противном случае?.. Благодарю вас, уже прихлопнули? В противном случае?

Безмозглая тварь, похоже, не умея держать язык за зубами, боялась проговориться. На обратной стороне ее смыкалась и размыкалась в частоту речи узкая щель, так что дырявый рот, оказавшись против очага, сквозил светом.

– Благо… благоприемлемый… благоприятный… приязненный… благоприязненный ветер? – справедливо усомнился вареник. – Благонадежный? Благонадежный ветер… способствует перемещению едулопских туч… Тьфу! – осерчал он сам на себя. – Подходящий ветер способствует перемещению туч. Едулопы не подведут! Едулопы, гроза полей и огородов, прибудут, как воинственная краса!

Закончив сим возвышенным оборотом, вареник примолк. Золотинка без улыбки, нахмурившись, внимала каждому слову этой тарабарщины.

Устрашающий зевок прогнул ряды мягких зубов, вареник присвистнул или дохнул, пропуская через себя воздух.

– Вашим повелением посевы недозрелых едулопов подняты в Ольсоре, Узытасе, Цесуалоре. Едулопы подходят к Ольсорской гряде стремительно-о-о…

– Что за надобность беспокоить недозрелых едулопов? – спросила Золотинка. Притворное ее простодушие, однако, нисколько не обмануло вареника, он и не подумал ей отвечать, хотя продолжал говорить:

– Посевы едулопов подхвачены указанным вами ураганом вместе с землей и лесным сором. Они образовали три основных стаи и продолжают наступательный полет в общем направлении на Ольсорскую гряду – Клебанье – Каменец. Верные едулопы будут на месте до рассвета.

– А скажи мне… – пыталась повернуть разговор изрядно встревоженная Золотинка, но вареник талдычил свое.

– Недозрелые едулопы выполнят свой долг, повелитель!

Завершив сообщение, вареник начал опускаться к полу и, когда Золотинка поймала его рукой, затих. А стоило ослабить хватку – вывалился сухим стручком на пол. Там он и остался, пустой и сморщенный.

– Сообщите воеводе, – молвила Золотинка, задумавшись. – Надо немедленно разыскать воеводу боярина Чеглока. Передайте ему, что едулопы прибудут до рассвета. Который теперь час?

– Дело к полночи близится, – отозвался обрюзглый стражник, не двигаясь.

Совсем уже ссохшийся было рот вздрогнул на полу последний раз, хлюпнул по-рыбьи губами и успокоился. На глазах загнивая, покрываясь пленкой коросты, он источал дурной запах нечищеных зубов.

Естественно было предположить, что самостоятельно путешествующий с докладами рот и был, собственно говоря, едулоп, который заблудился по дороге к своему повелителю Рукосилу, соблазненный волшебным камнем Золотинки Сороконом. Один из племени едулопов – то есть лопающих еду. Нетрудно было вообразить заросли, сплошь унизанных стручками недозрелых едулопов. Непонятно только, для чего же Рукосил губил свои колдовские посадки? И эти шамкающие, свистящие, писклявые кусаки… они что, набросятся на вооруженных мечами воинов?

– Кто пойдет к воеводе? – спросила девушка. – Нельзя тянуть. Это очень важно. И наверное, опасно.

Что опасно, стражники и сами понимали. Именно потому и не двигались. Старший, обрюзглый седеющий мужчина, не хотел оставаться в караульне без напарника, а младший боялся идти в ночь. Наконец, молодой малый выхватил из очага пылающую головню и удалился сторожким шагом. За опорами сводов он шарил по дальним закоулкам светом, потом, слышно было, потрогал засовы входной двери… И так же медленно, оглядываясь, возвратился.