Рождённая на стыке веков

Вернулся Мирза и раздевшись, лёг, правда, стесняясь нас или смущать не хотел, но брюки он не снимал. В объятиях единственного мне близкого человека, я уснула.

Ночью мне снились кошмары, моя оторванная голова, кровь и решётка… правда, что такое решётка, я не знала, в кишлаке и двери-то не запирались, какие решётки. Воровства и в помине не было, за воровство, без сожаления, могли отрубить руки. Но решетка во сне была, у Турсун бая я зиндан (яма, для непокорных, покрытая сверху решёткой) видела и замученных в яме людей, без пищи и воды, с ранами и язвами. От них, люди часто умирали в зиндане, потому, что о них просто забывали. Было невыносимо жаль их, хотелось хоть украдкой накормить и напоить их. Но однажды, Турсун бай увидел меня с кувшином воды в руках, я тихонько пробиралась в конец двора, за виноградники. Его крик меня остановил. Может ему кто-то пожаловался, что я иногда ношу заключённым воду и еду, не знаю.

– Халида! – крикнул он, от чего испугавшись, я выронила глиняный кувшин из рук и он разбился, разливая воду по пыли.

– Ещё раз увижу, сама будешь сидеть в зиндане. Никогда не смей идти против моей воли. Ты мать моего наследника и я прощаю тебя, – подойдя ко мне, строго сказал Турсун бай.

Утром, Бахрихон опа меня разбудила. Было шесть часов утра.

– Вставай, опаздаем на работу, нельзя опаздывать, – сказала она, тормоша меня за плечо.

Мирзы в комнате не было, Бахрихон опа быстро взяла с пола курпачу и сложив её, положила на кровать.

– Пошли умываться, – сказала женщина и взяв полотенце со спинки железной кровати, пошла к выходу.

ГЛАВА 2

В это время дверь открылась и вошёл Мирза, вплотную столкнувшись с Бахрихон опа. Женщина так испугалась, что нечаянно оказалась в объятиях Мирзы и вскрикнув, покраснела до самых ушей. Но Мирза улыбался и не торопился отпускать её, пока она сама не отпрянула от него. Мы быстро вышли и пошли к туалету, Бахрихон опа, опустив голову, загадочно улыбалась. Я вдруг догадалась, что ей нравится Мирза, а она ему. Бедная женщина, не познавшая в свои тридцать четыре года ни любви, ни мужской ласки, даже себе боялась признаться в своих чувствах. Я промолчала, чтобы не смутить её ещё больше.

Умывшись, мы вернулись в комнату, на столе стояла холодная картошка, сваренная вечером и несколько маленьких кусочков хлеба. На кусочке газеты, лежало немного соли. Мирза нам объяснил, когда я у него спросила, почему кусочки бумаги, что лежат в туалете, исписаны, сказав, что это газета. Понемногу, Мирза терпеливо нам всё пояснял. Мы с Бахрихон опа, словно просыпались от долгого сна тьмы и незнания.

Второй рабочий день был не таким долгим и тяжёлым, нам выдали пропуска и сказали, чтобы мы получили новые документы, удостоверяющие наши личности. Для этого, нам дали выходной, после десяти дней работы. Мирза, ранним утром, отвёл нас в какое-то учреждение и сам ушёл на работу. Мы ждали начала рабочего дня и когда, наконец, пришла женщина, заведующая этим учреждением, мы прошли за ней. С письмом с завода и нашими старыми документами, нам выдали новые, проблем не возникло.

Как вернуться обратно домой, мы примерно знали, да и Мирза, показывая рукой, куда идти, наглядно нам это объяснил. Мы с Бахрихон опа без труда нашли дом и зашли в комнату. Времени до вечера было много, мы решили наконец искупаться, прибраться в комнате и постирать вещи. Но мыла не было, правда, Бахрихон опа нашла вязкую жидкость в банке, она вроде пенилась нашли и таз и убрались, и постирали, и картошку сварили на обед и ужин. Вечером, с работы пришёл Мирза и был приятно удивлён.

– Я молока раздобыл, представляете? И крупу принёс, кашу сварим. А то картошка уже надоела, – сказал он, ставя на стол банку с молоком и кулёк из старой газеты с крупой.

Каша оказалась очень вкусной, за ужином, Мирза и Бахрихон опа переглядывались, смущённо улыбаясь друг другу, а я отводила от них взгляд, делая вид, что ничего не замечаю. Собрав посуду, я ушла на кухню вымыть её и оставила их одних. Я посуду вымыла быстро, но возвращаться не торопилась, а когда вернулась… остолбенела, открыв дверь, хорошо, посуду не выронила, шум бы стоял ужасный. Ведь посуда была алюминиевая. Стучаться меня не учили, по- простому открыла дверь и вошла, а Мирза и Бахрихон опа целовались. Они меня не увидели, вернее, не услышали. Я тут же снова прикрыла дверь и вернулась на кухню. Присев на стул у окна, я почувствовала укол ревности.

– Получается, теперь я лишняя. И куда мне идти? Никому я не нужна, – слёзы сами полились из глаз.

Вытирая тыльной стороной руки лицо, я стала ругать себя.

– Они молодые и заслуживают быть счастливыми. Что это я? – вслух произнесла я и положив посуду на стол, вышла из кухни. Пройдя мимо двери комнаты Мирзы, я направилась к выходу. Было темно, но тепло, весна выдалась очень тёплой. Я побрела прочь от дома, куда? Тогда я не думала об этом. Вдруг, подняв голову, я увидела забор, в темноте и не поняла, что это может быть. Я просто села на землю и прислонившись к забору, закрыла глаза. Меня, глубокой ночью, разбудил взволнованный голос Бахрихон опа.

– Халида! Девочка моя, что ты тут делаешь? Я же чуть с ума не сошла. Мы с Мирзой всё вокруг обегали, еле тебя нашли, – говорила она, сев на корточки возле меня.

Открыв глаза, я увидела Мирзу, он стоял надо мной и с тревогой смотрел на меня.

– Вставай, пошли домой. Чего у кладбища сидишь? – потянув меня за руку, сказала Бахрихон опа.

Я отдёрнула руку и испуганно посмотрела на него.

– Как кладбище? Я не знала… – вскочив с земли, я попятилась от забора.

Как оказалось, я пришла к Боткинскому кладбищу и села у его забора.

– Ладно, пошли. Откуда было тебе знать, – сказал Мирза, взяв меня под руку.

– Отпустите меня, я не пойду. Какой дом, опажон? Нет у меня никакого дома, – ответила я, опять отдёргивая руку.

– Что значит нет? Не хочешь же ты на улице ночевать. Мой дом – твой дом и дом Бахрихон. Пошли, девочка, утром рано на работу идти, отдохнуть надо, – ласково сказал Мирза.

Бахрихон опа, кажется, поняла, что я их видела, когда они целовались, опустив голову, она тихо, с виноватым видом, произнесла:

– Ты прости меня, Халида, но… но… Мирза просит, чтобы я замуж за него вышла и я согласилась. Мы ничего постыдного не делали поверь.

– Вот и хорошо, желаю Вам счастья, тем более, не хочу Вам мешать. Оставьте меня! – с обидой в голосе, воскликнула я.

Вдруг, показалось четыре человека в военной форме.

– Ну вот, ночной патруль, – испуганно сказал Мирза.

– Что значит патруль? Нас за решётку бросят? – прячась за спину Бахрихон опа, со страхом спросила я.

– Никуда нас не бросят. Мы рабочий класс, у меня пропуск в кармане и документ о моей личности тоже. А ваши документы где? – посмотрев на нас, спросил Мирза.

Давая нам документы, нас предупредили, что в такое неспокойно время, документы должны быть всегда при нас. Я вытащила свои из кармана, Бахрихон опа тоже приготовила свои, мы стали ждать. Четверо мужчин, увидев нас, подошли ближе.