Рождество в доме Мегрэ

– Мадемуазель Донкер очень возбуждена. До чего же ей повезло, правда? Особенно если она собирает газетные статьи об этом комиссаре. И вот в один прекрасный день этот комиссар попадает к ней в дом... Вы позволите?

Она вытащила из серебряного портсигара сигарету, размяла двумя пальцами, щелкнула зажигалкой. Быть может, этот жест и побудил Мегрэ осведомиться:

– Вы нигде не работаете, мадам Мартен?

– Мне было бы трудно работать и вести хозяйство, да еще заниматься девочкой, даже теперь, когда она ходит в школу. Кроме того, мой муж против.

– Но до знакомства с ним вы работали?

– Разумеется! Надо же было зарабатывать на жизнь.

Может быть, присядете?

Мегрэ сел в дачное плетеное кресло. Мадам Мартен продолжала стоять, привалившись к краю стола.

– Вы были машинисткой?

– Угадали.

– Долго?

– Сравнительно долго.

– Вы еще работали, когда встретили Мартена? Простите, что я задаю вам эти вопросы.

– Такая уж у вас профессия.

– Вы вышли замуж пять лет назад. Где вы тогда работали? Да, еще. Могу я узнать, сколько вам лет?

– Тридцать три. Тогда мне было двадцать восемь, и я работала у месье Лорийе, в Пале-Рояле {бывший дворец Людовика XV, на первом этаже которого теперь расположены торговые галереи}.

– Секретаршей?

– У месье Лорийе был ювелирный магазин. Точнее говоря, там продавались сувениры и старинные монеты.

Представляете себе эти старинные лавки в галереях Пале-Рояля? Я была и продавщицей, и секретаршей, и бухгалтером. К тому же замещала хозяина в его отсутствие.

– Хозяин был женат?

– И даже имел троих детей.

– Вы бросили работу, когда вышли замуж за Мартена?

– Не сразу. Жан не хотел, чтобы я продолжала работать, но зарабатывал он не так уж много, а у меня было хорошее место. Первые месяцы я еще там оставалась.

– А потом?

– А потом произошло совсем незначительное, но совершенно неожиданное событие. Однажды утром, когда я, как обычно, в девять утра подошла к двери магазина, она оказалась запертой. Я решила, что месье Лорийе опаздывает, и стала ждать.

– Он жил в другом месте?

– Он жил с семьей на улице Мазарини. В половине десятого я забеспокоилась.

– Он умер?

– Нет. Я позвонила жене, но та сказала, что он ушел из дому, как обычно, в восемь утра.

– Откуда вы звонили?

– Из перчаточного магазина, рядом с нашим. Я прождала все утро. Его жена тоже приехала ко мне. Мы вместе пошли в полицию, где, между прочим, к этому отнеслись совершенно спокойно. Спросили у жены, здоровое ли у него сердце, нет ли любовницы и так далее, в том же духе. С тех пор он бесследно исчез. Магазин откупили какие-то поляки, а мой муж настоял, чтобы я бросила работу.

– Сколько прошло тогда времени после вашего замужества?

– Четыре месяца.

– Ваш муж уже разъезжал по юго-западу?

– У него был тот же маршрут, что и сейчас.

– В то время, когда исчез ваш хозяин, месье Мартен находился в Париже?

– Нет. Думаю, что нет.

– Полиция осмотрела помещение?

– Все оказалось в порядке, точно так, как было накануне вечером. Ничего не пропало.

– Вам известна судьба мадам Лорийе?

– Какое-то время она жила на деньги, полученные от продажи магазина. Дети сейчас уже, должно быть, взрослые, семейные. А она теперь держит галантерейную лавочку, недалеко отсюда, на улице Па-де-ла-Мюль.

– Вы с ней поддерживаете отношения?

– Я иногда заходила в эту лавку. Там однажды мы случайно и встретились. Сначала я ее не узнала.

– Когда это было?

– Не помню, с полгода назад.

– Есть у нее телефон?

– Не знаю. А зачем это вам?

– Что за человек был месье Лорийе?

– Вы имеете в виду внешность?

– Да, первым делом опишите его.

– Высокий, выше вас и еще шире в плечах, толстяк, довольно рыхлый. Понимаете, что я хочу сказать? Он не слишком следил за собой.

– Возраст?

– Лет пятьдесят. Точно не знаю. У него были черные с проседью усики, а одежда всегда висела мешком.

– Вам известен его распорядок дня?

– Каждое утро он шел из дома в магазин пешком, приходил примерно за четверть часа до меня и сразу же просматривал почту. Говорил мало. И вообще, скорее был меланхоликом. Большую часть времени проводил у себя в кабинете, в глубине магазина.

– Были у него любовные связи?

– Не знаю.

– За вами он не ухаживал?

– Нет.

– Он вас очень ценил?

– Думаю, что я была ему хорошей помощницей.

– Ваш муж с ним встречался?

– Разговаривать им не приходилось. Иногда Жан встречал меня после работы, но всегда ждал на улице...

Это все, что вы хотите узнать?
– В голосе ее слышалось нетерпение, даже досада.

– Хочу вам напомнить, мадам Мартен, что это вы пришли ко мне.

– Лишь потому, что старая дура ухватилась за возможность увидеть вас вблизи и потащила меня чуть ли не силой.

– Вам не нравится мадемуазель Донкер?

– Не люблю людей, которые суют нос не в свои дела.

– А ей это свойственно?

– Мы взяли к себе ребенка моего деверя, вы это знаете. Хотите верьте, хотите - нет, но я отношусь к Колетте как к родной дочери.

Вероятно, это было чисто интуитивное ощущение, неясное, почти неуловимое, но, сколько бы Мегрэ ни смотрел на женщину, сидевшую напротив него и курившую сигарету за сигаретой, он не мог представить ее в роли матери.

– И вот, якобы желая помочь мне, она без конца отирается здесь. Если мне на несколько минут нужно выйти, она уже стоит в коридоре и со слащавой улыбкой набивается: "Вы ведь не оставите Колетту одну, мадам Мартен? Позвольте мне посидеть с ней". А я про себя думаю, не развлекается ли она в мое отсутствие тем, что шарит у меня по ящикам.

– Однако же вы ее терпите.

– Приходится. Об этом настойчиво просит Колетта, особенно с тех пор, как слегла. Мой муж тоже ей симпатизирует. Когда-то, будучи еще холостяком, он болел воспалением легких, и она за ним ухаживала.

– Вы отнесли обратно в магазин куклу, которую купили в подарок Колетте на Рождество?

Она нахмурилась и посмотрела на смежную дверь:

– Я вижу, вы ее расспрашивали. Нет, я не отнесла куклу по той простой причине, что купила ее в универмаге, а они сегодня все закрыты. Вы хотите ее посмотреть?