Розы в декабре

с ним договорились при детях не показывать виду, что антипатичны друг другу. А

сейчас мы… — Фиона запнулась. — А сейчас мы соблюдаем, так сказать, военное

перемирие, внешне даже дружелюбны. — Ей вдруг захотелось во что бы то ни стало

убедить Дебору, что Эдвард Кэмпбелл ей, Фионе, абсолютно безразличен. — Да что

тут говорить, — вставила она, — он настолько не доверяет мне, что даже слышать

не хочет о моей поездке с детьми в Ванаку и настаивает, чтоб нас сопровождала

мисс Трудингтон.

На лице Деборы одно выражение быстро вытесняло другое — изумление сменилось

восторгом. Она действительно была открытой книгой. Фиона подумала, что в этой

непосредственности что-то есть, понятно, почему к ней тянуло мужчин; во всяком

случае, на первый взгляд она действительно была очень привлекательна, но…

— Когда Эдвард сказал, что я считаю его твердолобым, — упавшим голосом

произнесла Дебора, — это было сказано от огорчения; мы тогда с ним поссорились

из-за того, что он не хотел бросить эту ужасную дорожно-строительную работу. Но

сейчас все по-другому. — И она добавила с искренним раскаянием: — Простите

меня, ради Бога, Фиона, если я обидела вас, когда брякнула, что все гувернантки

плетут сети Эдварду. Не мудрено, что и я решила, раз вы приехали из Шотландии, то у вас это же на уме. — Она улыбнулась. — Вас удивляет, что я все так

выкладываю без утайки? Я ужасно простодушна, правда? Но зла никому не желаю.

— Да, конечно, — сухо заметила Фиона, а про себя подумала, что часто люди, не

желающие зла, и причиняют его больше всех.

— Но зачем же вы сюда приехали?

Фиона решила, что лучше сказать правду.

— Честно говоря, потому, что меня бросил жених. Я должна была быть июньской

невестой. Но за три дня до свадьбы он прилетел из Африки и сообщил мне, что

женится на другой, если уж говорить до конца, то на моей лучшей подруге. Мне

просто надо было уехать куда глаза глядят. И хотя я ничего не утверждаю на

будущее, но в данный момент мужчины меня не интересуют. Только работа. А вот, кстати, и дети.

Дебора стала накрывать на стол — она делала это с большим удовольствием, а

Фиона занялась кухней.

Настроение у Деборы явно улучшилось. Она даже охотно общалась с Эмери, которая

в свой черед была до глубины души тронута удивительно красивым тортом с кремом, который Виктория и Фиона приготовили в честь ее первого выхода к столу. В

отличном настроении был и Тамати, как и всякий муж, у которого жена снова стала

на ноги. Четверо юных Кэмпбеллов дружески общались с Эндрю и подчеркнуто

вежливо с Деборой. Эдвард глаз с них не спускал.

— Мне надо все приготовить на завтра, — шепнула Фиона Эдварду, — и уроки, и

еду. Вы бы не смогли перейти с вашими друзьями в гостиную? Я уже разожгла

плиту.

— Вы этого правда хотите? — несколько недоверчиво спросил Эдвард.

Фиона кивнула.

— На Эндрю вы произвели неизгладимое впечатление, — продолжал Эдвард.

Фиона посмотрела на него. Внимание, Фиона. Не теряй бдительности. Он

только-только стал обращаться с ней без прежней подозрительности. Малейший

неверный шаг, и… А сейчас с появлением соблазна в лице Эндрю он будет следить

за каждым ее движением. Лучше избегать этой компании.

Кухня была предоставлена в распоряжение детей и Фионы. Позднее, когда все были

уложены, рассказы на сон грядущий рассказаны сначала Джеймсу и сонному Тиаки, мужественно сражающемуся с песочным человеком, когда все получили свой поцелуй

и закрыли глаза со счастливым чувством, что их любят и о них заботятся, Фиона

на цыпочках прошмыгнула мимо гостиной в кухню. Ей не хотелось присоединяться к

остальным.

Надев зеленый в клеточку передник поверх зеленой юбки и красно-коричневой

кофточки, она вымела золу из очага, расставила чашки и блюдца на столе на утро, залила овсянку, срезала кожу с бекона, отсчитала яйца. Затем подмела пол, стерла пыль, вытащила всю грязную обувь на заднее крыльцо.

За спиной у нее послышались шаги. Голос Эндрю произнес: — Пойдемте к нам, Золушка, бросьте ваши горшки и сковородки. Давайте танцевать.

— Он приблизился к ней и взял у нее из рук метелку. — Правда, на Золушку вы не

очень похожи, даже в переднике. — Он протянул руку ей за спину и стал

развязывать передник. Глаза у него смеялись. — Скорее на Марию Стюарт, королеву

Шотландскую.

Фиона подняла глаза; Эдвард и Дебора стояли в дверях.

— Боюсь, вы не развязали, а завязали еще крепче, — торопливо бросила она Эндрю, чувствуя его руки у себя на спине. — Дайте я сама.

— Подумаешь. Это только продлит удовольствие.

Фиона сделала нетерпеливое движение, и фартук развязался. Она сдернула его

через голову, чувствуя, что заливается краской. Эдвард смотрел на нее своим

обычным насмешливым взглядом. Ну конечно, он уверен, что она запротестовала

только из-за него. Чтоб этому Эндрю Уэйнвуду пусто было.

И все же Фиона радовалась перемене. Хотя она и чувствовала пристальный взгляд

Эдварда на себе, когда танцевала с Эндрю, обыденная трудовая жизнь отступила в

сторону, и было так славно танцевать в этом большом зале, выходящем на

солнечную сторону, где в былые дни, наверное, отплясывали стригальщики, и

охотники на кроликов, и слуги — все, участвующие в трудовой жизни фермы, славно

было танцевать на наспех натертом Эдвардом полу и чувствовать на себе

восхищенные взгляды мужчин.

Фиона заметила, что Эдвард и Дебора почти все время танцевали вместе. У них это

замечательно получалось. Золотистая головка Деборы была как раз на уровне его

плеча. А потом Фиона танцевала с Эдвардом, танцевала почти не дыша, не

произнося ни слова. Брат с сестрой без всякого энтузиазма танцевали в другом