Рубеж веков-2
Шрифт:
Вокруг были разбросаны обломки, расщепленные доски, обрывки одежды и прочий хлам. Если и было что-то целое, то это утащили/разграбили.
— Кто мог устроить? — побледнел декарх Галани, который такое ощущение, не видел сцен жестокости.
— Силистрийцы. Или румелийцы. — Евстафий.
— Может просто разбойники?
— А что, разве ромеи на подобное не способны?
– усмехнулась Йованна
— Мы не такие!
— Вполне могут быть те же савойцы.
— В общем, это мог быть быть кто угодно. — подвел итог короткого спора Лемк.
— Мы не знаем, кто убил этих людей, но это были явно торговцы. А те, кто грабит торговцев, даже если это природные
Так как места были высокогорные, то растительности вокруг никакой не было. И если нападение было неожиданным, то оно происходило из-за скал, из горных распадок. Теодор всмотрелся в окружающее, чтобы увидеть, как там перебегают с места на место многочисленные люди.
Он тут же скомандовал отступление.
Это засада!
А биться с теми, кто уже выбрал место и время сражения вместо тебя у Теодора не было никакого желания. Такой бой мог обернуться большой кровью в случае победы.
Начался мушкетный обстрел, полетели стрелы.
Кентархия ромеев не впала в панику. Скопефты отстреливались, коней с припасами уводили.
Пусть с трудом, но мушкетным огнем отразили атаку конного отряда. Затем вперёд вышла толпа оборванцев, похожих на азапов. Бой был трудный, дошедший до холодного оружия, но отбились. Ромеи отступали назад, преследуемые разнородной конницей, пока в узком горном дефиле не устроили им огненную ловушку. Авангард преследователей удалось перебить, а остальные лишь посылали проклятия вслед, потрясая отрезанными головами павших ромеев которых не было никакой возможности унести.
Лемк слышал, что ему это ставили в упрек — что надо было быстрее отступать, развернуться и буквально бегом уходить от зейбеков.
Этот неудачный выход изрядно исчерпал запасы пороха, ромеи лишились восьмой части отряда.
Теодор говорил своим понурым людям:
— Ромеи, в отличии от франков и немцев, в прошлом редко шли в бой ради славы. Отступить перед многочисленным врагом не стыдно! Всегда можно вернуться и уничтожить противника тогда, когда он не ожидает нападения.
На что надеялись нападающие? Расчет их был на устрашение? Что ромеи сложат оружие, увидев жестокую расправу?
Что же, проход в империю пока закрыт разбойниками-зейбеками.
И ничего не оставалось, кроме как на зимовку оставаться в горах.
Когда добрались до крепости, была ночь следующего дня. Вновь были выставлены караулы и наблюдение. Другие, свободные воины, падали на свои места от усталости, устраивались спать. А Теодору какое-то время не спалось. Он понимал, что ему и сейчас очень повезло. Ведь дрогни они, развернись и их всех бы перебили. На войне нельзя показывать врагу спину. Те, кто показывает врагу спину, больше паникует, а также этим вызывает у врага уверенность в своих силах.
Глава 17
Вынужденное возвращение из неудачного похода Теодор воспринял как определенный знак. Знак того, что отряду требовалось ещё больше усилиться. Сделать больше для того, чтобы их не восприняли после возвращения в основную армию за беглецов, которые отсиживались в безопасности.
Так как пришлось остаться в горах, то более
внимательно стали относиться к просьбам местных жителей. Ведь благополучие отряда ромеев во многом зависело от поддержки простых людей, предупреждающих их об отрядах сарацинах, и поставляющих провизию.Выполняли просьбы, когда, к примеру, население жаловалось на издевательства старосты из помаков. Отряд Теодора вешал некоторых чорбоджи, или брал с них большой выкуп. Иногда их изгоняли, запугав страхом смерти и велев более никогда не появляться в здешних краях.
Нередко выступал и в качестве третейского судьи.
В таких случаях вокруг него собирались жители деревень — крепкие, загорелые люди с грубыми руками. Они приходили к нему, как к последней инстанции, чтобы разрешить свои споры.
Теодор был для них не просто воином, он был носителем ромейского права. В этих диких краях, его слово имело вес золота. Лемк выслушивал каждую сторону с терпением, стараясь понять суть конфликта. Он задавал вопросы, уточнял детали, и каждый раз, когда он открывал рот, чтобы вынести свой вердикт, все замирали, затаив дыхание.
Так как он не боялся обидеть ни одну из сторон, если считал это нужным, то его решения были просты и справедливы. Иногда он использовал свою силу, чтобы навести порядок, но чаще всего он полагался на силу слова и авторитета. Местные жители уважали его не только за его то, что он был главой многих вооруженных людей, и воевал с угнетателями, но и за его мудрость — прочитанные книги позволяли, по крайней мере, выглядеть умным.
Особенно холодные месяцы ромеи провели также на постое в деревнях.
Там, когда холода сковали землю, и ветер выл в печных трубах, Теодора внезапно утешали мелодичные голоса девушек. Там, в тепле сельских домов, собирались они — девицы на выданье. С прялками и пяльцами, под светом тусклых лампад, они ткали не только полотна, но и свои судьбы. Песни, смех, шепот — всё сливалось в единый, завораживающий напев. Многие парни пытались попасть внутрь, надеясь поймать случайный взгляд, робкое прикосновение. Седянка — так звали эти зимние вечера, где труд и мечта сплетались в единый узор, а сердца юных болгар трепетали под старинные напевы.
Но пускали не всех, а Теодора — всегда. В такие моменты забывались все тяжелые мысли, связанные с будущим и насущными вопросами.
В эту зиму запомнились и вечерние посиделки в крепости (когда мороз не вынуждал уходить в деревни). Особенно когда только что поужинав кашей с мясом и пресными жареными на свином жиру лепешками, все сидели у костра. Вечер — лучшее время суток! Нападения на лагерь не предвидится: сарацины, бандиты и их соглядатаи избегают ходить в наши места ночью. А если и придут — наверняка удастся заметить их и вовремя поднять тревогу, потрепать врага или уйти подобру–поздорову. Поэтому вечер — тот срок относительной безопасности, в течение которого можно душевно отдохнуть, поговорить о вещах, имеющих отношение как к войне, так и вполне мирных, к войне отношения не имеющих. Помечтать и даже, если позволит обстановка, попеть.
Одни скрупулезно чистили оружие, другие тщательно ладили упряжь, третьи сноровисто подшивали сапоги. А те, кто уже выполнил свои задачи, занялись готовкой: пекли душистые лепешки и грели воду в потрескивающем костре.
Войнуки напевали песни. Например, одну из своих любимых тягучих славянских песен:
Гнал-подогнал Тодор
Буйволов четыре пары,
Хотел он загнать их в воду
У брода на водопое.
Средь брода сидит бродница,
Собой запрудила воду,
Ее решетом сеет,