Рубеж веков-2
Шрифт:
Теодор разделил силы на отряды, которые можно было легко различить по происхождению: отдельно кентархии македонцев, болгар, эллинов, а также кентархия латинян и ромеев. Это позволяло не только упростить управление, но и дать каждому солдату ощущение принадлежности. Внутри своих групп они понимали друг друга лучше, чем под общим знаменем. Теперь каждый отряд имел своего командира, говорящего на их языке, что значительно облегчило быстрой обмен приказами в бою.
Командирами стали самоназначенные кентархи: Йованна Маркова у македонян; Рыжеусый Евстафий — у болгар; Галани — ромеи и латиняне; Траян Лазорев — сербы; Юц и Ховр возглавляли трапезитов/разведчиков. Сам же Теодор считался уже занимающим высокую должность друнгария.
Такое решение не было новым, но Теодор понимал его необходимость. Воины, знающие свои ряды и слышащие в бою знакомую речь, сражаются крепче, чем те, кто остаётся чужим среди своих. Этот шаг обеспечивал порядок, который мог спасти от поражения.
Покидая город, они не забыл о главном. Городская казна отправилась в путь вместе с ними. Ей незачем было оставаться там, где её добро послужило бы врагам.
Накануне перед выходом Теодор выбрал дюжину из тех, кого знал лучше остальных — болгар и ромеев, с которыми прожил уже почти год. Он не мог сказать, что доверял им безоговорочно, но за это время успел понять, что они лучшие — смелые и умелые — из своих более ленивых, сонных товарищей. Всё же в отряде собрались все виды человеческой породы, и были и те, кто способен продать за гроши даже собственную мать.
— Слушайте, — начал он, обводя их взглядом. — Каждому из вас дам по семь золотых дукат, когда доберёмся до границ Империи. Ваша задача — охранять эти телеги. От остальной работы будете освобождены.
Мужчины переглянулись. Слова Теодора звучали просто, но смысл их был ясен каждому. Семь дукат — деньги приличные, но и риск был, наверняка, не меньше. Они знали, что в телегах лежит то, за что люди готовы убивать.
Никто не заговорил первым. Наконец один из болгар кивнул, остальные последовали его примеру. Согласие было без лишних слов — в этом деле болтать лишнего было ни к чему.
Теперь сундуки, прикрытые грубой дерюгой и обвязанные верёвками, грохотали на повозках, окружённые молчаливыми стражниками. Когда колонна вышла за городские ворота, Лемк обернулся, глядя на оставленные улицы. Скоро сюда вернутся сарацины. И, казалось, городу за их спинами это совсем не нравится.
— Мы еще вернемся. — прошептал он. К его сапогу кто-то притронулся.
— Господин, — осмелился один из солдат, шагавший сбоку колонны, — а когда нам заплатят за службу?
Лемк, успевший его обогнать, даже не обернулся. Он подтянул поводья, будто задумался, но голос его был твёрд:
— Когда выйдем с вражеской территории.
Солдат нахмурился, но молчал. Все понимали: в этих словах скрывалась не столько отсрочка, сколько испытание. Деньги обещали, но для того, чтобы их получить, нужно было не просто выжить — нужно было дойти.
— А куда тебе их тратить? — с усмешкой бросил Лемк, слегка повернув голову.
— Были бы деньги, — ответил солдат, не смутившись, — а тратить всегда найдётся куда. Мало ли возможностей по пути…
В строю раздался тихий смешок, короткий, словно кто-то пытался его подавить. Но командир не остановил лошади. Он понимал: этот разговор не о деньгах, а о чём-то большем. Люди хотели знать, что их усилия, кровь и пот стоят чего-то, что за их жизнь платят не только обещаниями.
Теодор успел уловить чью-то фразу: «При дележе добычи нам достанутся копыта».
— Дойдём — получишь, — сухо подытожил он. — А пока держи оружие крепче. Врагу наши карманы интересны не меньше, чем нам самим.
И колонна продолжила путь, оставив за собой пыль и невысказанные мысли. До Империи были еще сотни миль.
Первым делом войско вышло к Стримону.
Здесь по утрам над водой стлался густой туман, холодный и тяжёлый. Берега реки, поросшие ивами и тростником, выглядели дикими, но в их укромных уголках прятались жизни, незаметные для постороннего
глаза. Тут скользила рыба, там осторожно пила воду косуля, а чуть дальше слышался плеск весла, с которым рыбак медленно раздвигал гладь реки.Но такая идиллия продолжалась недолго, так как появлялись трапезиты/разведчики, распугивая всех.
Когда вышли к развилке дорог — на север, во Фракию, то есть в Империю или южнее — в глубь Македонии, на Фессалоники, то Лемк приказал поворачивать севернее.
Мардаит, несмотря на то, что так и не набрал прежнюю форму, по прежнему был горяч, когда он что-то вбил себе в голову.
— Тео, нам надо идти на Фессалоники!!!
— Сид, друг мой, я думаю что ты сильно неправ. Фессалоники — это не просто город. Это крепость, укрепившаяся за долгие века. Там живет огромное количество людей, готовых защищать город. Помнишь, это был второй город Империи?
— Вот поэтому и надо идти на него! Представь тот триумф, когда мы возьмем его яростным штурмом! Нас представят басилевсу! Мы исполним все свои мечты! О нас будут слагать песни!
— Ты забываешь кто мы. Мы — горстка людей…
— Ничего себе горстка!
— Горстка, Юц. А они — целый город Десятки тысяч людей. Не забывайте, у них есть опыт войн с латинянами — а там живет наверняка множество отураков. У них есть стены. Чем мы будем брать те стены? А стены сложены еще нашими предками, насколько я слышал, да еще и сарацины настроили немало, обновив их со временем. Те пушечки, которые мы тащим, могут помочь для полевых сражений. Даже если мы ими начнем бить стены… Помните сколько ядер уходило на стены городов, когда мы шли ещё с савойцами герцога Карла? И видели сколько есть у нас?
— Зато у нас есть правое дело и жажда мести! Местные нас поддержат, поверь мне, Теодор.
— Поддержат, когда увидят, что мы побеждаем, Йованна А пока мы лишь кучка в несколько тысяч необученных мужчин. И одной женщины.
— Не одной!
— Не придирайся к словам!
— Но мы движемся вперед! Мы уже одержали победы…
— Движемся, да. Но осада — это совсем другое дело. Ты хоть знаешь, как правильно вести осаду? Я вот не очень. И, честно говоря, мне кажется, что нас слишком мало для такого предприятия.
— Теодор, ты всегда ищешь причины отступить! Мы не можем вечно прятаться по кустам. Нам нужно действовать решительно! Отомстить проклятым завоевателям!
Эти слова были обидны.
— Решительность — это хорошо, но ее нужно сочетать с разумом. Мы должны расплатиться по древним счетам, но не ценой наших жизней.
— Смыть счеты можно только кровью! Только потоками турецкой крови мы сможем отомстить за все обиды, которые они нам нанесли.
— Нет, друзья мои. Я считаю, что только подвижность, как написано в советах прежних императоров, спасает нас. И лучше нам унести ноги, пока Дамат-паша или еще какой-нибудь знатный румелиец вновь соберет силы. Что наверняка сейчас и происходит.
— Мы не боимся драки! — вскинулась Йованна.
— У нас тут её никто не боится. Но драться надо с умом. Нам до Империи еще больше двух недель пути. Всё, закончим на этом. Dixi.
Мардаит, Йованна, Траян остались недовольны. Рыжеусый Евстафий, Галани, Юц и Ховр поддержали Лемка. Евхит остался нейтральным в этом обсуждении, безучастно читая какое-то старое писание.
Дорога повернула ближе к берегу и побережье моря открылось внезапно, словно изломанная линия горизонта распахнулась перед взором воинов. Они шли долго, и запах соли, принесённый ветром, первыми наполнил их носы. Перед ними раскинулся залив Орфанос, часть Фракийского моря, которое в свою очередь было частью Эгейского: оно было спокойное, словно замершая поверхность металла, под высоким солнцем. Его вода была серо-голубой, и даже взгляду становилось мягче. Ховр это объяснял тем, что это просто с каждым шагом они всё ближе к дому, что они стоят на пороге другой, более дружелюбной земли.