Рубеж-Владивосток

Забор пробит со всех сторон, казармы разрушены. Казаки завалы разбирают, из училища тянутся телеги с мусором и обломками.

Через широкую дыру хорошо видно плац, что уже чистый. И сразу же бросаются в глаза выстроенные в ряд мехары. Целых одиннадцать штук. И машина принцессы с гербом золотым тоже здесь! Вначале строя стоит. Так, уже и чёрный нарисовался, похоже, с площади перелетел.

Я как раз вовремя пришёл.

Уцелевшие отцы–командиры, наш комбат и два ротмистра старших курсов стоят у ног исполинов, а напротив восемь юнкеров. Все при параде. Один уже вперёд вышел и с папкой стоит, зачитывает что–то по стойке «смирно».

Сердце замирает, ибо вижу я Анастасию Николаевну, лиловыми полосами и золотом на погонах сияет в лучах солнца. Небесная принцесса выходит к юнкеру, закончившему читать, и на плашке алой подаёт кольцо с эрениевой частицей!!

Вот те раз. Аж жаба на миг задушила.

Юнкер примеряет, отдаёт воинское приветствие, чеканя громко «служу Российской империи» и встаёт в строй.

Блестят на пальцах кольца уже у половины ребят. В том числе и у Максима Чернышова, довольного, едва сдерживающего улыбку, но не сияние. Пусть и рожа в синяках ещё, но вышел же на церемонию перед принцессой. Может, рассказал, кто его так поколотил.

Остальных юнкеров не знаю, старшекурсники, судя по форме. Юнкеров? Да вот и не угадал я!

Сразу не рассмотрел, погоны у всех со звёздами. Корнетов им присвоили. Надо же, из юнкеров в обер–офицеры быстрее положенного срока возвели.

Следующий выходит. А я отступаю, ибо чувствую, что оцепление из полицейских ко мне надвигается, спросить, что тут забыл.

Объезжаю вокруг территории, будто мимо собрался к набережной. На месте, где меха Суслова оставил, уже ничего нет. Газон изуродован бороздами, похоже, волоком оттащили. Только куда? Впрочем… не важно.

Подлый Чернышов достоин кольца и меха, а я нет.

Получается, и звания досрочно им дали. Теперь ребята в гвардии. И, похоже, мехары, стоящие напротив, для них и предназначены.

Привезли мехаров из Иркутска на блюдечке, похоже, эшелонами. Наверное, в закрытых контейнерах и с охраной в целую армию. Знаю я, что раньше выпускники в столицу ездили на такие церемонии. Что изменилось?

— Эй! Сударь на лошади! — Раздаётся от полиции, спешащей за мной. — Будьте любезны остановиться!

Не дождётесь. Пришпорил лошадь, ускорился.

Свисток за спиной раздался, да толку? В подворотню прошмыгнул и рванул ещё быстрее.

Злюсь на себя. Чувствую, что бесполезен. Стал по городу бродить, в поисках пункта, где записаться в ополчение можно. Не буду по небу рассекать, так хоть в пехоте послужу. Караулы стоял всегда с отличием, и теперь не посрамлюсь. А может на броненосец возьмут! Так хоть с пушки дадут стрельнуть по твари.

Вон все боевые корабли в море! А значит, каждый востребован.

Рядовым или ефрейтором готов, всё равно. Лишь бы полезность свою чувствовать. Вот брат Татьяны бросился на врага, себя не жалея.

Чем я хуже?

Догулялся до того, что уже темнеть стало. Уже на выезде из города чуть в стороне через арку в подворотне множество огней приметил, и целую толпу мужчин. Фонари только на набережной и центральной улице у нас, а здесь ламп масленых нанесли. С чего бы это?

Понадеялся, что тут в ополчение и записывают. Но вскоре распознал гусар с казаками и городскими господами. Смеются и ахают, разгорячённо обсуждают что–то. Несколько женских голосов, хохочущих звонко, расслышал и заинтересовался вдвойне.

Пройдя через арку, спешился, коня привязав в стойло к остальным, и пошёл удовлетворять своё любопытство.

Протиснулся через толпу, попутно извиняясь.

А тут кулачный бой идёт! Казак с гусаром бьются. Казак с торсом голым огромный и широкий, мышцы так и прут! Руки толщиной, как мои ноги. А гусар в рубашонке с закатанными рукавами жилистый и худой.

Шансов у второго просто нет. Пусть он и живее двигается, но его удары, как комариные укусы, оппонент держит и блоками, и принимает рожей своей уже побитой без всяких проблем. Прописав очередную двойку ударов, гусар вскрикнул, вероятно, ушибив кисть. Казак теряться не стал, замахнулся и ударил, зажав противника к толпе. Кулак прошёл вскользь, а вот локоть прямо в челюсть. Гусар рухнул, его едва успели подхватить товарищи.

Выскочил мужичок под метр пятьдесят в кафтане барина, подхватил руку здоровяка, кое–как поднял и объявил:

— Победитель Степан Печёнкин!

Отсчитали ему купюрами целых тридцать пять рублей под аплодисменты. И недовольные лица гусар.

Коротышка пошептался с победителем, тот кивнул. Заулыбался.

— Кто ещё хочет побиться со Степаном из Третьего сибирского полка!? — Спросил коротышка. — Что? Нет больше смельчаков? Три боя подряд, он уже устал! Смелее. Это ж лёгкие деньги.

— Да, да, — гнусавит кто–то в толпе. — Как леденец у крошки отнять.

Какие–то поддатые смеются.

А мелкий дядька окидывает толпу взглядом, полным надежд. Все, кто в первых рядах, взоры опускают.

— Три к одному! — Добавляет жару организатор. — Кто побьёт Степана, получит сто рублей!

Гусары оживились.

А я встрепенулся. Из заработка с продажи рыбы у нас всего пятнадцать рублей осталось. Нам месяца на два с натяжкой. А дальше лапу, как медведи зимой, сосать.

На сто рублей я Фёдора в Хабаровск отправлю и на первое время обеспечу. Дед у меня экономный, денег хватит ему на год. А там глядишь, всё уляжется. Иначе неспокойно мне.

Оргалиды знают к нашему поместью дорожку. Синий уж точно знает. Поэтому в поместье небезопасно.

— Я готов! — Заявляю, когда уже толпа разочарованно загалдела и начала расходиться.

Ахнула публика, разошлась от меня, чтобы всем видно было.

— И кто это у нас такой? — Усмехнулся сам Степан, меня рассматривая с иронией.

— Андрей Сабуров, — представился без титула.

— И лицо тебе не жалко своё, юноша? — Раздалось из толпы гадкое.

— Красивый юноша под стать смелости, — захихикала какая–то девица.

— По одёже так барин, — стали обсуждать. — И чего по железной дороге не удрал, как все знатные?

— Тридцать три рубля ставка, есть у тебя? — Поинтересовался коротышка, вставая между мной и верзилой.

— Ставлю коня, — отвечаю уверенно.

— Да, есть конь! — Раздалось позади, подтверждая.

Организатор кивнул.

— И чего мне с ним драться? — Взвыл Степан. — Я детей не бью, между прочим.

— Казак, не трусь! — Стали подначивать. — Мальчонка–то крепкий! Рожу смазливую начистить надо, чтоб барышень не отбивал.