Рубеж-Владивосток

Понял, что за ним уже идти не нужно. По трапу на мостик капитанский он двинул и снова заорал уже там.

Задерживаться я не стал. Быстро распрощавшись с Екатериной, поспешил на берег. С корабля провожал почти весь экипаж, прожигая меня глазами и скрипя зубами. Двое помогли лошадь по трапу спустить. Чуть в воду не свалилась, бедная.

На пирсе выдохнул с облегчением. И даже на душе потеплело, несмотря на похмелье. То ли воскресенье так действует, то ли хорошая погода.

То ли флагманский крейсер своим грозным и величавым видом со стороны так порадовал. Ух столько орудий, огромные калибры, мощь! От прямого попадания почти любой оргалид рассыплется.

Так что свет на мехарах клином не сошёлся. Тихоокеанский флот тоже оборону держит.

Только я засиял с вершины своего седла, всё быстро помрачнело в моих глазах, когда прощупал внутренний карман кителя. Спохватившись, с холодеющей грудью достал скудное количество купюр и выскреб монеты.

Из сотни рублей, заработанных вчера в кулачном бою, семнадцать с мелочью осталось!

Нет, меня не обокрали. Эпизоды стали проясняться в памяти, как по заказу. Оплатил стол в кабаке, причём сам захотел добреньким побыть, дал цыганам на лапу… в долг попросили гусары: кто рубль, кто два. Один на комнату на ночь, зацепив официантку. Ещё один поведал, что у него мать больна, а отец в беде, надо десять рублей.

В общем, разбазарил почти всё. И теперь винить могу только себя. Что ж, как прибыло, так и убыло.

А солнышко–то греет. Небо чистое. Чайки кричат под шум волн. Вот бы искупаться! До бухты в поместье доберусь и обязательно занырну.

Вспомнив слова адмирала Строгонова, поскакал в полицейское управление доложиться, чтоб сняли меня с учёта без вести пропавших. А то Поместье с молотка продадут на радостях или в казну оприходуют, за неимением наследников рода Сабуровых.

На улицах утром пусто, а вот на центральном рынке, через который решил проехать, ажиотаж у лавок.

Не все гражданские уехали из Владивостока. Скорее лишь те, кто лишился крова и те, кому есть куда податься. А простой люд, который в городе живёт уже несколько поколений, и не думает уходить.

Они просто пытаются урвать побольше продуктов, запастись на случай, если придётся прятаться в подвалах долго.

Откуда–то вылезло много китайцев со своей рыбой и цыган.

Пацан крикливый, продающий газеты, чуть под копыта не угодил.

— … последние новости! — Продолжает звонко, как ни в чём не бывало. — Зачем столько военных? Что случилось с японскими рыбаками! Почему Небесная принцесса перебралась в наш славный город! И самая главная интрига! Суслов ожил? Или кто был тот пилот, спасший пятерых мехов элитного отряда принцессы! Почему власти отрицают происшествие! Вся правда о дерзком нападении! Проворонили или так всё и задумано? Читайте прямо сейчас! Три копейки! Всего три копейки! Тираж остро ограничен! Полиция конфисковала почти всю партию и закрыла типографию! Что скрывают власти! Узнать за три копейки!

Я уже мимо проехал, когда к щуплому пацану полицейский подошёл.

Думал, арестует, раз такие страсти.

— Давай газетёнку, — выдал, протягивая деньги. — Посмеёмся хоть на воскресной смене.

Понятно, очередная «жёлтая» газета пудрит мозги.

А я и вижу, народ ходит и посмеивается.

Интересно только, кто были очевидцами моего сказочного дебюта помимо гвардейцев? Гражданские пялились через окна бесстрашно? Уцелевшие газетчики вполне могли.

Любопытство всё же взяло верх, и я развернул лошадь. За три копейки можно было купить хлеба, яиц и овощей, но я кинул монеты продавцу газет.

И получил свой экземпляр ответным ловким броском.

Убрав газету, чернилами пачкающую не только ладони, но и манжеты рубашки, я двинулся к полицейскому управлению.

По дороге завернул к спуску на речку, где умылся наконец–таки и попоил лошадь. А заодно почитал новостные колонки газеты, пока она хлебает.

От текста то в пот бросает, то в дрожь. Ничего смешного, хоть и понимаю, что сочиняют. Однако придумывают, привязывая к косвенным событиям ловко.

Японская колония захвачена оргалидами, которые вступили с японцами в сговор. До кучи утверждают, что на Сахалине уже всё оккупировано тварями, а гарнизоны наши с эскадрами уничтожены.

Империя готовится к вторжению через Владивосток не случайно. На полуострове нечто важное спрятано, что даст им сил для рывка. А ещё им нужна наша железная дорога. Как раз здесь конец нашей транссибирской магистрали, по которой они якобы до Иркутска и хотят двинуть, опять же в сговоре с японцами. Те их научат по рельсам ездить.

Чушь несусветная, но в этом что–то есть… страшное.

Про себя почитал. Будто мех Суслова всю работу за Небесную принцессу и её приближённых гвардейцев сделал. Очевидцы говорят, что этот самый Суслов, выбравшись из кабины, потом пошёл по городу гулять.

Раскритиковали наш флот, прозевавший врага под водой.

В какой–то момент мне показалось, что типография сильно нарывается, причём намеренно.

Свернул газету, пусть Фёдор с гусарами подивится. И поскакал дальше.

Перед управлением полиции на площади идёт развод патрульной кавалерии, которая распределяется по улицам. Сбоку в отделение приема жалоб очередь под сотню метров по улице тянется, да ещё толщиной в пять человек. Галдёж стоит, бабули ругаются. На меня косятся горожане недобро, когда спускаюсь с седла.

— Барин прискакал какой холёный, — шепчутся, кости мне промывая. — Э, нет, породистый. Волосы, как у барышни золотятся, а глаза медные, как у иностранца. Ууу, бесстыжие. Небось, без очереди хочет влезть. И чего ему жаловаться–то? Драпал бы на паровозе, как все. Хоть продохнули бы спокойно.

Стою, как дурак, неподалёку и не знаю куда податься. То ли в очередь встать, как принято, то ли сразу к постовому обратиться.

Гордо держу лицо, делая вид, что не слышу. Лошадка копытом бьёт, ей здесь тоже не нравится.

Около часа простоял добросовестно в конце очереди, а она только прибавляется. И всё больше простого люда косится на меня и сплетни разводит.

Надоело, решил всё же к постовому подойти. Только дёрнул за уздцы, народ заахал.

Два мехара из–за здания выскочили. Через гам и не услышал заблаговременно, как рокочут двигатели.

Прямо у площади метрах в двадцати от меня приземлились, после быстрого появления уже медленно опустившись, будто их по верёвке спускают. Народ взбудоражили и дёрн под ногами разодрали.

Только сели, гам базарный сразу прекратился. Обычно появление мехаров олицетворяется у людей с появлением монстров. Со смертью их ассоциируют, тут и философствовать нечего.

Я и сам дышать перестал, придержав обеспокоенную лошадку. Это ж те самые мехары, которые в училище дрались. Синий с заострёнными плечами и широкими клинками, да чёрный, что был самым резвым! Новизной блестят оба, будто в бою и не были. Крылья «стрекозьи» сложили — целёхонькие, на броне перламутровой ни царапины.