Рубиновый лес. Дилогия

Селен знал, что людям надо питаться, но не знал, чем именно.

– Что-то я принёс, когда ты навестила меня впервые, а что-то, пока ты спала… Тебе не по нраву еда, госпожа? Слишком пресная? Или слишком солёная? – спросил он обеспокоенно и положил себе в рот тот же кусок, который я выбросила из рук, плюясь. Селен прожевал его легко и даже не поморщился… пока не проглотил. Затем лицо его вдруг исказилось, и он закашлялся, смеясь: – Ох, до чего же мерзко, право слово! А ведь до сегодняшнего дня я не чувствовал вкуса, язык был точно кусок железа. Но теперь, когда ты наконец-то рядом… Всё меняется. И эта еда определённо не то, чем я хотел бы угостить тебя в столь знаменательный день. Фу!

Я поджала губы, чувствуя подкатывающую к горлу тошноту – не то от осознания, что Селен, похоже, постепенно забирает себе даже мои органы чувств, не то от самого его смеха. Тот непростительно напоминал смех Соляриса, оставшегося где-то далеко-далеко. «Нужно лишь продержаться подольше. И попробовать найти Сенджу», – напомнила я себе и глубоко вздохнула. Это означало никакой вражды, никакой грубости. Здесь я гостья – не королева, но и не пленница. Именно так мне подобало себя вести, пока это было возможно, несмотря на всё, что Селенит сделал и что я хотела содеять с ним за это.

– Селен…

– Да, госпожа?

– А где остальные?

– Остальные?

– Ну, слуги или твои помощники, – сказала я осторожно, решив начать издалека. – Кто-то же накрывал стол, пока ты носил еду, меня приодел, да и осеннее убранство собрал, листья…

– Всё делал я один. Здесь никого больше нет, – ответил Селен и улыбнулся от уха до уха. – Только мы двое.

Я побледнела. Мысль о том, что Сенджу куда-то ушёл или я неверно поняла Селена и его нет здесь вовсе, невольно перебила другая: получается, это он меня и переодевал. Кожа тут же зачесалась, как от пыли, и я беспокойно заёрзала на стуле, оттянула пальцем ворот платья, ставший слишком узким и тугим. Впрочем, неприкосновенность моего девичества – последнее, о чём мне стоило волноваться, будучи взаперти один на один с вездесущей пустотой.

– Мы здесь точно одни? – принялась выпытывать я снова.

– Абсолютно точно, госпожа.

– Но ты ведь сказал, этот дом для нас построил Сенджу…

– Да, так и есть, – кивнул Селен. – Он часто прилетал сюда, когда я ещё был… другим. Тогда я был почти повсюду и видел, как он разговаривает со звёздами и морем. Когда я снова решил навестить его, чтобы увидеть это место уже глазами человека, у которого их забрал, то увидел здесь великолепную обитель. Сам Сенджу больше не появлялся, и это, надо признаться, к его благу, ибо после того, как он попытался нас убить…

Я вконец растерялась и снова уткнулась в свою тарелку, пускай в ней и нечего было есть. В Круге говорили, что хороший дипломат подобен реке: меняет русло, чтобы обойти валун, а не разбивает его и не разбивается сам. Но у меня не было другого русла – другого варианта, кроме как цепляться за идею о Сенджу. Ошибался или Селен, или я. И во втором случае тот компас…

Я тряхнула головой, отказываясь думать об этом, чтобы не терять надежду, и сосредоточилась на том, на чём могла.

– Когда ты собираешься вернуть меня домой, Селенит?

Тон мой, несмотря на нетерпение в голосе, оставался таким, будто я ожидала услышать «завтра» или «через неделю», но никак не:

– Домой? О чём ты? Мы уже дома, Рубин.

Я стиснула пальцы в кулак так крепко, что согнула оловянную ложку пополам. Даже королевская выдержка давала трещину там, где ожившее проклятие смело предъявлять на меня свои права. Только память о Принце и осторожности, привитой Солом, а также резкий приступ головокружения помогли эту трещину залатать. Я покачнулась на стуле и вцепилась ногтями в зачерствевшую булку хлеба, раздирая её, чтобы добраться до мякоти и, выбрав оттуда плесневелые кусочки, съесть хотя бы несколько крошек. Может, Селен и был способен обходиться без какой-либо пищи, но я – нет. Быть голодной сейчас означало для меня быть лёгкой добычей, а умирать быстро я не собиралась.

– Селенит, – снова позвала я, когда выела из куска хлеба всё, что могла. Его имя было таким же кислым на вкус, как прогнившая еда на столе. – Верни меня в Столицу, пожалуйста.

– Зачем?

– Затем, что я королева Круга и моё место там, где я могу им управлять. Не здесь.

– Хм. – Он замычал и протянул длинные бледные пальцы к моей щеке, чтобы накрутить на них кроваво-красный локон, выбившийся из причёски. Я не дала ему этого сделать, отведя голову назад. – Твоя коса уже растрепалась. Я плохо заплетаю волосы, да? Хочешь, расчешу тебе их вечером? Как Солярис расчёсывал. Я буду заботиться о тебе ничуть не хуже.

«То, что он с тобою сделать хочет, сделай с ним. Он от тебя неотделим…» – сказал Совиный Принц на смертном одре, но, наблюдая за Селеном сейчас, я не могла понять, чего ещё он хочет, кроме как любить меня. Быть рядом. Обладать. Есть ли в напутствии Принца подоплёка, которую нужно расковырять пальцем, как сырое тесто, чтоб понять? Или всё надо понимать буквально? Мне нужно полюбить Селена в ответ? Нет, это уж вряд ли.

«Чтоб раз и навсегда покончить с пустотой нутра, он должен…»

Я запыхтела, точно сидела над руническим ставом, как в детстве, и никак не могла сложить мало-мальски читаемую вязь. Всё вокруг казалось таким абсурдным, что реальность путалась с моими домыслами. Я говорила Селену о ненависти – он говорил мне о любви. Я просила вернуть меня домой – он предлагал сделать мне причёску. Возможно, если познать абсурд – значит самой быть абсурдной…

– Получается, ты обустроил замок сам? В одиночку? Ух ты, надо же! Постарался на славу, Селенит. Все вещи в моей комнате действительно будто всегда и были моими. Всё предусмотрел, ничего не забыл! Ах, разве что…

Селен взбудоражился и резко подался ко мне через стол, оказавшись так близко, что я почти пожалела, что затеяла это.

– Да, госпожа?

– Где же мои настоящие вещи? – спросила я со вздохом мечтательным и тоскливым, подперев ладонью щеку. Чем дольше я смотрела Селениту в глаза – а, находясь с ним нос к носу, смотреть я была вынуждена в них постоянно, – тем меньше, казалось, становится меня самой. Будто я таяла изнутри, как сахарная фигурка, и отдавала Селену что-то, что не смогу вернуть. Головокружение началось опять, и, похоже, вовсе не голод был ему виной. – Наручи, броня, поясная сумка, серьга… Ах да, и ещё совиная маска, золотая такая. Куда ты их подевал?

– Убрал, – ответил Селен как ни в чём не бывало. – Они все грязные, в крови глупых и недостойных. Здесь тебе такие вещи не нужны.

– Но ты же хочешь, чтобы мы отпраздновали осенний Эсбат? Тот костёр, что ты видел на весеннем, разводится каждый праздник, только используется всегда по-разному. Зимой, например, от городского костра связки остролиста поджигают и в каждый дом несут, чтоб бедствия от них отвадить; весной – прогоняют скот, всё верно, это чтобы тот не хворал и принёс здоровое потомство. А вот осенью в костре сжигают всё старое, изжившее, чтобы следующий поворот Колеса только лучшее принёс. Я бы вот с радостью сожгла всё то, что принесла с собой, ибо война закончилась и всем вещам, что сопровождали меня на ней, тоже хорошо бы исчезнуть. Особенно маске, из-за которой я людей губила, сама не своя была. А то вдруг следующий поворот Колеса снова мне войну принесёт!