Рубиновый маяк дракона

– Не для меня. – Тиана самодовольно усмехнулась. – Я же гото…

Скрежет засова оборвал разговоры.

– За мной, – скомандовал стражник, распахнувший дверь, – пошевеливайтесь.

Я шла в конце вереницы из восьми девушек, обхватив себя руками и еле передвигая ноги от страха. Нас, грубо подталкивая в спины, почему-то завели в пиршественную залу. Грозовые люмены сбились в кучу под высоким потолком, мерно потрескивали, придавая мрачному и древнему убранству залы зловещие красноватые отсветы. Старые, ветхие гобелены темными пятнами висели вдоль каменных стен. За высокими стрельчатыми окнами хмурилось сумеречное небо.

«Уже вечер. Фабиана наверняка меня ищет…»

Ароматы жареного мяса бередили ноздри, но сейчас я не смогла бы съесть и крошки. Я опустила взгляд в пол, чтобы не смотреть на длинный деревянный стол, заставленный сочными блюдами, и пирующих мужчин, от которых разило силой и жестокостью. Эти ощущения впитывались в кожу, заставляли склонять голову еще ниже.

– Нарушительницы прибыли, хозяин, – доложил стражник, небрежно кивнул на девушек и отошел в сторону.

За столом перестали бренчать ложками, хрустеть косточками дичи и отхлебывать из кружек.

– Так, так, так. Что у нас здесь?

Из-под опущенных ресниц я взглянула на говорившего. Он сидел в самом центре. Коренастый, широкоплечий. Тяжелая челюсть чуть выпирала вперед и хранила жирные следы надкушенной птичьей ножки, что он зажимал в правой руке. Взгляд темных глаз внимательно ощупывал наш девичий строй. Развитая грудная клетка, заросшая кучерявыми волосами, проступала сквозь светлую, слегка распахнутую рубаху. Черные с проседью волосы сжимал сбившийся набок изящный обруч, сплетенный из тонких нитей серебра. Такая тиара больше подошла бы эльфу.

Куриной ножкой он выборочно ткнул в направлении нескольких девушек.

– Кнут, этих забирай за так. Дарю.

– Нет, пожалуйста! Нет! – заголосила Тиана, перекрикивая рыдания остальных избранниц, и бросилась на колени. – Крэйг! Хозяин! – Нервными, дергаными движениями она распустила тесьму на корсаже платья, хотя ее полная грудь и так была чрезмерно открыта. – Я ваша… Я для вас! Я готовилась!

Из-за стола поднялся невероятно огромный жирдяй и довольно потер свои толстые руки. Он подал знак кому-то в другом конце залы, и тут же к веренице пленниц подскочили стражники, которые вытолкали из строя еще трех девушек. У подошедших на груди были приколоты медные броши в виде кнута. Они вспыхивали алыми искрами, как только их обладатели касались женских запястий. Я видела, как на коже моей соседки вспыхнула метка, копирующая форму броши, – кнут, а на лице девушки застыл неподдельный ужас.

Я не могла пошевелиться, скованная страхом, пропитанная рыданиями тех, кто стоял рядом. Обескураживали крики и мольбы Тианы, которая еще полчаса назад была лидером в нашей темнице и казалась сильной и самоуверенной. А теперь скребла пятками пол, упиралась, вырывалась из крепких мужских рук.

Двери залы за ними захлопнулись, но вопли и рыдания все еще доносились из коридоров, куда увели отмеченных.

– Хозяин. – Кайла припала на одно колено, склонила голову и быстро заговорила, боясь упустить момент относительного затишья. – Я сильная и выносливая. Я желаю испытать себя в ямах.

По зале разнесся нестройный мужской хохот.

– Что, Зир, возьмешь себе свежее мясцо? – Крэйг весело хлопнул по плечу сидящего справа мужчину. Он был уже в годах и одноглаз, но в целом здоров и крепок.

Кайла вскинула голову и упрямо на него посмотрела. А вот он безотрывно буравил взглядом… меня. Словно утягивал в холодный омут кристально-чистого льда своей радужки.

Острая, колкая прохлада опутывала тело, мысли, сознание. Царапала, словно пробуя на вкус.

– Возьму эту. – И он небрежно кивнул в мою сторону.

– Да ты сегодня в ударе, старик! – хохотнул кто-то.

За столом поддержали:

– Озириса на молодух потянуло!

Я была так напугана, что даже не поморщилась от потока похабностей, что лились отовсюду. А он все так же продолжал изучать меня. Словно заглядывал в самую душу.

Внезапно над столом прокатился раскатистый рык. Я вздрогнула, а остальные вмиг смолкли. Кажется, кто-то расплескал эль. Девушки рядом со мной пригнулись, одна даже осела на пол. Я же осталась стоять на трясущихся ногах. Словно гипнотический взгляд Озириса удерживал от падения.

Воцарившуюся тишину разрезал скрежет отодвигаемого стула. Звук чьих-то тяжелых уверенных шагов разнесся по зале. Вместе с идущим ко мне подступала волна жара. Стало трудно дышать. Но странные морозные потоки воздуха врывались неистово, словно силились окутать, заковать в ледяной кокон. Меня обуял иррациональный страх, какого еще не доводилось испытывать. Я не могла даже повернуть голову, чтобы увидеть того, кто нес невидимое жаркое пламя. Словно околдованная, продолжала смотреть на Озириса.

Внешне Озирис не проявлял ни единой эмоции, но внутри… Я чувствовала, как звенел льдом воздух между нами, буря окутывала, ветер рвал, ревел, завывал:

– Моя-я-я… Не отда-а-ам…

Меня выбросило в далекое воспоминание. Бабушка Лорен послала за аэглосами для зелья. В тот год мы жили в маленькой хижине на склоне горы Суён в окрестностях Рогранта. Мне было лет девять, может десять – я и сама уже не помнила.

Снег забивался в низкие ботинки, кожа на руках покраснела от весеннего мороза, но я крепко держала корзинку с первыми травами. Над головой громко прокаркал кребайн. Я отвлеклась, провожая взглядом огромную черную птицу, взмывшую над верхушками деревьев, а под подошвой с треском лопнула льдистая корка, что скрывала горный ручей. Иглы холода прошили ступни, икры, колени, ладони. Корзинка перевернулась, и водный поток подхватил травы, закружил их в своих объятиях, уволок под лед.

Щеки горели от слез не столько от боли, сколько от обиды: два часа блужданий по лесу – и вот, все найденные с трудом аэглосы и первые травы потеряны. Одежда вымокла, обувь испорчена. Я представила осуждающее лицо бабушки Лорен и сильнее разревелась. Третья попытка выбраться из ручья провалилась вместе с очередной коркой льда. Я почувствовала, как холод пробрался сквозь тело до самых костей, он не хотел отпускать.

– Моя. Не отдам, – почудилось мне.

Я снова оступилась, упала на колени. В левую ладонь до боли впился острый камень. Я с остервенелым отчаянием подняла его со дна ручья, намереваясь зашвырнуть подальше в лесную чащу. Но лучи весеннего солнца радугой заискрились в прозрачном кристалле, вызвав вздох восторженного удивления.

Позже бабушка Лорен сказала, что это горный хрусталь – замерзшее дыхание дракона. В тот день она отпаивала меня горькими настоями, заставляла подолгу сидеть на нагретых в печи камнях и отпаривать ноги в кадке с очень горячей водой.