Рубиновый рассвет. Том I

Мейер рассмеялся, но смех его был сухим, как треск паруса на ветру. Он потянулся к бутылке, наливая себе еще, и капля рома упала на карту, расплываясь коричневым пятном.

— Алкоголь, мой дорогой алхимик, — лучший допросчик. Он не задает вопросов, не тычется иголками, а просто… развязывает. — Он сделал глоток, причмокнув. — Ваши методы оставляют шрамы. Мои — приятные воспоминания.

Сайлос провел пальцем по краю кружки, собирая капли.

— Шрамы, капитан, — его голос стал тише, но острее, — дают больше правды, чем все ваши «приятные воспоминания». И если ваш «рубиновый» друг окажется опасен, то шрамы будут не только на нем.

Мейер замер, его единственный глаз сузился. Он медленно поставил кружку, и в каюте стало так тихо, что слышно было, как за бортом плещутся волны.

— Раньше у меня на борту был один загадочный тип, — наконец сказал он, разглаживая бороду. — Теперь их двое. Интересно, кто следующим появится?

Он ухмыльнулся, но в его улыбке не было веселья — только вызов.

Молчание после слов капитана повисло плотным туманом. Сайлос медленно поднялся, поправляя манжету с вышитым серебром знаком Ордена. Его тень, удлинённая дрожащим светом лампы, легла на карту, перечёркивая пятно рома.

— Ваш метод имеет один недостаток, капитан, — Сайлос поднялся, поправляя перчатку с вышитым знаком Ордена. — Пьяные лгут ещё изобретательнее трезвых. А я… — палец провёл по краю кружки, оставляя след на конденсирующемся олове, — предпочитаю правду, какой бы неудобной она ни была.

Мейер закинул ноги на стол, задев бутылку.

— Тогда вот вам ключ от его каюты, — швырнул бронзовый ключик через стол. — Если ваш «гнилой» правде понадобится постучаться в дверь.

Сайлос поймал ключ, не моргнув.

— Раньше у меня на борту был один загадочный тип, — капитан разлил по кружкам свежий ром, будто поднимая тост. — Теперь их двое. Спорим, кто первым взломает чужую дверь?

Дверь каюты захлопнулась за инквизитором ровно в такт удару волны о борт.

???????????????????

Гилен вышел на палубу, когда солнце уже скрылось за горизонтом, оставив после себя лишь багровый шрам на чёрной воде. Ледяной ветер впился в лицо, и он потянул шерстяной плащ плотнее, ощущая, как грубая ткань трётся о шею. Новое тело всё ещё казалось чужим — оно дрожало от холода, цепенело от усталости, требовало еды и тепла. "Как смешно, — подумал он, наблюдая, как его дыхание превращается в пар. — Когда-то я перестраивал звёздные системы, а теперь дрожу перед морозцем, как новорождённый телёнок."

Он поднял глаза к небу, где зажигались первые звёзды. В памяти всплыли древние карты — те, что он сам начертил десятки тысяч лет назад. Но теперь созвездия изменились до неузнаваемости. "Там должен быть Меч Вечности... а теперь лишь жалкая россыпь пылинок." Он мысленно соединял точки, вычисляя время. Двадцать тысяч лет. Может, тридцать. Целая эпоха, превратившаяся в пыль. Где-то в глубине души шевельнулось что-то тёмное и ликующее: "Возможно, именно я стёр ту цивилизацию с лица вселенной. И теперь они даже не помнят, кому должны своими жалкими жизнями."

На корме зашевелились тени — пара матросов на вахте перешёптывалась, бросая на него украдкой взгляды. Гилен усмехнулся, чувствуя, как в груди разливается знакомое презрение. "Боитесь? Отлично. Вам действительно стоит бояться." Он намеренно повернулся к ним, позволив свету лампы упасть на рубиновые глаза. Один из моряков резко отвёл взгляд, другой наложил на себя священный знак. "Да, бегите. Молитесь. Когда-то целые империи трепетали при моём приближении."

Ветер донёс обрывки их шёпота: "...слышал, он может испепелить человека взглядом..." Гилен закрыл глаза, наслаждаясь их страхом. "Если бы вы знали, на что я действительно способен." Но тут же почувствовал горечь — пустые угрозы. Без крыльев-протоколов, без root-прав он был не опаснее любого другого смертного. Разве что...

Он разжал ладонь, где лежал обломок сухого хлеба с ужина. Сосредоточился. "Всего искра. Самую маленькую." Но ничего не произошло — лишь пальцы ещё сильнее замёрзли на ветру.

— Небось звёзды считает, — донёсся шёпот с кормы. — Или молится.

Гилен резко разжал руку, и крошки упали за борт. "Нет. Я не молитвы шепчу. Я подсчитываю, сколько веков понадобится, чтобы превратить и этот мир в пепел."

Но звёзды молчали в ответ. Только холодный ветер гудел в снастях, напоминая, что теперь он всего лишь пассажир на чужом корабле, плывущем в неизвестность.

Капитан Мейер вывалился на палубу с театральным размахом, будто его вынесло штормом, а не дверью. В одной руке болталась пузатая бутылка рома с облезшей этикеткой, в другой — две замызганные кружки, зажатые между пальцами.

— А вот и наша рубиновая диковинка! — проревел он, шлепнув Гилена по плечу так, что тот едва удержал равновесие. — Что, звёздные карты изучаешь? Без рома — это как женщина без стыда: красиво, но бессмысленно!

Он ловко выбил пробку локтем, налил мутноватую жидкость в кружку и сунул Гилену под нос. Тот взял сосуд, осторожно принюхался — сладковатый запах патоки и дубовой бочки ударил в нос.

— Что... это за зелье?

— Жизненный эликсир простых смертных, дружище! Ямарийский ром — три года в дубе, два в трюме и один в моих руках. Пей, не бойся, яд уже почти выветрился, ха-ха-ха!

Гилен сделал глоток — огненная волна прокатилась по горлу. Он закашлялся, но через секунду в груди разлилось странное тепло.

— Какие же... любопытные яды у вашего вида, — пробормотал он, разглядывая бутылку.

За спиной у них, в тени шлюпки, что-то звякнуло — будто кто-то резко дернулся. Мейер не повернулся, но его единственный глаз сузился.

— Давай знакомиться по-человечески, а? Я — Роберт "Око Шторма" Мейер, капитан этой плавучей развалюхи. А это... — он махнул рукой в сторону матросов, — Моя команда ублюдков. Боцман Вильям "Красный" Кук — тот лысый здоровяк с лицом варёного рака. Близнецы Дин и Вилли — славные парни, хоть и тупые, как пробки от рома. Ну а тощее создание у штурвала — наш юнга, Томми-Крыса...

Гилен кивнул, делая еще глоток. Ром уже не жег так сильно — вместо этого в голове зазвучал странный звон, будто кто-то ударил по хрустальному бокалу.

В тени шлюпки что-то шевельнулось.

Гилен сделал ещё один глоток, на этот раз больше похожий на залп. Жидкость обожгла горло, но странным образом не оставила после себя привычного для смертных огня — лишь тёплую тяжесть в животе и лёгкое покалывание в кончиках пальцев.

— А тебя так и звать — просто Гилен? Или есть и фамилия? — капитан привалился к борту, изучающе щуря единственный глаз.

— Есть имена, которые сжигали города, — Гилен провёл языком по зубам, ловя остатки сладости. — Но тебе они... не принесут пользы.