Рубиновый рассвет. Том I

Гилен медленно выпрямляется, снимает очки. Его рубиновые глаза вспыхивают в полумраке, как две капли свежей крови.

Голос звучит мягко, почти ласково:— А ты должен был следить за дверью. Видишь, как мы оба подвели начальство?

Охранник замахивается мечом, но тут из соседней камеры вырывается черная тень – один из пленников, чья клетка открылась раньше срока. Раздается хруст костей, и крик обрывается, сменяясь влажными звуками разрываемой плоти.

Гилен равнодушно отряхивает рукав, будто стряхивая пыль:— Опоздал.

Он переступает через тело, из которого уже хлещет алая лужа, и идет дальше, вверх, навстречу хаосу, который сам и создал. Его тень, удлиненная светом далеких факелов, тянется за ним, как живое существо.

Стены подземелья содрогаются в конвульсиях, каменные блоки скрипят под невидимым давлением. Клетки лопаются одна за другой, словно черные мыльные пузыри, оставляя после себя лишь дымящиеся обломки. Руны гаснут, их свет угасает, как последние искры костра, и на свободу вырываются те, кого годами держали в цепях, световых сферах и ледяных склепах.

Гилен стоит в эпицентре этого хаоса, неподвижный, как статуя. Его расширенные зрачки следят, как тени вытягиваются из распавшихся темниц, принимая знакомые очертания:

Вампиры и высшие вампиры с бледной, как лунный свет, кожей, их движения плавны и смертельно грациозны.

Демоны и полудемоны с трепещущими перепончатыми крыльями, их когти скребут по камню, оставляя глубокие борозды.

Что-то с слишком многими зубами и слишком малым количеством глаз - бесформенная масса плоти, пульсирующая в такт собственному дыханию.

Они шипят, рычат, скребут когтями по камню - но ни один не решается подойти слишком близко к худому человеку в разорванной одежде. В воздухе висит немой вопрос, напряжение, которое вот-вот лопнет.

Гилен усмехается, проводя рукой по воздуху - и Кровавый Туман на мгновение обволакивает его пальцы, послушный, как ручной зверь.

Гилен произносит тихо, но так, что слышат все, его голос режет тишину, как нож:— Ну что, детища Тьмы? Время вспомнить, каково это - рвать глотки тем, кто смел вас запереть.

Это всё, что им нужно. Монстры с воем бросаются в коридоры, их крики сливаются в единый адский хор. Лязг мечей, взрывы заклинаний, хруст костей - Башня в мгновение ока превращается в скотобойню. Стены дрожат от ударов, по каменным плитам растекаются алые лужи.

И только один пленник не спешит присоединяться к бойне.

Высший вампир - высокий, с лицом аристократа и холодными глазами - подходит, чуть склоняет голову. Его плащ, когда-то роскошный, теперь висит лохмотьями, но в движениях все еще читается многовековая грация. Голос звучит вежливо, но в нем дрожит давно забытый страх:— Простите мою наглость... Но вы - не воплощение ли Зар'гула?

Гилен поворачивает к нему голову, и рубиновые глаза вспыхивают в полумраке, как два кровавых уголька.

Гилен отвечает сухо, отчеканивая каждое слово:— Я слышал это имя. Но сейчас не время для праздных вопросов.

Вампир кланяется, почти касаясь пальцами пола, в этом жесте - и благодарность, и покорность:— Тогда позвольте просто поблагодарить. Долгие годы я мечтал... отплатить этим тварям.

Он расправляет плащ - ткань превращается в черные клубы дыма, и через мгновение на месте аристократа уже летучая мышь, стремительно исчезающая в темноте коридора.

Гилен остается один. Он прислушивается к звукам бойни. Охранники уже не кричат - их слишком быстро перестали слушаться голосовые связки. Но где-то выше, на уровнях Башни, еще слышны шаги - инквизиторы собирают силы. Мастера инквизиции наверняка среди них, их холодный расчет куда опаснее ярости простых стражников.

Гилен разминает запястья, чувствуя, как Кровавый Исток внутри него медленно наполняется. Крови пока мало, ее хватит лишь на один Туманный Сдвиг. Или... на что-то более креативное. Уголки его губ дрогнули в подобии улыбки. Пусть попробуют остановить его.

Гилен шагает через разрушенные стены, его сапоги хрустят по обломкам штукатурки и костям. Рубиновые глаза отражают пляшущие тени пожаров, разгоревшихся в верхних ярусах Башни. Коридор, некогда строгий и аскетичный с его бесстрастными каменными плитами, теперь залит кровью — алые лужи пульсируют в такт последним ударам погибающих сердец, разорванные тела образуют причудливые композиции на полу, клочья инквизиторских мундиров безобразно разбросаны по полу. Где-то в едком дыму мелькают силуэты освобожденных тварей, уже добравшихся до верхних уровней.

"Как быстро они вспомнили вкус свободы... и плоти".

Он намеренно обходит стороной разлитую кровь — она чужая, добытая не его рукой. Исток Крови внутри него должен оставаться чистым, незамутненным случайными примесями. Он не намерен замедлять его рост ради сиюминутной выгоды.

Из-за поворота вываливаются трое стражников — молодые, необстрелянные, их лица перепачканы сажей и кровью, а мечи дрожат в неуверенных руках.

Первый стражник давится собственным дыханием:— Ч-чёрт... Это же тот, кого держали в глубине! Он должен быть в клетке!

Второй шепчет, и в его голосе слышится детский ужас:— Глаза... У него глаза как...

Третий не дослушал. С диким, почти звериным криком он бросается на Гилена, меч сверкает в отблесках далеких пожаров.

Гилен едва успевает отклониться — лезвие рассекает воздух у самого виска, оставляя после себя струйку теплой крови.

"Слишком медленно... Но я и сам не быстрее".

Его пальцы сжимаются в кулак — и из суставов вырываются алые когти, пока еще хрупкие, как сосульки, но уже смертоносные.

Удар снизу вверх — кровавые лезвия впиваются в живот стражника, разрывая кожу и мышцы с мокрым чавканьем. Тот падает, хрипя, пузырясь кровью, но Гилен уже отпрыгивает — двое других нападают одновременно, их движения неуклюжи, но яростны.

Меч скользит по плечу — горячая кровь брызгает на стену, оставляя короткий алый мазок. Гилен стискивает зубы, но не издает ни звука. Вместо этого — молниеносный выпад, когти рвут запястье второму стражнику. Тот роняет оружие с глухим стоном, хватаясь за искалеченную руку.