Рубиновый рассвет. Том I

Гилен неспешно прошелся между клетками, его пальцы временами совершали едва заметные движения. Каждая коррекция была микроскопической, но невероятно точной. Теперь клетки работали иначе. Они больше не подавляли пленников, а питали их собственной силой.

Через несколько дней защита отключится сама собой. И самое главное - освободит их не ослабленными, но и не в слепой ярости. Идеальный баланс между силой и контролем.

Когда работа была завершена, Гилен вернулся в свою клетку, тщательно скрыв все следы изменений. Магическая решетка сомкнулась за ним, снова став непроницаемой для постороннего глаза. Теперь даже самый внимательный инспектор не заметит подвоха - до тех пор, пока не станет слишком поздно.

Дверь распахнулась без предупреждения, впуская в камеру ледяное дыхание коридоров. Сайлос вошел с мертвенной тишиной, его черный плащ, пропитанный запахом железа и старых книг, едва шевельнулся за спиной. Его холодные серо-голубые глаза, острые как скальпель, сразу отметили спящих охранников.

Они развалились кто где: один, свалившись на бок, храпел, уткнувшись лицом в локоть; двое сидели, запрокинув голову, рот открыт; четвертый и вовсе свалился с табуретки, растянувшись на полу. Карты, монеты, пустые кружки — все говорило о долгой, беспечной ночи.

Сайлос не спешил. Шаг к клетке. Его сапоги, черные, отполированные до зеркального блеска, ступали по каменному полу беззвучно, будто он был не человеком, а тенью. Он остановился перед рунным кругом, склонился, пальцы скользнули по символам, проверяя, ощупывая линии магии.

Ничего. Ни единой ошибки, ни малейшего изъяна. Клетка цела. Пленник на месте. Но что-то не так. Воздух был слишком тихим. Даже дыхание Гилена, обычно едва уловимое, сейчас казалось... слишком ровным.

Сайлос пинает ботинком ногу ближайшего охранника — несильно, ровно настолько, чтобы тот очнулся, но не настолько, чтобы сломать кость.

Охранник вздрагивает, глаза распахиваются, зрачки сужаются от ужаса. Он вскакивает, лицо белеет, как мел.

— Мастер Сайлос! Простите! Это непростительно!

Его голос громкий, хриплый от сна, но этого достаточно, чтобы остальные мгновенно пришли в себя. Они механически встают в строй, вытягиваясь в струнку, руки по швам, взгляды прикованы к полу.

— Готовы нести наказание! — хором бросают они, но в их голосах — не страх, а стыд.

Он не кричит. Его голос тихий, но каждое слово — как удар хлыста, рассекающий воздух.

— Сон на посту — предательство.

Пауза. Охранники не дышат.

— Каждого из вас ждёт неделя в ледяных шахтах.

Они понимают — отделались легко. Ледяные шахты — это холод, голод, изнурительная работа, но не смерть. Из-под полуопущенных век его рубиновые глаза следят за сценой. Безразличие. Расчёт.

Они не знают, что он уже был свободен. Что он ходил по этому подземелью, говорил с тварями в клетках, изменил их узы. Что он вернётся к этому состоянию. Скоро. А пока — он просто закрывает глаза и снова погружается в медитацию, оставляя Сайлоса с его сомнениями, а охранников — с их страхом.

Сайлос застыл посреди комнаты, словно внезапно превратившись в статую. Его длинные, бледные пальцы сжали серебряное перо так крепко, что костяшки побелели под тонкой кожей, проступая сквозь нее, как мраморные узелки.

— Что-то не так...

Его голос был низким, почти шепотом, но охранники замерли на месте, будто услышали оглушительный крик. Даже воздух в комнате, казалось, сгустился, наполняясь невысказанной угрозой.

Он не мог объяснить — но кожа на его затылке горела, будто по ней провели раскаленным лезвием. Ощущение было таким отчетливым, словно кто-то невидимый наблюдал за ним из самых глубин теней, дыша ему в спину.

— Никому не двигаться.

Резко развернувшись, он вышел — его плащ взметнулся за ним, как крыло хищной птицы.

Спустя двадцать минут он вернулся с Тревисом, мастером по рунам. Тот вошел, тяжело дыша, его лысина блестела от пота, а в руках он сжимал хрустальный диск — древний артефакт, внутри которого плавали призрачные символы, переплетаясь, как стая светлячков.

Тревис поднес диск к рунам, водил им по контуру, его губы шевелились, беззвучно повторяя заклинание анализа. Глаза сузились до щелочек, впитывая каждую деталь.

Но диск оставался прозрачным — никаких аномалий, никаких следов вмешательства.

Сайлос обернулся к провинившимся охранникам. Его взгляд был холоднее ледяных шахт, куда он их отправлял.

— Ледяные шахты. Без выходов в город. Никаких таверн. Никаких теплых постелей. Никаких утех. Вы проведете там неделю — как пленники. Может быть, тогда поймете, что значит бдительность.

Его взгляд говорил яснее слов: «Это ещё милость. В следующий раз будет хуже».

Охранники щелкнули каблуками, вытянувшись в струнку:

— Слушаюсь!

Они ушли поникшие, но безропотные — плечи опущены, взгляды прикованы к полу. Вошли четверо новых стражей — плечи расправлены, спины прямые, взгляды острые, как клинки. Никакой сонливости. Никакой халатности.

Сайлос оценил их молча — и отступил, скрестив руки на груди.

— Тревис?

Тот вздохнул, потер переносицу, устало опуская диск.

— Всё в идеальном порядке. Даже артефакт ничего не нашёл.

Но Сайлос не расслабился. Его интуиция, вопреки логике, кричала об опасности. Что-то было не так. Что-то ускользало.

Он притворялся неподвижным, но за черными стеклами его рубиновые глаза отслеживали каждое движение, каждую эмоцию, каждую слабость.

"Они ничего не нашли."

Мысль была тихой, но торжествующей. Он уже победил. Осталось лишь дождаться.

Спустя два часа. Тени в коридорах Башни удлинились, будто сама тьма нехотя отступала перед тусклым светом магических светильников. Воздух был густым, пропитанным запахом старого пергамента и металлической пылью артефактов.

Сайлос, высокий и невозмутимый, остановился у выхода, его тёмный плащ едва колыхнулся от резкого движения. Он обернулся, холодный взгляд скользнул по Тревису, будто проверяя, услышал ли тот его.

— Смена каждые три часа. Без исключений. — его голос прозвучал как скрип замка, защёлкивающегося на века.

Тревис лишь кивнул, но пальцы его дрогнули — нервным жестом он похлопал по карману, где лежал тот самый артефакт. Маленький, тёплый, почти живой. На месте. Он сжал кулак, словно боясь, что вещица может испариться, исчезнуть, оставив его без защиты.

Они ушли. Их шаги растворились в тишине, но напряжение осталось, как тяжёлый пар, висящий в воздухе.

Новые охранники заняли пост — четверо, плечистые, с грубыми лицами, привыкшими к дисциплине и скуке. Гилен, сидевший в клетке из Света, наблюдал. Его Кровавый Туман почти невидимыми нитями потянулся к полу, где были скрыто начертаны руны. Он добавил новый слой к уже существующим символам спокойствия.