Рудники Эхнатона

— Как ДНК может быть ложью? Ведь это… — Берта задумалась, подбирая слово, испытывая сложности с тем, что не могла помахать перед собою рукой, как обычно делала, когда сбивалась с мысли. — Программа, по которой нас делают!

— Не совсем. Обычно по этой программе нас делает природа. Вмешательство в ДНК человека в основном запрещено, а клонирование (как, к примеру, размножают дельт) происходит на базе более-менее стандартных матриц. Если мы хотим создать полуразумных помощников, то в код животного, химеры или вообще нового организма внедряется часть кода человека. Можно и наоборот, в код человека внедрить часть чужеродных кодов, но при превышении пятипроцентного порога внедрения особь должна быть, во-первых, стерилизована, а во-вторых, пройти редуцирующее интеллект и самоидентификацию обучение… То есть это уже не человек, такая особь не имеет даже базовых прав и, как правило, не способна к адаптации в социуме… Я доступно объясняю?

— Вроде да. Спуки полуразумная. Хотя она явно умнее Копушек…

— То-то и оно. В её аусвайсе прописано, что у неё больше 12% внедрённого кода, полученного от других существ, и ещё порядка 30% изменённого кода.

— Это много?

— Очень. До того, как мы начали вторгаться в человеческие гены, разница между людьми не превышала десятой доли процента. Сейчас, конечно, выше… Но всё равно — лишь один процент кода отличает нас, к примеру, от обезьян…

Один процент! Берта невольно бросила взгляд на дверь, из-за которой, ослабленное преградой, доносилось чьё-то залихватское улюлюканье. Всё-таки неспроста она приняла этих тварей за обезьян!

— Однако, когда я стала вглядываться в её спецификацию, то сначала даже не смогла понять, в чём подвох, — продолжала Лора. — Обычно не принято копать столь глубоко, да и у большинства людей нет достаточной внедрённой мощности, чтобы анализировать коды, но я могу это делать, что называется, «на лету». И вот я смотрю на её код, и вижу человеческий код.

— Ну так если там почти 60 % схожих генов, то это и не удивительно?

— Если бы! — фыркнула Лора. — Почти весь код, девочка! Почти весь! Вот — видишь? — она показала на экран. — Вот маркеры инородных генов, а вот коды стандартного генома. Почти одно и то же!

— Но как?..

— Дело в том, что зачастую встречаются очень длинные куски кода, идентичные у человека и других существ. Ну, как бы тебе объяснить?.. К примеру, возьмём программу длиной миллион строк и заменим в ней сто тысяч строк, взяв их из другой программы. На сколько она будет отличаться?

— На десять процентов? — предположила Берта, чувствуя в вопросе подвох.

— По аусвайсу, — кивнула Лора. — Но вдруг оказывается, мы взяли этот фрагмент из очень похожей программы, и они почти одинаковы, во фрагментах отличается только десять тысяч строк. Что получится?

— Процент?

— Верно. Но официально — десять. Я, конечно, сильно утрирую… Как понимаешь, это не одно и то же, но принцип именно такой… Они использовали фрагменты кодов близких к нам существ…

— Обезьян?

— Нет. В основном кошек. Во многом кошки ближе к нам, чем приматы…

— То-то она у меня с котёнком ассоциировалась!

Лора посмотрела на Берту слегка снисходительно.

— Ну что ж… если предположить, что у одной из сестричек активировались гены котика, то у другой, похоже, гены змеи… Они у неё тоже есть, не удивляйся… По крайней мере, в аусвайсе фигурируют. Видимо, чтобы уж точно никто не усомнился, какая она опасная тварюга…

— Но зачем? Зачем так делать? Для чего надо менять куски кода на другие, почти такие же? — недоуменно посмотрела Берта на экран, где ничего не понимала даже после объяснений госпожи Ханнинс.

— А ты не догадываешься?

Берта отрицательно мотнула головой.

— Социальный статус, — напомнила Лора. — Существа с большим процентом внедрённых генов не имеют прав. Значение в 12% внедрённого кода, которое для любой комиссии гарантированно превышает допустимые 5%, выводит её из-под действия законов, защищающих не только людей, но даже коммерческих клонов, таких, как дельты… Её статус — чуть выше вещи! Максимум, на который она может рассчитывать в статусе полуразумного животного — слегка расширенные законы о защите животных, оберегающие её от чрезмерно жестокого обращения. И то, сама она даже в суд подать не может, это должен делать человек уровня выше дельты. Да и её показания в суде не будут учитываться… Она не может владеть собственностью, не может занимать управляющие должности. Не может заключать договора от своего имени… Короче говоря, у неё не больше прав, чем у Копушек, разве что она не так узкоспециализирована.

— Но из того, что вы увидели…

— Да. Из того, что я увидела, следует, что расхождение в объёмах внедрённого кода значительно меньше, чем прописано в её аусвайсе. Мне трудно сказать точно, насколько. Первое впечатление, что в десятки раз, но возможно, что и в сотни… С уверенностью могу заявить одно — если считать фрагменты внедрений не по границам разметки, а нуклеотид за нуклеотидом, то она больше человек, чем, например, дельты.

— Но у неё две пары рук! — возмутилась Берта. — Как она может быть человеком?

— Это не столь огромное отличие, — отмахнулась Лора. — Я не в плане анатомии, конечно — дублирование конечностей вносит огромные изменения как в костную систему, так и в мышечную, так и в нервную… Но в плане генетики — это очень хорошо отработанный модуль, и в искусственно сконструированном персонале применяется сплошь и рядом…

— Как в Копушках? — Берта глянула на охранявшего дверь полукровку. Она знала, что вне оболочки тот выглядит далеко не столь внушительно, да и несколько несуразно, мягко говоря — ничего общего с элегантностью и изяществом Спуки.

— Да, — подтвердила Лора, невольно посмотрев туда же, куда и Берта, отчего почуявший их взгляды Копушка повёл в их сторону своей вытянутой, закованной в металл мордой. — Но не совсем. Для низшего персонала три пары конечностей — одна из распространённых модификаций. Но, как правило, они «заточены» под их специализацию. К примеру, средние конечности Копушек универсальны, они могут использоваться и как руки, когда надо что-то перенести, и как ноги, что практичнее при движении в норах. Как правило, Копушки их и используют как ноги. Если Копушка, вот как сейчас, ходит на задних лапах ради того, чтобы что-то дополнительно носить, он выглядит сильно неуклюже… А у Спуки руки почти как у людей...

— Да. И хвоста, как у Копушек, у неё нет, — добавила Берта.

— Верно, — кивнула Лора. — Потому что Копушки — это полуразумные в основном значении этого слова, создания, построенные не как Спуки, когда в ДНК человека внедряются фрагменты чужих генов, а наоборот — существа, в которых внедряются гены человека. В Копушках их около 10%. Так или иначе, но лишняя пара конечностей в сознании большинства людей стереотипизирована как признак низших классов, на чём, возможно, в том числе и сыграли её создатели… Хотя я считаю, что это удачная модификация. Я, например, и сама была бы не против иметь четыре руки… Это не просто удобно — за счёт более высокой потребности в развитии мелкой моторики эффективнее развивается мозг…

— Ну хорошо, — Берта всё же не могла смириться с идеей считать Спуки человеком. — Но вы же говорили ещё и про большие участки изменённого кода? Да и она сама про это говорила! В своём выступлении она упоминала что-то про ноги! И ещё про миллионы изменений!

— Да… — Лора задумчиво крутнула таблицу на экране вверх-вниз. — Есть такое. С ней имели право так поступить, когда объём внедрений превысил пятипроцентный барьер, выводя её из-под защиты человеческих законов, в том числе и закона о недопустимости модификации человеческого генома. Не знаю насчёт ног, это искать надо, но изменений действительно миллионы…