Рудники Эхнатона

От вдруг замолкшей толпы отделился техник Отто Хартманн, огромный, как медведь, он подошел к «Бантику», замер, нависая над ней… А затем вдруг плюхнулся перед ней на колени!

— Веди нас, королева! — так, кажется, он сказал…

И толпа за ним одобрительно зашумела. Что они скандировали? «Спуки, нет!», как было в записи убийства? В их исполнении это звучало как-то странно, искажённо… «Спики, но!» Как-то так, кажется… Возможно, это что-то означало на их наречии?

Как бы то ни было, но Спуки восприняла это как должное. Чуть разведя руки в стороны, она слегка поклонилась одобрительно взревевшей толпе — как артист, блестяще исполнивший главную роль в популярном спектакле…

Королева!

Вспомнив этот момент, Берта невольно негодующе фыркнула, и на неё тут же обернулся шедший впереди рабочий. Она быстро уткнулась взглядом в пол, предпочтя не развивать контакт, а вновь погрузиться в воспоминания.

Что там было дальше?

Хартманн советовался со Спуки! Как такое, вообще, возможно? Он на полном серьёзе спрашивал у неё что-то насчёт дальнейших действий? Нет, сначала Спуки спросила… Едва закончилась эта странная сцена (как её назвать? Признание? Поклонение? Коронация?..), Отто схватился за ухо и принялся резко командовать, размахивая руками. Он явно нервничал — видимо, где-то события выходили из-под контроля.

— Что за суета? — деловито осведомилась «Бантик».

— От твоего выступления начался бунт, — ответил Хартманн. — Часть дельт — мои апостолы, да и простые прихожане — они морально более-менее стойкие. Но часть… Те, чья привычная картина мира рухнула… Они полностью лишились ориентиров, и, боюсь, не в состоянии себя контролировать. Они убили Мицуи, а теперь осаждают закрывшуюся в одной из лабораторий Лору Ханнинс. Вик… в смысле, брат Райвен со своими прихожанами не в состоянии их урезонить, для этого нас слишком мало…

— Госпожа Ханнинс не должна умереть, — Спуки серьёзно посмотрела на него, и, кажется, именно тогда Берта впервые назвала её для себя «Спуки-Смерть». — Она нам нужна. И лаборатория нам тоже понадобится…

— Извини, — покачал головой Отто. — Но мы имеем дело с неконтролируемой силой.

«Бантик» задумалась на несколько секунд, обвела взглядом гудящую толпу за спиной Хартманна, а затем вдруг выдала то, чего явно не ожидала не только Берта, но и сам Хартманн:

— Я помогу вам, — сказала она. — Выделите мне в защиту двух ваших апостолов, и Копушка пусть тоже пойдёт со мной. Дайте мне десять минут… Впрочем, не надо ждать. Двигайтесь к лабораториям, встретимся там. Сестру мою возьмите с собой. Берегите её…

…Лабораторный комплекс был полон дельт. Но не тех, привычных Берте угрюмых, сосредоточенных работяг, а каких-то диковатых, разнузданных существ. Берте показалось, что она очутилась в виварии, разгромленном переполнившими его сбежавшими лабораторными обезьянами, шныряющими повсюду в поисках того, чем можно было бы поживиться. Они постоянно бросали на неё голодные, сальные взгляды, и несколько раз порывались наброситься на неё с вполне определёнными целями. Учитывая её связанное, беспомощное состояние, это дико пугало, и, несмотря на то, что Хартманн и Пратт со своими прихожанами то и дело отгоняли от неё этих похотливых дикарей, Берта находилась на грани паники. Вспоминая слова Хартманна о полностью лишившихся ориентиров, неспособных себя контролировать бунтовщиках, она чувствовала себя на грани обморока, и держалась лишь на том, что была уверена — как только она рухнет на пол, к ней устремится целая стая этих тварей, и никто уже не в силах будет их остановить…

К счастью для неё, у похотливых дельт была ещё одна пока что не особо доступная им мишень — несколько женщин, закрывшихся в одной из внутренних лабораторий, имевших, как и все внутренние отсеки, стеклянные стены. Оголтелые самцы то и дело бросались на стеклянную дверь, за которой старались не отсвечивать две копии Лоры Ханнинс, её лаборантка Огава, а также вызволенная ими из изолятора София Морель. Некоторые из дельт пытались проломиться к ним через стеклянные стены, швыряя в них стулья или стуча по стёклам какими-то железяками. Стекла пока что держали, но вот надёжность дверного замка вызывала сомнения — когда бывшие рабочие перейдут за очередную грань возбуждения, дверь вряд ли устоит…

Как ни странно, но наиболее хрупкую из присутствующих женщин, Спуки-«Шарфик», они предпочитали обходить стороной. Возможно, оттого, что в руке полукровки был пистолет, а возможно, впечатлённые страстным выступлением её сестренки по телевидению. Собственно говоря, не знающие о раздвоении Спуки рабочие наверняка думали, что это она и есть…

Трудно сказать, как развивались бы события, не появись минут через пять Спуки-Смерть. Она уверенно прошла сквозь почтительно расступившихся перед ней людей, постучалась в дверь, от которой секунду назад, при её приближении, прыснули в разные стороны эти ужасные дикари.

— Госпожа Ханнинс, выходите. Нам надо поработать, пока эти вандалы всё здесь не разнесли.

Ближайшая к ней Лора лишь покачала головой, показывая на насторожившихся рабочих, вставших полукольцом на удалении от Спуки. Да — если к «Бантику» они отчего-то не решались подойти, то на женщин за стеклом смотрели взглядами голодной нечисти, сверкая глазами, пыхтя, урча и клацая зубами.

— Хорошо, — Спуки отвернулась, огляделась. Прошла через всю лабораторию к непрозрачной внешней стене, за которой были комнаты совещаний. Заглянула в одну дверь, другую… Кивнула сама себе, обернулась и поманила кого-то верхней правой рукой.

Тяжело ступая, к ней подошёл Копушка, напоминающий рядом с её миниатюрной фигуркой гигантского ящера, ещё более неуклюжий от того, что в средних своих лапах тащил большой сверток — что-то размером с человека, завёрнутое в местами заляпанное кровью одеяло. Спуки кивнула, показывая за дверь, и Копушка зашёл вовнутрь.

Что там происходило, видно не было, но, когда Копушка, повозившись внутри секунд десять, вышел, к двери за его спиной со всей лаборатории устремились дельты с горящими глазами, что-то вереща на бегу.

Берту замутило. Наверно, она единственная здесь, кто осознал, где побывала Спуки и что было под одеялом Копушки… Она отвернулась, глядя на не вполне осознающего ситуацию Хартманна, удивлённо вертящего головой. Он, Пратт, апостолы и ещё часть дельт остались на местах, но все обезьяноподобные дикари забились в переговорную. Из-за двери, возле которой подобно часовому застыл Копушка, доносилось уханье, повизгивание, взрывы разнузданного пьяного смеха… Так и не осознавший, что же, всё-таки, произошло, Хартманн шагнул в сторону переговорной.

— Не ходите туда! — взвизгнула Берта, и, когда он удивлённо взглянул на неё, пояснила, — Это только для психов! Не ходите туда, если не хотите пополнить их ряды!

Пожав плечами, Отто посмотрел на Спуки-«Бантик».

— Я так понимаю, здесь у вас всё под контролем? — в голосе, да и во взгляде, адресованном его «королеве», чувствовалось ещё более выросшее уважение. — Я могу вас оставить минут на десять-двадцать? Мы должны завершить еще кое-что снаружи…

Спуки кивнула, и он, поманив за собой Пратта и одного из апостолов, вышел.