Руконогие

Люди намертво пристыковали свой и эсминец к кораблю пауков, просверлили кучу дырок и натащили сюда разных проводов, через которые можно было иметь не шаткую связь по общему каналу, а уверенную связь с любой частью корабля, нужно было только внимательно следить за командами и дёргать нужные паутинки. Разумеется, все эти паутинки я прочитал, мне даже для надёжности обвели их маркером, чтобы я ничего не пропустил, но доверили это занятие именно мне, потому что для людей все они выглядели абсолютно одинаково. Не понимаю, как они не видят надписей, но да ладно. Их объяснение очень долгие и занудные, мне неинтересные, и если так надо, то мне не сложно.

Я нёс вахту и смотрел на планшете кино. Мне это занятие очень нравилось. Ещё до абордажа, чтобы не заморачиваться и не рассказывать мне всё и сразу, люди дали мне посмотреть фильмы, как они называли движущиеся картинки. Руконогие разыгрывали целые сражения, сцены жизни, любви и взаимоотношений тех, кто в такой же ситуации как я и мои товарищи, оказавшиеся в космосе. Именно так они называли ничто, в которое меня засунул эльф. Как выяснилось, гигантские корабли, выпускающие стальные болванки на скоростях, о которых я даже не подозревал и огромные умные самодвижущиеся стрелы, которые они называли ракетами и торпедами, способные разрываться как сотни заклинаний самых сильных архимагов, были не главными убийцами. Да, эти самые торпеды разносили гигантские космические корабли, превращая их в груду обломков или полыхающий, словно новая звезда огненный шар. Были ещё небольшие маленькие и юркие корабли, на мой взгляд имеющие все возможности драться на равных с приличной армией моего мира, но убийцей номер один был космос.

То самое ничто убивало больше, чем оружие грозных кораблей. Тебе просто могло не хватить воздуха для дыхания, не хватить еды, не хватить воды. Пожар, когда ты в ничего и ничего не весишь был совсем не такой. Огню тоже требовалась опора и понимать где верх, а где низ и когда пламя этого не знало, то распространялось по всему объёму пространства, сжигая всё на своём пули, опаляя людей, словно стога соломы. Даже обычный воздух, который устремлялся в пробоину, имел силу словно боевой закованный в броню конь, и тех, кто оказывался на пути, просто разорвало в клочки. А ещё можно было порвать страховочную верёвку и упасть на планету или улететь в бесконечность, получить дыру от случайного метеора, заболеть от долгого нахождения под светом звезды и всего не перечислить.

Тогда фильм я досматривать не стал, а попросил, чтобы мне картинку остановили, намереваясь посмотреть позднее. Первое что я сделал, это отправился в путь по кораблю, собирая трупы пауков. Я конечно вырезал самые лучшие кусочки и уже приготовил, сложив еду в пространственном кармане, но оставалось ещё много мяса. Всех добытых нами многоногих я перетащил в шлюз эсминца. В отсеке был космический холод, и они прекрасно, словно в ледяном подвале могли ждать своей очереди. Когда у нас закончатся самая вкусная еда, вполне можно разморозить и поковырять. Теперь я всё время держал в голове запасы паучатины, провёл ревизию вина, воды и специй у себя в кладовой, аккуратно пересчитал всех рабочих пауков на захваченном корабле. Всё было не плохо, но теперь я понимал бережное отношение людей к трофеям, вроде стального резервуара с водой и баллонов с воздухом, которые они аккуратно скручивали со скафандров убитых пауков.

Сам космос был смертью, и не окажись здесь разбитого эсминца руконогих, эльф бы меня обязательно прикончил, отправив сюда, но не в этот раз. Именно воздух, еда и вода были первичны, а страшные ракеты, гигантские корабли и злые, нападающие из ниоткуда истребители — это потом.

Я сидел и подчитывал жратву. Если сильно скосить глаза вверх и в бок, то можно было разглядеть незатейливый рисунок небольшого оранжевого паучка и цифру восемьдесят два. Раньше перед глазами у меня никогда ничего не было, а в этом странном мире появилось, но было очень удобно. Именно столько паучар мы убили, после того как я появился в этом мире. До этого люди прикончили ещё четырнадцать врагов. Ещё сто шесть рабочих пауков бродило по трофейному кораблю и три десятка забрал наш доктор для опытов. Пятерых я скинул в космос, шестеро сгорели, когда руконогие развернули трофейный плазмомёт, плюс четырёх разорвало гранатами и мяса с них добыть не удалось. Я был доволен и запасами, и пока бегающей на вольном выпасе скотиной. Неожиданно цифра скакнула на три, потом ещё на шесть и минут через двадцать добавила ещё одного убитого. Да, что за…

— Кали, а почему у меня убитые пауки увеличились?

— Что? — раздался удивлённый голос девушки.

— У меня перед глазами дохлые пауки, их больше стало. Никто случайно без меня никого не убивал?

В наушнике было удивлённое сопение Кали, возмущённый возглас Амира, всегда готового поубивать пауков, а затем появился спокойный голос Иван Ивановича:

— Рэм, о чём ты говоришь?

— Как о чём? Перед глазами не считает, что дохлых пауков стало больше, — привычно возмутился на всякий случай, но никаких собачьих команд не получил.

— Рэм, а что у тебя перед глазами ещё считает? — своим привычно спокойным тоном поинтересовался доктор, пока все остальные с интересом сопели на общем канале и молчали.

— Ничего больше, надписи дурацкие появляются. Я думал и у вас…

— Рэм, ну почему из тебя всё надо порционно вытаскивать? Пауков убил я и готов вам кое-что рассказать. Думаю, все устали и нам надо встретиться в жилмоде. Давайте соберёмся… — продолжал говорить Иван Иванович.

Наверное, пауки смотрели по-другому и еле заметное стекло с переплетающимися нитями для меня было блёклым, а для людей совсем незаметным, поэтому разглядел его не сразу. Я за ним уже несколько часов наблюдаю, но ничего не меняется, а только цифры идут наоборот.

— Ээээ… — перебил я доктора, — У меня тут ещё паутинки за стеклом считают — перевёрнуто! — сообщил я на всякий случай своё новое наблюдение.

— Рэм! Фу! — привычно раздалось в наушниках сразу несколько голосов, хотя я ничего трогать не собирался, стекло очень прочное, сковырнуть или поцарапать когтями мне его так и не удалось.

Через пять минут ко мне в нору залетел Ким, который со мной дежурил на корабле пауков и которому было поручено проследить, чтобы я ничего не трогал, не дёргал, не тянул и не ковырял, а через пол часа добрались Иван Иванович в сопровождении Раджана. Перелёт с эсминца к паукам занимает довольно много времени. Люди пока не хотели убивать рабочих пауков и перед переходом в захваченный корабль проходили довольно утомительную процедуру обеззараживания скафандра.

— Здесь цифры идут обратно. Сейчас пятьдесят тысяч с небольшим, но тут цифры не двигаются, тут идут очень медленно, а тут быстро, пояснил я, — проведя когтем по стеклу со множеством светящихся тусклым светом паутинок, которые руконогие не видели без специальных очков, которые прикладывали к стеклу шлемов или коробочек с круглыми стёклами, которые крепили к шлемам.

— Рэм, а что ни будь подписано? Цифры увеличиваются или уменьшаются?

— Рехорд написанно. Уменьшаются.

— Обратный отчёт, пятьдесят тысяч чего-то. Рэм, какие цифры самые быстрые?

Я показал на первые и начал считать. Цифр оказалось всего семь, а потом шёл опять один. Всё это время Ким кивал, а Раджан что-то делал на своём светящемся экране, который у каждого руконогого висел на запястье. Иван Иванович соблюдал молчание и только внимательно следил. Ещё раз довольно кивнув, Раджан показал на запястье доктору, внимательно ожидающему пока он скажет свой вердикт.

— Примерно через двенадцать дней нас выплюнет не пойми где, если наш демон ничего не напутал.

Иван Иванович вызвал Кали и дал краткое указание девушке, как главному специалисту по боевой электронике, проверить выводы Раджана, и утащил меня расшифровывать очередные надписи на корабле пауков. Таких стёклышек было немало, и как оказалось, люди их тоже не замечали. Без специальных очков паутинки в них они не видели и считали просто украшениями стен. Я, разумеется, был отруган и отправлен на поиски подобных приборов по всему кораблю.

Жилмод, который нам удалось запустить после ряда трудов в нормальный режим, состоял из двух частей верхней и нижней и постоянно вращался. Он словно соты у пчёл был разделён на небольшие помещения кают для экипажа, в которых находилась кровать и крохотный выдвижной столик и на каюты с тремя рядами коек для десанта. Кают для экипажа было на много больше чем нас. Эсминец людей понёс потери в последнем бою и потерял ещё несколько человек, когда пауки пытались его взять штурмом. Нас хватало едва на поддержание в работоспособном состоянии необходимого оборудования, и даже я нёс вахты, выполняя простую работу. Всё свободное время люди проводили здесь, стараясь как можно больше находиться в самой большой комнате с кучей приспособлений для тренировок. Я не знаю как это у меня, я тут недолго, но у руконогих, которые проводят в невесомости долгие месяцы, кости становятся хрупкими и они болеют, поэтому всё свободное время кроме сна они ходили по самодвижущимся дорожкам, растягивали палки с пружинами и двигали рычаги. Мне тут тоже нравилось, но не поэтому. Мне плевать как жрать, но как оказалось, очень приятно если чашку можно было поставить на стол, и еда не взлетала и не болталась в воздухе, а спокойно сидела там, где ей и положено. А ещё внутри было очень тепло. Я люблю когда тепло. В нашем плане вообще мало холодных мест и очень редко зимой выпадает снег. Пожалуй, только горы, где его с избытком. Они высоченные, красивые и я много времени проводил на их границе и часто поднимался. Именно поэтому у меня и была шуба, которую я отдал Илье. В горах мертвячниик часто устраивали тайные храмы, они обожают холод. Так трупы меньше гниют, вот мы рейды и устраивали.