Рукопись несбывшихся ожиданий. Таинство посвящения

– Не злись там, где нет нужды злиться, - снова напоказ усмехнулась Мила.
– Лер Грумберг прочитал твоё письмо, мне оно досталось из мусорной корзины.

– Как из мусорной корзины? – вдруг ошеломлённо захлопала ресницами Катрина, и глаза её округлились. Затем у неё задрожали руки, а взгляд выразил такую опустошённость, что Миле вмиг стало стыдно за своё поведение. В своём письме Катрина излила всё то, что камнем лежало у неё на душе. Она писала трогательно, искренне, правдиво. Без малейшей утайки она обнажала своё сердце и раскрывала свою трепетную надежду.

… это письмо было подобно священному дару. Чтобы доверить такие строки кому-то, нужно было обладать полной уверенностью, что читающий сохранит их втайне. Даже у порядком зачерствевшей к невзгодам других Милы ненадолго защемило сердце, когда она прочитала едва разбираемые в лунном свете слова. Но Антуан Грумберг… Тот, кому это письмо было предназначено, взял и безжалостно отправил письмо в мусор. Даже совесть его не кольнула, когда он бросил яблочный огрызок сверху.

– Ты лжёшь! Ты лгунья! – вдруг громко воскликнула Катрина, и Миле сделалось ещё более стыдно за своё поведение. Она вмиг осознала, что нынче ведёт себя ничуть не лучше тех, кого так невзлюбила за время обучения в академии. Она поступила крайне некрасиво, даже подло. И это понимание нанесло по ней такой сильный удар, что молодая женщина очевидно сникла, прежде чем негромко произнесла:

– Клянусь, Катрина, я сказала тебе правду. Ну как ещё это письмо могло бы оказаться у меня? Сама подумай, меня даже к порогу приличного дома никто не подпустит. А вот в помоях рыться – все считают, что это самое то место для Твари.

Мила внимательно посмотрела на Катрину. Выражение лица девушки из-за её объяснения сделалось ещё печальнее. Её губы тряслись, когда она едва слышно прошептала:

– Он… он выбросил моё письмо в мусор? Даже не сжёг его?

Катрина никак не могла принять то, что ей сказали. Она поверила Миле, но принять такую правду оказалось слишком тяжело для неё. Её глаза заблестели от слёз, затем по щекам побежали самые настоящие ручьи. Катрина, будучи не в силах сдержать своих эмоций при постороннем человеке, начала жалобно всхлипывать. И вот отчего стоять и злорадствовать Мила не смогла. В этот момент она испытала глубокое сострадание. Женская солидарность оказалась в разы сильнее всего остального, а потому после недолгих колебаний Мила села на кровать Катрины и, неуверенно обняв её за плечи, начала утешать.

– Мне жаль, - искренне зашептала она.
– Наверное, лучше бы ты этого не знала. Я же читала твоё письмо, я должна была понять это. Зря я его тебе принесла, зря.

Катрина ничего не сказала. Вместо этого она расплакалась в голос ещё горше, а затем, с силой ухватившись за Милу, опустила голову ей на плечо. Эта хрупкая девушка в настоящий момент походила на маленькую и до смерти обиженную девочку, а потому заглянувший в палату мэтр Оллен округлил глаза от удивления. Но вскоре под требовательным взглядом Милы он закрыл дверь. Катрина не заметила появления мэтра Оллена, она всё плакала и плакала. Она плакала очень долго, а Мила нисколько не мешала ей. Молодая женщина знала, как это важно выплакаться, когда у тебя горе, так и рвущее на части душу. И прекрасно знала она, что хуже нет, когда такие слёзы всё-таки кончаются.

***

– Ради чего он собирает нас в этой аудитории? – шёпотом поинтересовался Филипп у Антуана, и Антуан вынужденно пожал плечами. Такое ему самому не было известно, но обстановка вокруг выглядела уж очень неприятной. Профессор Аллиэр сидел за учительским столом и то и дело обводил грозным взглядом своих студентов. А те сидели даже не за партами. Несколько стульев были выдвинуты вперёд, а потому Антуан и прочие находились как на ладони. Это заставляло нервничать, так как ещё и расстояние между стульями было таковым, что особо не побеседуешь.

– Наконец-то, вот и последний, - между тем прокомментировал профессор Аллиэр, едва скрипнула дверь. А там он указал запоздавшему Николасу на оставшийся свободным стул и потребовал. – Давайте, лер Дорадо, присаживайтесь скорее.

Николас обвёл ничего не понимающим взглядом одногруппников и неуверенной походкой подошёл к предназначенному для него месту. После чего сел. Профессор Аллиэр тут же, напротив, встал и, сделав вдоль доски несколько широких шагов, остановился, чтобы пристально поглядеть на каждого вызванного им студента.

– Лер Грумберг, лер Оуэн, лер Далберг, лер Виндог, лер Дорадо, лер Лёгьер, - негромко произносил он, едва шевеля губами. – Полагаю, вы уже поняли, что находитесь здесь не просто так. Ну-с, какая между вами общность?

– Все мы студенты второго курса и все мы люди благородных кровей, - без промедления ответил Вильям Далберг угрюмым голосом.

– Верно, - словно нисколько не заметив интонации маркиза, довольно кивнул тёмный эльф.
– Я выбрал вас потому, что именно второй курс меня сейчас интересует, и именно потому, что ваше происхождение подразумевает ваше умение управлять другими людьми.

– Эм-м, мы что-то должны для вас сделать? – с настороженностью осведомился Антуан, и на лице декана факультета Чёрной Магии возникла неприятная улыбка.

– Снова верно. И да, хочу заметить, что меня проявленная здесь проницательность радует. Судя по всему, я без промедления могу перейти к делу, ради которого вас собрал, - тут профессор Аллиэр сделал паузу и, обведя студентов насмешливым взглядом, с наигранностью спросил. – Вы ведь не против нашего собрания? Думаю, что нет, так как собираться вместе вам привычно. То в академии, то в Вирграде вы собираетесь ради обсуждений, как вам лучше избавиться от лер Свон.

Не иначе декан наслаждался происходящим, раз его неприятная улыбка стала такой хищной. Ему понравилось, что его студенты либо побледнели, либо вздрогнули, либо с тревогой переглянулись. По чести сказать, Антуан даже испытал зависть к Вильяму Далбергу, который (один из всех) остался сидеть спокойно. Сам он не сумел проявить такую же выдержку.

– Можете не гадать, кто на вас донёс, - наконец, сказал профессор, и студентам показалось, что он читает их мысли. – На вашу удачу, группа у вас сплочённая, наушничеством никто не стал заниматься. Но жизненного опыта в том, как не оставлять за собой следов, вам определённо не хватило. И да, лер Далберг, не хмурьтесь столь возмущённо, я знаю о чём говорю.

Вильям Далберг всё равно сердито фыркнул и даже напоказ руки на груди скрестил. Однако, он промолчал, а потому профессор Аллиэр не стал делать ему новые замечания. Вместо этого он продолжил:

– Итак, я вызвал вас, чтобы сообщить - я возлагаю на ваши плечи обязанность убеждения ваших одногруппников в том, что они обязаны прекратить любые происки против лер Свон.

– Вы приказываете нам оставить Тварь в покое? – с возмущением осведомился Антуан. – Неужели вы не понимаете, что для таких как мы немыслимо проходить ритуал посвящения в магическое братство вместе… вместе с этой грязной девкой!

– Нет-нет, лер Грумберг, это уже ваши личные домыслы, - уставились на Антуана алые глаза. – Я говорю лишь о том, что все вы начнёте держать своих одногруппников под жёстким контролем. Потому что раз уж вам самим не хватает ума разработать и привести в действие достойный план, то отныне избавляться от лер Свон вы будете под моим руководством. Хватит с вас дурной самодеятельности. В конце концов, не пусти вы ситуацию на самотёк, останови вы своевременно лер Флетчер (это я сейчас конкретно вам лер Грумберг упрёк высказываю), то сложившаяся ситуация с вашим посвящением не стала бы предметом обсуждений не где-то, а в самом Ковене.