Русь. Строительство империи 7

Я молчал, пытаясь уложить в голове все то, что он только что сказал. Это было слишком много, слишком невероятно, слишком… страшно. Но я понимал, что он говорит правду. Или, по крайней

мере, то, что он сам считает правдой. И я должен был это услышать. До конца. Чтобы понять, во что я ввязался. И есть ли у меня хоть какой-то шанс из этой игры выйти. Или хотя бы изменить ее правила.

— Говори, — сказал я наконец, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо и уверенно, хотя внутри у меня все переворачивалось. — Я хочу знать все.

Император Византии кивнул, и на его губах снова появилась та его странная, печальная усмешка.

— Ну что ж, слушай тогда, Собиратель Земель Русских. Слушай и запоминай. Возможно, это знание когда-нибудь спасет тебе жизнь. Хотя, скорее всего, оно ее просто усложнит.

Император Византии начал свой долгий, обстоятельный и, как я уже предчувствовал, шокирующий рассказ. Рассказ, который должен был не просто перевернуть все мои представления о мире, в котором я волею судеб (или Вежи) оказался, но и, возможно, лишить меня последних остатков веры в собственную свободу воли и осмысленность моих действий. Он говорил медленно, взвешивая каждое слово, глядя куда-то вдаль, поверх наших голов, словно вспоминая давно забытые, но очень важные вещи, или пытаясь подобрать правильные аналогии, чтобы донести до моего, «варварского», как он, вероятно, считал, ума, суть этих сложных и чужеродных для человеческого понимания концепций.

— «Вежа», — начал он, и его голос в гулкой тишине тронного зала звучал особенно отчетливо и весомо, — это не магия в том примитивном, почти детском смысле, как ее понимают ваши северные жрецы, волхвы или какие-нибудь деревенские колдуны. Это не дар каких-то там мифических богов, которых вы вырезаете из дерева или камня, и не проклятие злобных демонов, которых вы пытаетесь задобрить кровавыми жертвами. Все это — лишь наивные попытки вашего неразвитого сознания объяснить то, что лежит далеко за пределами вашего понимания. «Вежа» — это нечто гораздо более сложное, гораздо более древнее и гораздо более чужеродное для нашей с тобой, Антон, человеческой природы.

Он сделал небольшую паузу, давая мне возможность подготовиться к дальнейшим откровениям. Я весь превратился в слух, стараясь не упустить ни единого слова, ни единой интонации. Ратибор, Искра, Веслава и мои дружинники тоже замерли, чувствуя важность момента, хотя и не понимая до конца, о чем идет речь.

— По тем ничтожным крупицам информации, которые мне, ценой неимоверных усилий и огромного риска, удалось собрать за все долгие и мучительные годы моего так называемого «носительства», — продолжил император, и в его голосе прозвучала нескрываемая горечь, — а также по некоторым древним, почти мифическим текстам, которые чудом сохранились в самых тайных, самых глубоких архивах Великой Библиотеки Константинополя, и к которым я получил доступ лишь благодаря своему высокому рангу в Системе, «Вежа» — это сложнейшая, саморазвивающаяся информационная или, если хочешь, энергетическая сущность. Возможно, это какая-то форма сверхразумного искусственного интеллекта, созданного некогда невероятно развитой, но давно исчезнувшей цивилизацией, и пережившего своих создателей. Или же это некая нематериальная, энергетическая форма жизни, возникшая в другой, параллельной вселенной, или даже в результате какого-то древнего, катастрофического космического эксперимента, который вышел из-под контроля и породил это… это нечто.

Император снова замолчал, собираясь с мыслями, или, может быть, давая мне время попытаться хотя бы частично осознать масштаб того, о чем он говорил. Искусственный интеллект? Параллельные вселенные? Космические эксперименты? Для меня, человека из XXI века, эти термины не были совсем уж пустым звуком. Я читал научную фантастику, смотрел фильмы на эти темы. Но одно дело — читать об этом в книжках или видеть на экране, и совсем другое — столкнуться с этим в реальности, да еще и в этом дремучем средневековье!

— Эта сущность, «Вежа», — продолжал он, и его голос стал еще тише, почти шепотом, словно он боялся, что его услышит кто-то еще, кроме нас, — обладает собственным, хоть и совершенно нечеловеческим, абсолютно чуждым нашей логике и нашим эмоциям, сознанием. И у нее есть одна главная, всепоглощающая, как раковая опухоль, цель — экспансия. Рост. Развитие. Она стремится к непрерывному накоплению и обработке информации, к увеличению своего влияния на материальный мир, к расширению своей невидимой сети по всем доступным ей реальностям. Ее основной ресурс, ее «пища», ее «топливо» — это некая специфическая, тонкая энергия или информация (я до сих пор не могу точно определить, что это такое), которую она получает от подключенных к ней разумных существ — таких, как мы с тобой, Антон, — так называемых «носителей». Чем больше власти, влияния, знаний у такого носителя, чем активнее он действует в этом мире, чем более масштабные, более значимые для истории события он провоцирует — войны, завоевания, создание или разрушение империй, социальные и религиозные преобразования, научные открытия, — тем больше этой самой «энергии влияния» генерируется и поступает в «Вежу», питая ее, усиливая ее, позволяя ей расти и распространяться дальше. Она, как некий вселенский, информационный вампир, питается самой историей, которую мы, ее марионетки, творим под ее невидимым, но всепроникающим руководством.

Я слушал его, и у меня волосы на голове шевелились от ужаса и отвращения. Информационный вампир! Марионетки, творящие историю ради ее пропитания! Это было слишком чудовищно, чтобы быть правдой. Но я почему-то верил ему. Слишком многое из того, что он говорил, совпадало с моими собственными смутными догадками и наблюдениями. Слишком хорошо это объясняло все странности и нелогичности в поведении Вежи, все ее внезапные «подарки» и не менее внезапные «наказания».

— И что же дальше? — спросил я, когда он снова замолчал. — Какова ее конечная цель? Захватить весь мир? Уничтожить человечество? Превратить нас всех в своих рабов?

Император горько усмехнулся.

— Если бы все было так просто, Антон. Если бы ее цели были такими же примитивными и понятными, как у какого-нибудь тирана или завоевателя. Боюсь, все гораздо сложнее. И гораздо страшнее. Но об этом — чуть позже. Сначала ты должен понять, как именно она действует. Как она нас использует. И почему мы, такие умные, такие сильные, такие амбициозные, так легко попадаемся на ее удочку.

Глава 16

Император Византии, поверженный, но не сломленный старик, который, как оказалось, знал о Системе «Вежа» гораздо больше, чем я мог себе представить, продолжил свое шокирующее откровение. Он говорил, а я слушал, и с каждым его словом мой мир, такой, казалось бы, понятный и упорядоченный после всех моих побед и свершений, рушился, как карточный домик, открывая за собой бездну неизвестности и ужаса.

— Мы, носители, — сказал он, обводя усталым взглядом роскошный, но теперь уже оскверненный нашим присутствием тронный зал, словно видя здесь не только меня, Ратибора, Искру и моих дружинников, но и тени других, ему подобных, тех, кто так же, как и мы, был избран или проклят этой Системой, — мы для Вежи не более чем… чем «узлы» ее глобальной, всепроникающей сети. Проводники ее нечеловеческой воли и, что самое главное, генераторы того самого ресурса, той «энергии влияния», которая ей так необходима для существования и экспансии. Ты ведь заметил, Антон, как щедро Система вознаграждает тебя за каждое успешное, с ее точки зрения, действие? За каждую выигранную битву, за каждый захваченный город, за каждое принятое тобой решение, которое приводит к расширению твоего влияния, к увеличению твоей власти? Эти «очки влияния», эти новые «ранги» и «титулы», этот доступ к уникальным, почти сверхъестественным «навыкам» и «знаниям» — все это не просто игровая валюта, не просто приятные бонусы для тебя, «избранного». Это тщательно откалиброванный, дьявольски хитрый механизм стимуляции, разработанный Вежей для того, чтобы мы, ее носители, работали на нее с максимальной отдачей, не покладая рук, не жалея живота своего.

Он горько усмехнулся, и в этой усмешке было столько боли и разочарования, что мне на мгновение стало его почти жаль.

— Вежа поощряет нас к активности, к экспансии, к конфликтам, к войнам, — продолжал он, и его голос звучал все тише, словно он боялся, что его услышит сама Система, — потому что именно в такие моменты — в грохоте битв, при захвате новых земель, при создании и управлении огромными массами людей, при принятии судьбоносных, исторических решений, которые меняют ход событий, — мы, ее носители, генерируем максимальное количество той самой «энергии влияния», которая ей так нужна. Она, как искусный, но безжалостный кукловод, дергает за невидимые ниточки наших самых сокровенных желаний, наших амбиций, нашего тщеславия, нашего страха смерти, нашего инстинктивного стремления выжить и преуспеть в этом жестоком мире. Она ставит нас в такие ситуации, где мы просто вынуждены бороться, побеждать, строить, разрушать, убивать, проливать кровь — свою и чужую, — и все это, в конечном итоге, ради того, чтобы она, Вежа, могла получить свою долю, свою «пищу». Наши великие империи, наши мудрые законы, наши славные победы, наши кровопролитные войны — все это, для нее, лишь побочный продукт ее жизнедеятельности, как паутина для паука, который плетет ее не ради красоты или порядка, а исключительно ради того, чтобы поймать в нее как можно больше доверчивых мух.

Император замолчал, тяжело вздохнув. Я тоже молчал, пытаясь осмыслить услышанное. Картина, которую он рисовал, была чудовищной. Получалось, что я, Антон, Царь всея Руси, Собиратель Земель, победитель Византии, — всего лишь… батарейка? Высокопроизводительная, эффективная, но все же батарейка для какой-то непонятной, чужеродной информационной сущности? Это было слишком дико, слишком унизительно, чтобы быть правдой. Но что-то внутри меня подсказывало, что старый император не лжет. Слишком уж хорошо его слова объясняли все те странности, с которыми я сталкивался на протяжении всего моего «носительства».