Русь. Строительство империи

— Степа? Ты чего встал? — я подскочил к нему.

— Нормально, — прохрипел он, отмахиваясь рукой, — просто… дышать охота.

Он сделал несколько шагов, и Милава подхватила его под руку, не давая упасть.

— Пойдем, выйдем на улицу, — предложила Милава. — Свежий воздух тебе на пользу пойдет.

Я проводил их взглядом. Степа шел, качаясь, как дерево на ветру. Степа посмотрел на меня.

— Староста… — он откашлялся, — Можешь меня сопроводить?

— Конечно, — ответил я, — Милава, приглядишь за ними? — кивнул я на связанных разбойников.

— Конечно, — ответила она.

Мы вышли из мельницы. На улице было свежо, пахло влажной землей и свежей травой. Солнце уже поднялось достаточно высоко, чтобы рассеять остатки ночной прохлады. Степа сделал несколько глубоких вдохов, и его лицо немного порозовело. Мы отошли от мельницы, на небольшой пригорок, где открывался вид на всю деревню.

— Спасибо, что вышел, — проговорил Степа.

Он сел на пожухлую траву, поджав под себя ноги.

Я присел рядом. Надеюсь, что у него нет сотрясения.

— Ты как? Сильно голова болит?

— Болит, но не так, как вчера, — он потер виски. — Хуже вот это. Степа кивнул головой в сторону мельницы.

Я понимал его. Смерть отца — не самое легкое испытание. Плюс эти незваные гости.

Степа помолчал несколько секунд. Я покосился на него. Казалось, что он хочет что-то сказать, но не может подобрать слов.

— Ты знаешь, что батю никто особо не любил в селе? — вдруг спросил он, глядя куда-то вдаль.

Я был удивлен.

— Не думаю, что никто… Мельник все-таки. Все к нему за мукой ходили. Ну, пока она работала, конечно.

Степа невесело хмыкнул.

— Да, ходили, но как к мешку с мукой. Никто его за человека не считал. — Он вздохнул. — Наверное, сам виноват. Надо было бежать отсель, как мечтал. Не задерживаться тут ради меня. Но он не мог.

— Ты о чем? — я нахмурился. — Не понимаю.

— Отец мой… он всегда был… как бельмо на глазу, — продолжил Степа. — Старейшины над ним постоянно смеялись. Особенно Радомир.

— Почему?

— Из-за мельницы. Она все время ломалась. А пока она не работала, отец слонялся без дела. Работу какую-то искал. Старейшины ему постоянно напоминали, какой он бесполезный. Как он все ломает, что он криворукий.

Я вспомнил, как Радомир презрительно отнесся к мельнику, когда мне его дали в «помощники». Степку тоже, видимо, считали таким.

— И что? Из-за этого его не могли убить.

Степа пожал плечами.

— Но старейшины его недолюбливали. И не только они. Многие в селе посмеивались над отцом. Говорили, что он бездельник, что он лентяй. — Он вздохнул. — А он просто не мог ее починить. Он делал все, что мог.

— И? — я не понимал, к чему он клонит.

— А вот это сейчас покажу, — он повернулся ко мне и с какой-то странной уверенностью добавил, — Подожди меня.

Он кое-как встал на ноги и, покачиваясь, как тростинка на ветру, направился к мельнице. Я смотрел ему вслед, пытаясь понять, что происходит. Зачем он затеял весь этот разговор? Что он мне хотел показать? И главное, как все это связано с убийством?

Через несколько минут Степа вернулся. Он был взволнован. Степка подошел ко мне, опустился на траву и протянул мне что-то, зажатое в кулаке.

— Смотри, — тихо сказал он, разжимая пальцы.

На его ладони лежали несколько небольших камней. Они были похожи на обычную гальку, но при свете солнца они отливали каким-то странным металлическим блеском с красновато-золотистым отливом.

— Что это? — я взял один из камней, рассматривая его.

Он был тяжелым и был покрыт какой-то золотистой пылью.

Степа усмехнулся.

— Отец называл это «золотом дураков».

Я нахмурился.

— Он нашел это на берегу реки. Как-то раз он слонялся без дела, ну, когда мельница не работала. И нашел эти камешки. Он думал, что это золото. Но старейшины посмеялись над ним. Сказали, что он опять ерундой мается.

Я перебирал камни в руках, пытаясь понять, что же это на самом деле. Похоже на пирит? Да, точно, это и есть пирит.

— Пирит, — сказал я вслух. — Это пирит.

— Ты знаешь, что это? — Степа удивленно смотрел на меня.

— Да, это пирит, — ответил я.

— Откуда ты знаешь?

— Это не важно, — я отмахнулся. — Но что это меняет?

— Отец говорил, что это может принести нам богатство, — тихо произнес Степа. — Он говорил, что если найти такое месторождение, то можно разбогатеть.

Я внимательно посмотрел на Степу. Он, кажется, говорил серьезно. Но неужели все дело в этих камнях? Неужели из-за них могли убить его отца?

Я уставился на пирит в своих руках. «Золото дураков». Ирония, блин. Тимофей ведь наверняка был уверен, что держит в руках настоящее золото. Ну, почти. А старейшины… они его, наверное, за идиота приняли. Усмехались, переглядывались, мол, совсем мужик с ума выжил.

Но стоп. Пирит. Он ведь почти всегда находится рядом с золотом. Ну, в большинстве случаев, по крайней мере. Я читал, что пирит — это как маячок, знак, что где-то рядом могут быть залежи настоящего золота.

И тут меня осенило. Так вот в чем дело!

Тимофей не просто так «золото дураков» нашел. Он, скорее всего, наткнулся на месторождение, где пирит «сигналил» о золоте. Он об этом, конечно, не знал. Он просто подумал, что вот оно, богатство! Побежал к старейшинам хвастаться. А те его высмеяли, как обычно. Старый дурак, мол, опять ерундой занимается.

Но ведь был еще и Добрыня, который, как я понял, всегда крутился рядом со старейшинами. И он наверняка все это слышал. И, возможно, в отличие от остальных, Добрыня не просто отмахнулся от слов Тимофея. Возможно, у него, как у меня, в голове что-то щелкнуло. Он мог подумать, что там может быть настоящее золото.

— Твою ж налево, — вырвалось у меня.

Все сходится. Добрыня, который всю жизнь мечтал о власти и богатстве услышал про «золото дураков» и решил, что Тимофей нашел золотую жилу. А раз так, надо действовать. Он нанимает разбойников, чтобы запугать селян. Чтоб никто не шлялся по окрестностям и не нашел золотую жилу раньше него. А заодно убирает Тимофея, как свидетеля и человека, который мог помешать его планам. Ну и, конечно, как потенциального конкурента.

И это все он сделал для того, чтобы никто не прознал о возможном месторождении. Видимо хотел спокойно все провернуть и скрыть эту тайну ото всех.