Русалки. Новенькая

— Устроилась? — её голос был полон заботы. Наигранной, надо думать. Я это проигнорировала, переведя взгляд на Илину Владимировну, жестом предложившую сесть.

Послушно приземлившись во второе кресло, вновь посмотрела на хозяйку кабинета. Теперь я разглядела её лучше: черные волосы, на которые я уже успела обратить внимание, красивое лицо с большими синими глазами, длинные ресницы со следами туши, острый подбородок, полные губы, идеально чистая кожа, аккуратно выщипанные черные же брови. Впрочем, не факт что они на самом деле такого цвета. У меня, например, русые волосы, светлые ресницы и брови, но немного туши и краски для волос, и я могла бы выглядеть не хуже, ну или не намного хуже. Директриса, в свою очередь рассматривающая меня, выглядела довольно представительно и одновременно с этим женственно. И это при её-то, на мой взгляд, весьма небольшом возрасте (тридцати ей было не дать)! Хотелось бы мне вырасти такой! Жаль, что никакая косметика не может сделать из утенка лебедя, проще говоря, расти мне ещё и расти.

— Что ты сказала? — переспросила, встряхнув головой. Мама терпеливо, но несколько раздраженно повторила. — Да, — коротко и резко. — А вы тут что решили?

— Ну, мы тоже даром время не теряли. Уже обо всем договорились, — она довольно улыбнулась. И разъяснила: — Если все будет нормально, то теперь ты будешь здесь учиться до конца одиннадцатого класса.

По-моему, это было очевидно. Если уж запихивать в такую даль, то надолго. Не скрывая недовольства, бросила:

— Ясно. — Потом задала один из самых важных вопросов: — Надеюсь, на каникулы я смогу ездить домой?

Кто знает, может родители меня сюда потому и засунули в эту школу, что она круглогодичная? Мне же не хотелось бы безвылазно торчать тут почти четыре года. Вопрос я адресовала в первую очередь директрисе, так что она и ответила:

— Конечно, — кивнула женщина, а потом добавила уже тише: — если захочешь, разумеется.

— Отлично! — встряхнулась я, успешно пропустив мимо ушей последние слова. Значит, хотя бы иногда смогу видеться с тетей Леной и друзьями. Настоящих друзей, а не просто приятелей у меня, конечно, не много, но ведь есть же. Та же Вероничка.

Повисло молчание: мама явно не знала, что сказать, директриса что-то писала, я строила планы на ближайшие каникулы, до которых была ещё целая четверть — весенние как раз подходили к концу. Будь школа поближе, можно было бы и на выходные домой ездить, но почти три часа на машине наверняка на автобусе обернутся всеми пятью. Так что смысла в такой поездке не было.

Маму установившаяся тишина явно нервировала, к тому она то, и дело смотрела на часы. Наконец она решилась:

— Прости, Свет, но мне пора ехать, а то не успею на работу, — с этими словами она поднялась, глядя на меня. А я все думала, когда она это скажет? Так было всегда: стоило ей уделить мне немного времени, как снова надо работать. Карьера для неё давно стала важнее, чем я.

— Уже? — в голос закрались просительные нотки. Даже несмотря на недавнюю ссору отпускать маму мне не хотелось, ведь это означало, что я останусь совсем одна среди незнакомых людей да ещё и посреди леса. А это пугало.

Встала и боковым зрением увидела, что директриса осталась сидеть, словно ещё больше углубившись в какие-то бумаги, внушительная (и неровная) стопа которых лежала на краю стола. Вряд ли она действительно была поглощена работой, скорее просто делала вид. Но даже так я чувствовала себя уверенней, нежели если бы она смотрела на нас.

— Да, извини, мне уже несколько раз звонили… — стала оправдываться мама.

Перебила:

— Ладно, я понимаю. — Ненавижу, когда она оправдывается! Да ещё при посторонних!

— Ты не обидишься? — в её голосе проскользнули умоляющие интонации.

— Нет, что ты, — соврала я, натянуто улыбнувшись. Дурацкий вопрос. Конечно же обижусь! Ну почему? Почему так всегда?!

— Вот и хорошо. Проводишь меня? — предложила мама, похоже, даже не заметив, что я вру. А тетя Лена бы сразу догадалась! С крестной такие фокусы никогда не проходили.

— Да, конечно, — кивнула и первой поспешила к двери.

Мы уже сделали несколько шагов к выходу, когда меня окликнули:

— Света.

— Да? — обернулась.

— Потом вернись сюда, у меня есть несколько вопросов, — сообщила хозяйка кабинета. Я кивнула.

— До свиданья, — попрощалась мама уже у дверей. — Приятно было познакомиться.

— Взаимно, — ответила любезностью на любезность Илина Владимировна. Кажется, даже вполне искренне. — Счастливого пути.

— Благодарю.

Оказавшись в коридоре, накинули куртки и молча пошли к выходу из здания. Мне разговаривать не хотелось совершенно, а мама, думается, не знала, что сказать. Всё-таки из-за их постоянных разъездов, общих тем у нас было прискорбно мало.

Уже на улице она нарушила окружающую тишину. Подозрительную такую тишину, честно говоря. Но тогда я не обратила на это внимания.

— Надеюсь, на новом месте ты начнёшь новую жизнь и наконец возьмешься за ум, — и это не сбавляя шага! Стало обидно.

Я многое могла на это сказать, многое припомнить, но портить последние минуты перед расставанием новой ссорой не хотелось. Поэтому с трудом выдавила:

— Постараюсь.

— И, надеюсь, ничего подобного той истории здесь не будет, — продолжала мама. Вот это я уже не могла простить. Но усилием воли всё же удержала рвущиеся с языка слова. Но она не унималась: — Можешь мне это обещать? Всё же это было очень неприятно, узнать, что твоя дочь затеяла драку! — Я ведь уже объяснила! И не раз, между прочим. Она меня вообще слышит?! Или поставила себе целью напоследок вывести меня из себя? Что ж. Ей это удалось. Не замечая близкой грозы, мамуля напомнила: — И не забывай мне звонить!

— Обойдешься! — сорвалась я.

— Что? — от удивления она остановилась.

— Я сказала: «Обойдешься»! — повторила почти спокойно. Лишь на мгновение в голосе проскользнула ярость. — Если ты думаешь, что можешь безнаказанно делать и говорить мне все, что угодно, спешу тебя разочаровать. Я уже не ребенок. Да, мне недавно исполнилось пятнадцать, но это не означает, что я все прощу или даже не замечу того, как ты себя ведешь. Вам с папой важна ваша работа, карьера, а вовсе не я! Так что нечего корчить из себя заботливую мамочку, которая волнуется за свою дочь! Будь честна хотя бы с собой!

— Света… — растерянно пробормотала она.

Я повернулась и пошла прочь. К общежитию. Не хочу её видеть! Хотя в глубине души я надеялась, что она пойдет следом, успокоит меня, прижмет к себе, объяснит все. Но мама опять не поняла меня. Постояв, глядя мне вслед так, что я спиной чувствовала её взгляд, она просто ушла. А потом, посидев некоторое время в машине и, видимо, надеясь, что я приду извиняться, уехала.

А я смотрела на удаляющийся автомобиль из-за одной из ёлок, куда еле-еле пробралась по высоченным сугробам, и не могла сдержать слез.