Русская поэзия Китая: Антология

«Над озером — белые голуби…»

Над озером — белые голуби, А в небе — фрегатная снасть… Я знаю, ты многое отдал бы, Чтоб в нашу страну попасть. И я отдала бы тоже Озерную эту тишь, Чтоб видеть желтую кожу И цепь ободранных рикш!.. 1932

ПИСЬМО МАТЕРИ

Опять в печали сердце сжалось, Опять волнует близкий май, Но я такою же осталась И родиной зову Китай!.. Опять весна, моя родная!.. Но не тоскуй, не жди, не плачь, Ведь я уже не вспоминаю Начало наших неудач. Года летят, как камни с кручи. Нельзя за ними уследить… И может быть, намного лучше, Что суждено разлуке быть… Как хорошо вдруг стать здоровой, Писать поэмы на лету!.. Но я опять уже готова Тоскливо кашлять в темноту. Здесь горы, словно тень Урала, — Где детства светлая печать. Я там когда-то умирала И… умираю здесь опять. Но только здесь чужие лица, Чужой восход, чужой закат… Зажму глаза и вижу: птицы С крылами синими летят. Летят стрелою птицы эти Туда, где древняя страна, Туда, где в складках многолетья Косая Азия видна. Мир и привет вам, мысли-птицы, Без вас бы было тяжелей, А здесь горячий свет ложится На замки принцев и царей. И каждый вечер, засыпая, В спокойных горбах Пиреней, Я нежно, нежно вспоминаю Тебя, и брата, и друзей… Как все прошло, как все далеко, Зачем такой излом в пути? И тропы к Дальнему Востоку Не так легко теперь найти… И ты, я знаю, твердо знаю, Наверно, плачешь обо мне, А я уже не вспоминаю Начало страшных, черных дней. Про эту боль и эту жалость И ты совсем не вспоминай… Ведь я такою же осталась И родиной зову Китай.

ШЕПОТОМ

Впереди прекрасное видно, По чужим ступаю следам… Пусть ударят — мне не обидно. Предадут пусть — я не предам. Не святая я и не лучше Тех, кто в жизни ведал беду; Видно, просто сквозь тьму и тучи Я узнала свою звезду. Это — чудо случилось со мною… Безголосой долго жила, Вдруг услышала за спиною Шелест маленького крыла. И второе скоро явилось… Невысок был мой первый взлет, Но незримая дверь открылась В близкий, тихий небесный свод! Пусть мой голос нестройно ломок, Пусть я песню только шепчу, — Не орлица ведь я — воробьенок, — Все же чувствую, что лечу! И откуда такое благо Мне, невзрачной, слабой, простой? Пролился дождем на бумагу Весь восторженный шепот мой.

ЛИДИЯ ХАИНДРОВА

«Смятенная душа не знает слез…»

Лидия Хаиндрова

Смятенная душа не знает слез, Пощады нет тому, кто раз смирился. Но эта ночь полна таких угроз, Что ангел вздрогнул и ко мне явился. Благословляя огненным крестом, Вошел в мой всеми позабытый дом. 1936

ГОРСТЬ ЗЕМЛИ

Каким был тусклым круглый лик луны И как в углу смеялся желтый Будда, Когда пришелец из моей страны На память горсть земли принес оттуда! На память о борьбе добра и зла — Напоминанье горькое оттуда… Дрожит рука — не развязать узла! Смеется надо мною желтый Будда. Пылающим костром была страна… Без сна лежу. Как больно слезы ранят! Опять с тобою мы лежим без сна, Моя сестра, всепомнящая память. В последний раз мы встретились с тобой. Передо мною горсть земли оттуда… И мы смеяться будем над судьбой, Как ты теперь смеешься, желтый Будда. 1936

«Далеко покинутая родина…»

Далеко покинутая родина С бесконечной шириной степей. Много верст с тоской-подругой пройдено, Верст, рожденных смутой наших дней. Мы идем дорогой темной, суженной По еще непройденным тропам, Ночь покинул день — веселый суженый, Ночь поет торжественный тропарь. В небе пролил кто-то краску синюю, Неизвестный, дерзкий и шальной. Тихо над бездонною пустынею — Ночь спустила плотный полог свой. И сейчас не спит, как страж разбуженный, Месяц острый в синеватой мгле. Видно, счастье мною не заслужено, Или счастья нету на земле.

«Расплакавшийся звездный луч…»

Расплакавшийся звездный луч В густые сумерки скатился, Ночь прилегла у снежных туч И тихо колокол молился. Как синий мрак, печаль вползла, Раскашлялся бураном ветер… И оттого, что много зла, — Не выйдет солнце на рассвете.

«Всю жизнь Ты создавал меня, мой ум…»

Всю жизнь Ты создавал меня, мой ум, Выращивал мое долготерпенье, Но Ты не знал моих тревожных дум, Моей любви к иному песнопенью, И в двадцать лет я ощутил тоску, И сердце переполнилось тревогой, Но дула темного не приложил к виску И обреченной не пошел дорогой. И все, что не любил, учил любить, В мой темный храм не звал других молиться И, отрицая жизнь, хотел бессмертным быть, Пред мудростью божественной склониться. И, возлюбив весь мир — Твой светлый дом, Я презираю гордое стремленье Разрушить все, что создал Ты с трудом, С таким нечеловеческим терпеньем.

ПОД ЧУЖИМ НЕБОМ

Чужое небо над тобою плачет, С тобою женщина чужой страны. Ты горестно считаешь неудачи, Припоминая пройденные дни. А женщина нерусскими речами Старается тревогу разогнать, И мальчик твой с твоими же глазами Не может всей тоски твоей понять. И, радуяся огненному лету, Он ненавидит, как волчонок злой, Твою страну, затерянную где-то, И город, называемый Москвой. 1936

НЕ ЗАКРИЧУ

Не закричу и не заплачу, Но покорюсь судьбе во всем: Благословляю неудачу, Отнявшую мой отчий дом, Благословляю неудачу — Уйду в небытия туман, Чтоб подсмотреть, как ангел плачет, Забыв свой херувимский сан. 1938

«Стремительно бежим — куда, не зная…»

Стремительно бежим — куда, не зная, Смеемся, плачем, горести таим, И скоро станет родиной изгнанье, А родина — как стелющийся дым. Что ж, примирись, душа, и с этой ложью: Ведь жизнь проходит, словно ледоход, И ты следишь с уже привычной дрожью, Как все проходит — и совсем пройдет. И хочется посторониться — вчуже, Жизнь, проходи — и не воспрекословь Нам поглядеть, как все скупей, все туже Ползет по жилам наша кровь… 1938

«Не плакать, нет… и не просить щедрот…»

Не плакать, нет… и не просить щедрот, И крыльев не просить земных и слабых, Но вдруг увидеть свет иных высот И веточку любимых белых яблонь. И вот постигнуть: наша жизнь не мрак, Не горестное заточенье духа, Раз не осилить, не сломить никак Прозренье взора, окрыленность слуха. И нет тоски… а если есть она, То светлая, воздушная, святая, И если власть ей надо мной дана, То легкая, как облачная стая. 1940

ПАМЯТЬ

Будь равнодушна и тогда, когда Неистовая память сердце жалит: Пускай идут медлительно года — На них начертаны судьбы скрижали. Живи тоской и другом назови Весенний день с апрельскими глазами, И карточкой отцветшею порви Лукавую предательницу — память. 1937

ДВАДЦАТЫЙ ВЕК

Ты обречен, живя в двадцатом веке, Питаться соками своей души — И видеть в каждом близком человеке Пришельца из тропической глуши. И слушая неспешный жизни говор — Куда спешить? — все к одному пути — Оглядываешь всех и ловишь взоры: В них радости и солнца не найти. Не открывая сердца их укорам, Ты сознаешь, что молодость не та. Ах, не Колумбом плыть к чужим просторам Нам, у которых Родина — мечта! 1937

«Усталый взор. Поклон учтивый…»

М. В. X.

Усталый взор. Поклон учтивый, И снова думы о былом. Несется вдаль трамвай крикливый С синеющим на окнах льдом. И каждый раз на том же месте, Неся тяжелый груз тоски, На задрожавшие мостки С трамвая сходит с нами вместе Седой, усталый генерал, Который блеск России знал, Которому Россия снится Замученной императрицей… 1937